Счастливчик Ген

– Я тут недавно прочитал одну книгу, из которой с удивлением узнал, что у вас не принято защищать свое тело железом, – сказал я, отставив в сторону шахматную тему. – Не скажете, из-за чего такой странный обычай?

– Что же тут странного? – удивился Маркус. – Затягивать себя в железо – это занятие для трусов. Воину достаточно оружия, чтобы защититься и взять жизнь врага. Боишься оружия? Значит, тебе нечего делать на поле боя.

– А стрелы? – возразил я.

– Стрелы летят с обеих сторон. Стрелу можно отбить мечом или щитом, или просто от нее увернуться. Не сумел, значит, плохо учился. Погоди, тебя еще будут учить их отбивать, по первому времени пятная тупыми стрелами.

– А кто такое первый придумал?

– Насколько я знаю, такое было всегда и у нас, и у соседей.

– А если кто-нибудь первый оденет своих людей в броню? Что такому войску смогут противопоставить остальные?

– Так никогда не делалось, – уже не так уверенно возразил Маркус. – Кто может решиться на то, чтобы его прилюдно объявили трусом?

– Да любой из посланцев богов, – ответил я. – Мы все из одного мира, а там броня в ваше время считалась самым обычным явлением.

– Ты меня встревожил, – признался маг. – Для нас отсутствие лишнего железа на человеке настолько привычно и естественно, что о таком просто не задумываешься.

– Есть опасность и помимо таких, как я, – сказал я, загребая из миски оставшиеся пирожки, которые исчезали во рту Алины с волшебной быстротой. – Не жадничай, дай и другим поесть. Девушкам вообще много теста противопоказано. Сейчас твою талию можно обхватить двумя руками, а будешь налегать на пирожки, растолстеешь, и не сможешь проходить в дверь. Что тогда скажет жених?

– Не больно-то ты ее обхватываешь! – с обидой сказала Алина. – Захотел бы, и никакого жениха не было бы!

Она вскочила и убежала к себе в комнату.

– Совсем распустилась девчонка, – с осуждением сказала Клара, глядя на мое растерянное лицо. – Как бы не пришлось менять служанку.

– Так что ты хотел сказать насчет еще одной опасности? – вернул разговор в конструктивное русло Маркус.

– Вам известен относительно небольшой участок суши вашего мира. Судя по той книге, которую вы мне дали, это два десятка королевств и острова, населенные дикарями. С запада известные земли окружает огромная пустыня, перейти которую ни у кого не получилось. На юге тянется обширная горная гряда на много дней пути. От нее в разные стороны отходят целые горные системы. Есть ли страны за этими горами, вы не знаете. Север это длинное изрезанное побережье, вдоль которого ведется морская торговля. Оттуда делаются набеги на острова дикарей. А вот восток это обширные леса, населенные самыми разными племенами и народами. Время от времени они совершают набеги на близлежащие королевства. Те, в свою очередь, любят потрогать мечом лесовиков. И так все тянется не одну сотню лет. Я прав?

– Вообще-то, прав, но я не совсем понимаю, к чему эти рассуждения.

– Сейчас поймете. Ваши корабли плавают только вдоль берега, или удаляются в море?

– В основном вдоль берега. В море ходят только на острова в хорошую погоду и при попутном ветре. И всегда такой поход – это большой риск.

– У меня не было книг по мореплаванию, но из ваших слов можно сделать вывод, что здесь плавают под прямыми парусами и против ветра ходить не могут.

– Разве такое вообще возможно? – удивился Маркус.

– Я не совсем правильно выразился. Если ветер дует в лоб, то против него под парусом не пойдешь. А вот под острыми углами к ветру ходить можно, только нужно переделать парусную оснастку. А для ориентации в открытом море при отсутствии звезд нужен компас. Поскольку такого слова в моем словаре нет, можно сделать вывод, что он вам неизвестен.

– Можешь объяснить, что это такое?

