Счастье Зуттера
Шрифт:
Вдруг она вздрогнула, тряхнула головой и отвернулась от миски, словно та вызывала в ней отвращение. Задрав хвост, она, будто спасаясь от чего-то, бросилась вверх по лестнице, к урне с прахом Руфи. Вид хвоста ничем не напоминал «повествовательную позу». Зуттер остался сидеть на кухонной табуретке.
Потом он встал, чтобы сварить себе кофе. Хочешь не хочешь, а надо. Собственно, ему совсем не хотелось завтракать, но он знал свои обязанности. Поступать как ты, кошка, мне не к лицу.
Однажды он заснул, дожидаясь в «кресле сказок» действия кофе. А когда проснулся, весь в слезах, то испуганно обнаружил, что прошел целый час. Но во сне он слышал голос Руфи.
— Вы здешний житель? — спросила она.
— А вы кто?
— Великий князь
— И что собираетесь приобрести?
— Дом.
— И сколько хотите потратить?
— Пятнадцать миллионов. Недавно я выгодно продал сто пятьдесят душ.
— Так много душа не стоит.
— В России стоит. В России душа почти бесценна.
— Значит, пятнадцать миллионов, — сказал он. — Рублей?
— Разумеется, долларов.
— И на них вы хотите приобрести дом? Но иностранцам в Швейцарии дома не продают.
— Вы будете моим подставным лицом, — сказала она.
— Вашим подставным лицом? А что я от этого буду иметь?
— Вы сделаете это из любви.
— Разве что так, — согласился он. — Какой дом вы хотели бы иметь?
— Дом с привидениями, у меня уже есть несколько таких. Один в Бистрице, Dracula’s Tooth [8] . Другой в Санкт-Петербурге, Rasputin’s Body [9] . И еще один — All Souls Dungeon [10] — в Ясной Поляне.
8
Зуб Дракулы (англ.).
9
Труп Распутина (англ.).
10
Темница всех душ (англ.).
— Почему все ваши дома называются по-английски? — спросил он.
— Английский повсюду, — ответила она. — Но русский будет всегда.
— Россия побеждена, Россия повержена в прах.
— От этого она только крепнет, — сказала Руфь. — Чем униженнее, тем сильнее. Поверхностный рынок меня не интересует. Я пойду на рынок глубинный.
— В таком случае лучше всего подойдет пещера, — сказал Зуттер.
— Дорогое подставное лицо, в пещерах холодно. А я люблю тепло.
— Великий князь, — сказал он, — у вас слишком много денег. Слишком много для одного дома.
— Верно, — согласилась она. — Тогда мы сможем купить целую цепь домов. Как мы ее назовем? По-английски, пожалуйста.
— Haunted Houses Incorporated [11] .
— Это звучит как Romantic Hotels [12] . А должно звучать проще.
— Ghost Enterprises, Ghoulish Delights [13] , — сказал он.
11
Корпорация домов с привидениями (англ.).
12
Романтические гостиницы (англ.).
13
Смелые приключения с привидениями, жуткие наслаждения (англ.).
— Уже лучше, но звук «h» следует произносить четче. И что, подставное лицо, дадут мне эти дома?
— Душу, — сказал Зуттер, — чистую душу.
— Но что такое душа
без комфорта. Не забывайте, души должны чувствовать себя как дома.— А как вы устроили все в Трансильвании?
— А, вампиры. С ними легко совладать. Dracula’s Tooth всего лишь бордель — и только. В Швейцарии мне хочется иметь что-нибудь более утонченное. Что-нибудь приличное.
— Знать бы, что Ваше сиятельство разумеют под приличием.
— Убийство. Везде одно и то же, друг мой. Люди хотят убивать, но так, чтобы не причинять себе боли.
— И жертвам тоже? — спросил он.
— Этим можно! Да так, чтоб корчились. Но я — я не испугаюсь, если будет столько, что мало не покажется.
Такие разговоры они вели в общественных местах, в ресторанах, залах ожидания, очередях в кассу. Тогда Руфь еще жила у себя дома. Кто вы, спрашивала Руфь, и ему надо было назвать себя — охотником за скальпами или морильщиком тараканов, продавцом душ или работорговцем, жуком-дровосеком или смерчем, тогда она начинала выспрашивать его о той ужасной, богопротивной жизни, которую он ведет. Все было позволено, нельзя было только смеяться; при этом они разговаривали вполголоса и как бы между прочим, так что стоявшим рядом приходилось напрягать слух, чтобы в конце концов убедиться, что перед ними шутники. На Руфь и Зуттера смотрели, как на появившиеся среди бела дня привидения, иногда кто-нибудь хватался за голову, так как качать ею был уже не в состоянии, и, выругавшись вполголоса, уходил прочь.
— Великий князь, — говорил Зуттер, — похоже, у вас убийственные вкусы.
— Вкусы у меня плохие, но честные, и когда-нибудь я хотела бы знать.
— Что? — спрашивал он.
— Да, что, в этом все дело. Моей душе не нужно никакого дома, не говоря уже о целой цепи.
— Я хотел бы удержать вас, — говорил он, — и без всяких там цепей.
— Я не убила бы ни одно дитя человеческое, оно и так умрет. Что мне эти пятнадцать миллионов? Моих душ больше нет. Немножко плоти, вот все, что у меня осталось. Ее уже почти не видно, но за нее я хотела бы кое-что себе купить. Слишком много я не запрошу.
Однажды какой-то пожилой господин запротестовал:
— Такими вещами не шутят!
— Какими такими? — спросила Руфь.
— Такими!
— Позвольте, — возразила, не повышая голоса, Руфь, — но именно такие вещи и происходят на свете.
Игрой «Кто вы?» они увлеклись, когда Руфь уже почувствовала себя плохо. А началось все иначе. Зуттер пригласил Руфь, тогда еще госпожу Ронер, в столовку своей газеты. Речь шла о ее репортаже из Индии, и он боялся, что недостаточно решительно выполнил свое поручение — отказать ей, так как заметил в ней веселость, показавшуюся ему неуместной.
Когда они сели за столик, Руфь, сощурив глаза, принялась изучать меню.
— У вас просто убийственное меню, — сказала она и показала пальцем на блюдо «свиная отбивная». — «Отбивная». Возьмете ли вы на себя грех съесть свинину, отбитую у свиньи?
— Тогда возьмите лучше что-нибудь диетическое, — он ткнул пальцем в раздел для вегетарианцев.
Она не отдернула своей руки, когда он нечаянно коснулся ее, и в ее красивых, ставших вдруг серьезными глазах он увидел, что чем-то угодил ей, хотя и не знал, чем. В эту минуту Руфь по-настоящему обратила на Зуттера внимание и приветствовала в нем товарища по играм, не без некоторого испуга. Ибо с этого момента они уже были помолвлены.
Позже:
— Слушай, ты сводишь меня с ума.
— Кто ты?
— Иван Грозный.
— Вот видишь. Безумие тут вполне к месту.
Или:
— Ты мое покрывало, сурок.
— Кто ты?
— Самка сурка.
— И что ты все шепчешь?
— Зимняя спячка, зимняя спячка. Ты должен хорошо укрывать меня этой зимой.
— И что потом?
— Потом будет весна. Иначе я тут же умру.
Еще позже: