Счастливый день везучего человека

Тогда решил так: столкну шестом. Тут уж никто не подкопается — следов-то не будет, стало быть, сам дурак сорвался.

И взялся за осуществление плана во всех деталях. И место выбрал. И шест пятиметровый нашел. И уже договорился с братцем, когда поедем. Только он не поехал. Что-то где-то у него не заладилось, не получилось, откладывали, откладывали, да и забыли помаленьку. И девица та из нашего города уехала в Москву учиться. Так что, когда причина исчезла, по которой я намеревался братца жизни лишить, исчезла и моя неприязнь к нему. Сейчас мы с Юркой, с братом, значит, душа в душу живем. Я ему про все это как-то по пьянке рассказал. Посмеялись. Дети, мол. А по трезвости иной раз задумываюсь: а мог бы я его тогда вот так, шестом? Позже-то понял, что убить человека — не шутка. Но ведь замышлял же!

* * *

Поскучал я, как уже говорил, с месяцок основательно. ТОЗик свой под подушкой держал заряженный. Рэмбо про цепь забыл.

Но помаленьку все вошло в норму. И все случившееся стало восприниматься несколько по-иному. И про Егора стал я думать уже не так, как прежде. Все же он молодец. Железные нервы. Напрасно я с ним рассорился. (Да я и не ссорился с ним вовсе. Подумаешь, пошутил…)

А если по-серьезному, совсем по-серьезному, то надо бы мне и в самом деле кое-кого шмальнуть. Очень надо. И это уже не по пьяни… Надо бы… Я бы и трех штук не пожалел…

Дожди пошли. К Новому году снег выпал. А к Рождеству растаял. Мерзкая у нас зимой погода. Слякоть.

Но время идет. И зима к концу подошла. И весной уже запахло.

Копался я как-то в палисаднике. К весне-то забот поднакатывает. Увлекся работой и по сторонам не смотрю. И визг тормозов у самой моей калитки, прямо скажем, врасплох меня застал. Новехонькая зеленая «Нива» как присела на рессорах — так с ходу ударил водила по тормозам. Что еще за лихач пожаловал?

Щелк — дверца. А из-за баранки Егор вылезает. Собственной персоной. Ухмыляется, как всегда. Рэмбо тут у меня чуть из шкуры своей не вылез, опять в хрипе зашелся.

А у меня первая реакция — лопату половчее ухватить. Лопаты у меня всегда хорошо наточены. И копать хорошо, и любой корень перерубит, и за алебарду сойдет. Но у Егора никакого агрессивного настроя. Ухмыляется, а сам машину по боку блестящему похлопывает. И подмигивает опять.

Кричит весело:

— Ты чё меня с лопатой наперевес встречаешь? Военные действия еще не объявлялись. И зверя своего придержи.

Вогнал я лопату в землю, пошел Рэмбо успокаивать. Пришпилил его на цепь, Егора впустил. А он — как ничего и не было между нами. Руку жмет от души, разве что обниматься не стал. Ну и моя настороженность, понятно, поубавилась. Интересуюсь:

— Как жизнь, молодец? Успехи как?

— Сам видишь. Обошелся я тогда все же. И сейчас не безлошадный. Свои колеса. Твоя хата на пути оказалась, дай, думаю, заеду, похвастаюсь.

И почувствовал я, что впервые за все это время меня наконец отпустило. По-настоящему. Оказывается, страх до конца не проходил. Только признаться себе в этом не хотел. Боялся признаться.

— Эй! — я вороне своей кричу. — Давай на стол. Вина тащи!

— Да нет, — говорит, — я не буду. Я за рулем. Да и на минутку я всего.

— Мы, — говорю, — все за рулем. А встречу надо обмыть. Встречу старых боевых друзей обмывать полагается.

И сам я в яму полез с кувшином. Лучшего вина выбрал, пока там баба на стол накрывала.

Сели мы за стол, но он пить-есть отказывается. Нет, мол, не могу.

— Ты, — говорю, — как граф Монте-Кристо. Он в доме врага ничего не ел и не пил. Но я же, — говорю, — тебе не враг?

Он ухмыляется.

— Да уж, — говорит, — я совсем как граф Монте-Кристо. Та только разница, что у него было много денег, а у меня — много долгов…

Ну я его продолжал уговаривать. А это трудно удержаться, когда вино на столе и кто-то его при тебе пьет.

Он и не выдержал. Сломался.

Выпили мы с ним по кружечке, по другой. Опять треп пошел. Про то, про се. Графинчик, глядишь, и поддался. Все вроде путем. И чего я его боялся? Сам себе страхи выдумал. Аж стыдно, тьфу…

Короче, подпили мы с Егором основательно.

И говорю я ему тогда:

— Слышь, Егор, тебе долги отдавать надо. А у меня работа для тебя есть. На пару штук. Ты как, в форме?

— А как насчет «осечки»? Вдруг опять осечка будет?

— Нет, — говорю, — на этот раз осечки не будет. Это уже серьезная работа.

Он посмотрел на меня, как в прошлый раз, оценивающе, и говорит:

— Годится. Только я уж теперь со своим шмалером приеду. Тогда уж точно не будет осечки.

* * *

Посидели мы тогда с ним, поговорили. Потом он уехал. Пообещал навестить. Недель так через пару.

А они прошли уже те пара недель. Значит, в любой момент заявиться может.

И такая у меня опять тоска. Черт меня по пьянке за язык тянул?

Но, может, и не приедет.

А с другой стороны, шмальнуть-то и в самом деле кое-кого надо.

И хочется и колется.

И хочется…

И колется…

А надо бы…