– У вас известны куски железной руды, которые притягиваются друг к другу?

– Попадаются такие диковины.

– Вот если взять такой кусок и ненадолго приложить к легкой железной стрелке, которую потом закрепить на иголке, чтобы свободно вращалась, то она своим концом всегда будет повернута в одну сторону. Относительно этого направления можно определять остальные.

– Все это очень интересно, но при чем здесь броня?

– А при том, что вы с такими кораблями не смогли нормально обследовать побережье дальше, чем на несколько дней пути, и ничего не знаете о народах, которые могут там жить. И вовсе необязательно, чтобы там жили одни дикари. И необязательно они будут придерживаться ваших странных понятий о мужестве и взглядов на защиту. И если корабли с такими закованными в броню пришельцами приплывут сюда, будет плохо. А у вас еще каждый сам за себя. Постоянных военных союзов нет?

– Нет, – мрачно ответил Маркус. – Союзы заключаются очень редко для нападения, и никогда для защиты. Считается, что если ты сам не можешь защитить свою землю, значит, и прав на нее у тебя быть не должно. Вообще же, войны у нас – явление редкое.

– В истории моего мира такие нашествия – не редкость, – сказал я, – но для вас это пока не самая большая опасность. Может, случится, а, может быть, и нет. Все эти рассуждения к тому, что в ваших ограничениях немного смысла, и существуют они до сих пор только потому, что вы волей случая оказались отрезанными от других стран и живете изолированно, придерживаясь обычаев, которые никто, кроме вас, соблюдать не будет. А с нашим появлением, может быть, перестанет соблюдать и кто-нибудь из вас. Объявят трусом? Можно потерпеть, а потом развесить хулителей на деревьях.

– Давай пока об этом закончим, – предложил Маркус. – Мне нужно будет кое с кем поговорить, а потом мы продолжим этот разговор. Или не продолжим. А сейчас мне пора идти. Скоро совсем стемнеет, а я не люблю пользоваться ночным зрением.

– А что это за зрение? – спросил я. – Судя по названию, вы можете видеть в темноте?

– Не в полной. Немного света все-таки должно присутствовать. Вижу, Ген, что у тебя сразу загорелись глаза. Вот жадный человек, все ему обязательно нужно подгрести под себя! Ну не обижайся, поговорим мы и об этом, но не сейчас. Тебе, кстати, пора отдыхать. Еще можешь сходить успокоить вашу служанку: не дело, когда девушка одна плачет в подушку.

– Ага, – сказал я. – Вы, наверное, хотите, чтобы потом в подушку плакал я. Знаю я, чем закончится такое утешение. А если у нее будет ребенок? Денег на уплату штрафов у меня нет, да и не смогу я бросить своего ребенка. А связывать себе руки пока тоже не могу. Пусть лучше она сейчас поплачет одна, чем потом нам плакать вдвоем.

– Ладно, это я так предложил, – дал задний ход маг. – Ты у нас человек умный. Как считаешь нужным, так и делай.

– Так и сделаю, – пообещал я, забирая с собой отобранные у Алины пирожки. – Только я ведь тоже не железный и уже не тот мальчик, который о женщинах знал только из рассказов старших приятелей. Если она от приставаний перейдет к слезам, меня надолго не хватит.

– Эх, молодежь! – проворчал Маркус, забирая сумку с уже прочитанными книгами. – Слава богам, что для меня все это уже позади и неважно.

– Иди отдыхать, – сказала мне Клара. – И не вздумай ломать глаза, читая с лампой. Некуда тебе так спешить. Ну перечитаешь ты сейчас все книги. Что потом читать-то будешь?

Я послушался и ушел к себе, испытывая смутное беспокойство и жалость к обиженной Алине. Я остановился у ее двери и прислушался. Рыданий слышно не было, поэтому я ушел к себе и лег спать, оставив дверь незапертой, но этой ночью меня никто не побеспокоил.