Счастье за углом

– Что это? – спросил у Коры один из малышей, показывая пальцем на горку кривых и почерневших кусков теста в ведерке, служившем Бэнгеру переносной кормушкой.

– Бисквиты Кэти, – ответила Кора. – Их, кроме Бэнгера, никто не ест.

– Дельта не придет сегодня на наши рукодельные посиделки? – спросила я у Пайка. – Ее не удалось уговорить даже просто посидеть во дворе и получить удовольствие от работы над новым покрывалом?

Он устало покачал головой.

– Она собрала чемодан и уехала сегодня утром в Чаттанугу. В гости к кому-то из моих родичей. Сказала, что не может больше видеть, как все притворяются, будто здесь все по-прежнему.

Тем летом Дельта много путешествовала. Она ни разу не приходила на стройку, а если была вынуждена проезжать мимо, всегда отворачивалась.

Они с Пайком даже возили внуков в круиз к Карибским островам, хотя Джеб сознался, что его мать так и не отпустили воспоминания об утонувших детях.

Вечером Альберта с Мейси устроили импровизированный концерт Лог Сплиттер Герлз.

– Нам нравиться думать, что мы похожи на «Дикси Чикс», – объявила в микрофон Альберта. – Только жестче и без всякой любовной попсы о мужчинах.

Я прикусила язык и благоразумно промолчала.

Бека объявила начало нашего швейного проекта.

– Мы могли бы пойти традиционным путем и сшить покрывало с популярным узором «Крэйзи Пэтч» или «Сэмплер». Но, думаю, в этот раз нам понадобится что-то особенное. Поэтому слушайте все. Сшивайте лоскуты так, как вам нравится, а потом мы соединим их в одно огромное безумное покрывало. Каждый внесет что-то свое, и наш квилт получится по-настоящему уникальным.

Некоторое время я наблюдала, как Долорес раскладывает желтые и зеленые лоскуты.

– Что ты делаешь? – поинтересовалась я.

– Абстрактные желтые розы.

Тутс выкладывала из квадратов ткани зеленые и розовые кляксы.

– А это что будет?

Она улыбнулась.

– Поле для гольфа. А именно пятнадцатая лунка в «Мастерз». Розовое – это азалии.

Иви немедленно рассортировала свои лоскуты по рисунку ткани и принялась изображать некое большое здание.

– Это Ватикан? – спросила я.

– Особняк Билтмор, – пояснила она.

Томас специально возил девочек в Эшвилль посмотреть на это легендарное здание. Все проведенное там время Иви с Томасом обсуждали архитектуру. Иви посмотрела на получившуюся у меня абстракцию.

– А что у тебя?

– Я называю это… церемонией вручения Оскара. Эти лоскуты с мелким рисунком в розочку изображают красную ковровую дорожку. А эти золотисто-голубые, с королевской лилией – места для поклонников.

Я ткнула пальцем в кричаще-фиолетовый квадрат.

– А это Джоан Риверз.

– Ты скучаешь по всему этому? – спросила она. – По красной ковровой дорожке и остальному?

Я могла соврать, но не стала этого делать.

– Да, – сказала я.

Позже, когда я, сгорбившись, работала над своим шедевром, ко мне подошел Томас и мягко положил руки на плечи, изучая мою работу.

– Красная ковровая дорожка и никаких фотографов?

– Ни-за-что.

Он начал массировать мои плечи, словно пытаясь стереть воспоминания о безжалостной камере, снимающей катастрофу.

Я вздрогнула. Фотографы. Камеры. Скоро мне снова придется с ними встретиться. Предстоящая речь в Эшвилле никак не шла у меня из головы.

Глава 29

Кэти

Речь

Кафе было готово. Пустое, закрытое, но готовое.

Нашу с Томасом свадьбу мы назначили на октябрь. Она задумывалась как скромное милое мероприятие, с девочками в роли подружек невесты, Дельтой в качестве подруги невесты и братом Томаса Джоном в качестве друга жениха. Джон и Моника должны были взять с собой своих мальчиков. Им предстояло впервые увидеть Кору и Иви, познакомиться с новыми кузинами.

– Возможно, нам удастся заманить Дельту в кафе, пригрозив воспользоваться услугами специальной фирмы – сообщила я всем. – Она ни за что не позволит незнакомцам хозяйничать на ее кухне.

– На вид кафе совсем как раньше, только чище, – поделился мнением Пайк. – Хорошая работа.

Рукодельницы Кроссроадс – а мы с Иви стали постоянными членами сообщества – повесили новое покрывало в новом обеденном зале. Смотрелось оно несколько странно. Шедевр Иви, лоскутный особняк Билтмор, никого не оставил равнодушным. Мой вариант церемонии вручения Оскара со стороны казался странным садом с красной мощеной дорожкой. Однако критика была вежливой и воздержанной.

Томас вручил Дельте ключ от новой входной двери. Она сидела за плетеным столиком на своей застекленной террасе и притворялась, будто читает газету.

– Я врезал в новую дверь старый замок, – подчеркнул Томас. – Так что это твой старый ключ. И дверь открывается точно как раньше.

Она продолжала читать газету или притворяться, что читает.

– Теперь это твой ресторан. Оставь ключ себе.

Я сунула ключ под ее газету.

– Нет, пусть он будет у тебя. Обдумай возможности.

Она оттолкнула ключ в сторону.

– Мне не нужно думать о возможностях. Я на пенсии.

Я снова подвинула ключ поближе.

– Тебе только пятьдесят.

Она опять его отодвинула.

– Бека снова беременна. И я наконец могу поиграть с внуком, а не сажать его на кухонный стол, пока солю запеканку с кабачками.

Я не выдержала и огрызнулась.

– Все это время ты читала нам с Томасом лекции о том, как следует жить. О том, что нельзя сдаваться. О сохранении веры и надежды. И мы тебе верили. Мы восстановили кафе, потому что не сомневались, что это поможет тебе прийти в себя. Если ты правда решила, что можешь перестать заботиться о других людях, кормить их и утешать, то прячься на этой веранде всю оставшуюся жизнь. Но если хочешь увидеть, насколько ты изменила мою жизнь, тогда возьми вот это.

Я бросила на стол сложенную карточку.

– Это приглашение на мою речь на собрании Ассоциации помощи жертвам ожогов, которое состоится в Эшвилле. И если ты не придешь, я наконец поверю, что тебе действительно на меня наплевать.

Я ушла.

* * *

Ужас. Этим морозным осенним днем он пропитал мои кости, сочился по венам, покрывал льдом кожу. И все это пока Томас парковал «хаммер» на стоянке эшвилльского Общественного центра. Ужас. Я напряженно замерла на пассажирском сиденье, повторяя про себя свою речь. Она была аккуратно отпечатана крупным жирным шрифтом на стопке листов. Я выучила ее наизусть и пересказывала тысячу раз, выступая перед девочками, Томасом, кошкой, щенками, курами, козами и всеми, кто попадался в пределах видимости.