Счастливая находка

Глава девятая

В день крещения стояла теплая февральская погода. Деревянная церквушка примостилась на склоне холма, усеянного одуванчиками.

— Мы, наверно, будем единственными, — сказала Александра Сэму, вылезая из своего грузовичка. Когда она доставала с сиденья новую итальянскую соломенную шляпу с широкими полями, один из сухих цветочков, украшавших шляпу, отскочил. — Родители Пэм живут на юге Австралии, а родители Джефа могут и не прийти.

Но они оказались не единственными. Какой-то человек шел к ним по траве, видимо, сокращая путь. Это был высокий, широкоплечий мужчина в солнцезащитных очках и ослепительно белой рубашке под темно-синим блейзером.

— Да это мой приятель Райли! — радостно воскликнул Сэм. Мужчины обнялись, похлопывая друг друга по спине. — Заходи ко мне до того, как я соберусь в Мельбурн. Выпьем по кружечке пивка!

— Что ты здесь делаешь? — довольно невежливо спросила Александра, вспомнив их последнее прощание. Тогда Райли вовремя ее остановил: она чуть было не стянула с него брюки. Она чувствовала, что он ее рассматривает, но за темными очками не видела его глаз. С досады она шлепнула себя по ноге шляпой, и еще несколько сухих цветочков упали в траву.

— Я крестный отец, — сказал он тоном Марлона Брандо. Сэм не удержался и хихикнул.

— Так ведь ты же отказался!

— Сначала отказался, — сухо подтвердил он, — а потом дал себя уговорить.

Значит, Пэм и Джеф набрались-таки наглости и упросили Райли.

— Мне никто не сказал, что ты передумал.

— Ты чем-то недовольна, Александра? Тем, что мы станем крестными? — Ей показалось, что его взгляд остановился на ее шляпе, с которой то и дело отваливались цветочки. — Надо поторопиться. Цветочки падают через каждые тридцать секунд.

Александра посмотрела на шляпу — украшения уже почти не было.

— Ах, как смешно.

Райли улыбнулся, а Александра, все больше раздражаясь, шагнула к нему и сорвала с него очки. И хотя его синие глаза оказались совсем близко, она не увидела в них ничего, кроме мальчишеского озорства.

— Тебе не нравятся темные очки, Александра?

— Это невежливо — оставаться в очках, когда разговариваешь с другим человеком. — Она сунула очки ему в руку. — Ты видишь все, а другой — ничего.

— Ты считаешь, что темные очки дают преимущество? — Он сложил очки и положил их в карман.

Родители Джефа все же приехали. После визитов к психотерапевту мать Джефа казалась более спокойной, хотя она почти не спускала глаз с Саванны. А отец не выпускал из рук видеокамеру, снимая церемонию крещения.

После крещения все отправились к Александре, в ее садик за домом. Там уже более уверенная в себе Пэм отдала Саванну на руки миссис Анне Браун, так что долгожданный мир наконец наступил.

— Я знаю, что вам не нравится имя, которое мы ей дали, — сказала Пэм свекрови. — Но когда она подрастет, нам придется его подсократить. Мы и сейчас иногда называем ее Анной.

Миссис Браун была явно польщена. Как же она не разгадала свое имя в ненавистном имени внучки? Пэм, очевидно, не так уж проста, как кажется, подумала Александра.

— Я узнал, что Джина Эспозито решила не привлекать твою мать к суду, — сказал Райли, помогая Александре расставлять на столе тарелки с бутербродами и мини-пиццей.

— Если принять во внимание, какую рекламу Рона сделала Джине, той следовало бы послать Роне чек на приличную сумму, чтобы компенсировать штраф, который пришлось заплатить, — заметила Александра едко.

История с плакатом, как и предсказывала Рона, не попала в программы других каналов, но газеты ее раскрутили. «Постаревший» портрет Джины был напечатан в нескольких изданиях, после чего на телевидение лавиной пошли письма с предложением увеличить на телевидении число дикторш «в возрасте».

— Ты уже видела эскизы Роны к моему портрету? — спросил Райли.

— Я никогда не смотрю, пока портрет не закончен. Рона этого не любит. А как поживает твоя мать? — спохватилась Александра, чувствуя, что была невежлива.

— Рона считает, — хохотнул Райли, — что моя мать потому хочет организовывать всех и все, что она не реализовалась как юрист.

— А почему она не училась на юридическом?

— Кто, мама? — удивился Райли.

— Ведь у нее в семье все были юристами.

— Только мужчины.

— А девушки учились в хороших школах и готовились стать хорошими женами мужчинам, которые становились адвокатами. Может, ей и сейчас не поздно пойти учиться.

— Кому, маме?!

— Если ты можешь думать о ней только как о своей матери, нечего жаловаться на то, что она обращается с тобой, как с маленьким сыночком.

Райли на минуту задумался.

— Она решит, что слишком стара, чтобы сесть за парту.

— Но моложе она не становится.

— Почему в твоем присутствии я чувствую себя так, словно у меня на глазах шоры?

А почему в его присутствии она чувствует, что они нужны ей? Надо вспомнить, какие слова она репетировала? Ах, да. Я не должна влюбляться в Райли.

— А Грэхем придет?

— Он на соревнованиях.

— А, припоминаю. Ты, наверно, по нему скучаешь. Он великолепный парень.

— Мне казалось, что он тебе не нравится. — Александра пристально посмотрела на Райли.

— С чего ты взяла?

— Да все твои ехидные замечания. Твой сарказм.

— Сарказм — это издержки моей профессии. Нет, я совершенно серьезно считаю, что вы с Грэхемом отлично подходите друг другу.

Уже во второй раз он правильно назвал имя Грэхема, Но почему ее это раздражает?

— Ты сегодня такая красивая, Александра, — сказал он, разглядывая ее так, словно она — вещественное доказательство в суде. Он провел указательным пальцем по бретельке ее цветастого платья. Холодок пробежал у нее по спине. Хоть бы Райли не заметил мурашки у нее на руках.

— Спасибо, — неожиданно хриплым голосом ответила она.

Красивая? Она никогда не была красивой и меньше всего ожидала услышать похвалу в свой адрес от Райли. Если задуматься, она еще не видела его в таком настроении. Он назвал ее красивой, но как-то небрежно, мимоходом, она даже не сразу поняла, зачем. Он-то ей с самого начала показался особенным. Именно особенным, а не красивым.