Счастье жить

Дима поцеловал жену.

— Понятно. Ты самая умная и замечательная кошка в мире. Скажи «мяу».

— Мяу.

— Вот и умничка. Не забудь сходить к врачу, чтобы посоветоваться насчет графика поездок. Можно ли тебе лететь в Америку на неделю, а потом обратно в Россию. И узнай, до какого срока вообще тебя впустят в самолет — через два месяца я хотел бы участвовать в конкурсе во Франции. Если ехать поездом — надо заранее все заказывать. Либо ехать одному.

— Ага… кто бы тебя одного отпустил, — наполовину шутя, наполовину всерьез сказала Иветта.

Анастасия невольно оказала девушке большую услугу — приучила смотреть на Диму как на гения. Иветту не пугали ни гастроли, ни журналисты, ни внимание женщин, ни горы цветов — это она воспринимала как норму, зная заранее, что Дима станет знаменитым. Но одновременно с этим Иветта помнила заповедь — «не введи во искушение» — и стремилась не испытывать предел Диминой любви и верности — просто всегда была рядом. Конечно, порой совали записки и присылали в конвертах ключи от номеров — но у Димы не находилось свободного времени и возможности воспользоваться — ведь любимая Ви-Вишенька всегда ждала в отеле или танцевала с его другом в ресторане, а чаще сидела в зрительном зале и неистово аплодировала.

Беременность Иветта переносила отлично, поэтому ничего не изменилось. Классическую музыку она приучилась искренне любить, поэтому усилий над собой не делала. В общем, женские хитрости не требовали от нее жертв и удачно вписывались в ритм жизни.

А Мария Викторовна неожиданно призналась, что всегда завидовала европейским старушкам.

— Когда у нас приезжает автобус, а оттуда культурно выходят бабульки-дедульки лет за семьдесят, и все хорошо одеты, с фотоаппаратами, все улыбаются и дружно ходят за экскурсоводом по музеям, я всегда думала — ну почему наши пенсионеры не видят ничего подобного? Почему они копаются в огороде, надрывая спину, получают копейки, даже тортик себе купить могут только на день рождения, и не то что в Европу — в Москву поехать, в театр сходить и то денег нет. А заграничные, наоборот, — катаются, мир смотрят. Одна из учениц мне рассказывала, что в Европе все наоборот, люди начинают путешествовать, когда выходят на пенсию. До того они работают, детей воспитывают, а как выйдут на пенсию, времени вагон — начинают ездить по миру. И я так завидовала. Выходила, смотрела на эти автобусы и даже плакала, что мы так никогда не сможем. Кто бы мог подумать, что я в семьдесят пять лет увижу Францию… не по телевизору, а самую настоящую?

Мария Викторовна смахивала слезу. Со здоровьем у нее было на удивление неплохо, и она сопровождала Диму и Иветту почти во всех перелетах. Правда, все рвалась быть полезной — что-нибудь готовить или гладить, и обычно Дима просил Анастасию найти Марии Викторовне на вечер работу — обзвонить кого-нибудь или составить тексты приглашений.

В Москве Мария Викторовна подружилась с Иветтиной троюродной бабушкой и двумя тетями, периодически ездила к ним в гости, а с тетей Катей они взяли абонемент в Зал Чайковского и каждый месяц исправно ходили слушать классику.

— Как вы еще с ума не сходите? Дома Димкины репетиции каждый день — так еще и дополнительно уши нагружать? — удивлялась Иветта.

— Молодежь, — снисходительно улыбалась тетя Катя, — вы воспитаны на другой музыке, в другое время. Поэтому у вас уши более нежные и к серьезной музыке плохо восприимчивы. А я могу только позавидовать Марии Викторовне, которая каждый день слушает классику в живом исполнении.

— Особенно два часа гамм. Очень полезно и интересно.

Мария Викторовна улыбалась:

— Светочка, тебе подарить беруши?

— Спасибо, у меня есть четыре комплекта.

Тетя Катя воспринимала сказанное всерьез:

— Зачем тебе четыре?

— Как зачем? Будничный комплект, пара выходного дня, одни для туристических поездок и одни запасные.

Тетя Катя шутливо отмахивалась:

— Молодо-зелено. Что бы ты понимала.

За два дня перед вылетом в Америку на свадьбу Анастасии прозвенел последний звоночек, показавший Иветте, что она все сделала правильно и линия ее жизни вырвалась из порочного круга. Иветта ездила к Лизе, чтобы просто поболтать, раз уж она не попадет на девичник, а заодно и похвастаться уже заметным животиком. Они прекрасно провели время, рассматривали Лизино платье, обсуждали всю милую свадебную ерунду, советовали и спорили, потом поговорили о воспитании детей, о правильном приучении мужей к обязанностям по дому и даже немного — о роли отца в жизни младенца. Дима задержался, не смог заехать за женой к шести, а Иветта собралась домой пораньше и решила пройтись немного пешком, а потом поймать такси. Она брела по городу, удивляясь красоте Москвы — сколько городов объездила, сколько столиц видела, а Москва все равно уникальна и все равно лучше всех. Иветта смотрела на крыши, когда услышала напевный голос:

— Не узнаешь меня, яхонтовая?

Она внимательно посмотрела на немолодую цыганку с ребенком, привязанным у груди, и не нашла в ее лице знакомых черт.

— Нет.

— А ты вспомни, бриллиантовая, вспомни. Я же тебе тогда не договорила, ты убежала, испугалась. А видишь, вышло по-моему — и король твой червонный нашелся, и сына-королевича ему скоро родишь. А потом дочку-красавицу, чернобровую-черноглазую.

Иветта зацепилась взглядом за крупную родинку у виска и поняла, что именно эта цыганка в свое время предсказала Сашину смерть перед свадьбой.

— Смерть тебя ждет, красавица, смерть. Придет за твоим яхонтовым, перед свадьбой придет, — сказала тогда цыганка.

Тогда она еще была молодая и красивая, но южные девушки рано расцветают и рано вянут — теперь перед Иветтой стояла зрелая женщина со следами былой красоты на лице.

— Узнала, изумрудная? — Цыганка подмигнула Иветте.

— Узнала. В кого же у меня дочка-то будет, чернобровая и черноглазая? Вроде не в кого.

— Найдется в кого. Ой, красавица будет, ой красавица!

— А с мужем что? А со мной? А… — И Иветта собралась закидать гадалку вопросами.

— Позолоти ручку, — потребовала цыганка.

Денег у Иветты почти не было. Она вытряхнула кошелек и вынула из ушей серьги — подарок Димы к годовщине свадьбы.

— Ай, дорогой подарок даришь, яхонтовая, долго жить будешь. Долго жить будешь, сладко жить будешь. Муж тебя одну любить будет, на другую не посмотрит, дети у вас будут красивые, здоровые, всем на радость. Горя не узнаешь, всю чашу допила до дна. Жить тебе в счастье теперь.

Дима, когда узнал о встрече с цыганкой, жену высмеял:

— Глупенькая ты, Ви-Вишка. И внушаемая. Это же обычный гипноз. И в первый раз ты услышала то, что хотела услышать, — то, чего боялась все время, то и вылезло наружу, и во второй раз тоже. Серьги — ерунда, я тебе еще подарю. Но просто опасно все это, понимаешь? И глупости сплошные. Неужели взрослая разумная женщина в конце двадцатого века может верить каким-то цыганским гаданиям?

— Может! — сказала Иветта, целуя мужа. — Очень даже может. И я с удовольствием в них верю. Поэтому любить тебе меня одну, жить со мной долго и сладко, рожать нам красивых и здоровых детей. Жить нам теперь в счастье.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.