Счастливый предатель. Необыкновенная история Джорджа Блейка: ложь, шпионаж и побег в Россию

Писатель Джон Ле Карре набросал психологический портрет новобранцев секретных служб:

Я понимал природу людей, которых влекло в этот мир. Я знал, что значит находиться в свободном плавании и тянуться к сильному ведомству, отвечавшему за ваши нравственные суждения и… вашу жизнь. Я знал, какие слабости манят в ведомственные объятия, снимая с нас бремя принятия собственных решений… Я был весьма растерянным юношей. Я втянулся в этот мир очень рано, и он заменил для меня все. Он словно стал мне одновременно матерью, отцом и священником и придал смысл моей жизни [143] .

143

Eleanor Wachtel interview, John le Carr'e on War, Terror and His New Biography, CBC Radio (Canada), 29.11.2015. (Интервью Элинор Вахтель с Джоном Ле Карре о войне, терроре и его новой биографии, CBC Radio (Канада), 29.11.2015.)

Блейк после войны тоже был «весьма растерянным юношей». За плечами осталась и родина, и планы религиозной карьеры, зато сохранились нравственные идеалы. Он позже отмечал, что многие сотрудники СИС были набожными католиками, а многие офицеры ЦРУ – квакерами. Двое из наиболее видных кембриджских шпионов, работавших на КГБ, – Джон Кернкросс и Дональд Маклин – получили пресвитерианское воспитание, которое мало отличалось от кальвинизма Блейка. Наверное, как и он, они предпочли доверить свои «нравственные суждения» «сильному ведомству» [144] .

144

Knopp G. Top-Spione: Verr"ater im Geheimen Krieg. Munich, 1997. P. 132.

В октябре 1947 года СИС отправила Блейка в Кембриджский университет на сэндвич-курс [145] длительностью несколько месяцев, чтобы он выучил русский язык. Тогда этого еще никто не знал, но именно в Кембридже «получили образование все главные британские перебежчики» (если цитировать пьесу Саймона Грея 1995 года «Сокамерники» об отношениях Блейка и Берка) [146] .

К СССР Блейк уже относился с пиететом за его вклад в победу во Второй мировой войне [147] . Тем не менее он будет вспоминать, что в университет попал, «не питая к русским особого уважения» [148] . В Кембридже это изменилось благодаря Элизабет Хилл, непоколебимой противнице коммунизма, которая, сама того не желая, одной из первых подтолкнула Блейка к этой идеологии. В нашем разговоре он привычно пел ей дифирамбы:

145

В британских университетах так называется курс, сочетающий академическое образование с обязательной длительной практической стажировкой. – Прим. пер.

146

Gray S. Plays Five. London, 2010. P. 34.

147

Gray S. Plays Five. London, 2010. P. 133.

148

Блейк, выступление в Штази, вероятно, 1980.

Мое отношение к русским существенно изменилось благодаря учебе в Кембридже у профессора Хилл. Она была очень умной женщиной, по происхождению англичанкой, но до революции в Санкт-Петербурге было целое сообщество англичан-коммерсантов. Они жили здесь из поколения в поколение, наладили хорошие связи с русскими и часто женились на русских женщинах. Ее мать была русской, а отец – одним из этих богатейших коммерсантов.

Разумеется, после революции они вернулись в Англию, и здесь Хилл защитила докторскую по славянскому языкознанию. Она была очень знаменитым профессором кембриджского факультета славистики. Наполовину русская, она исповедовала православие и иногда по воскресеньям приглашала пару любимых студентов, в числе которых был и я, в Лондон на службу в православный храм. Тогда я был от этого в восторге. Да и до сих пор тоже [149] .

149

GB24–25.

Хилл была одной из немногих женщин в Кембридже того времени. Самым первым профессором славистики в университете она стала в 1948 году, тогда же, когда Кембридж впервые стал присваивать женщинам ученую степень. Голубоглазая «Лиза» в черном костюме «славилась ошеломляющим русским обаянием», благодаря которому получила неслыханное право парковать свой маленький фиатик («Блоху») перед Британским музеем. Английский и русский были для нее настолько органичны, что она привычно смешивала их в одном предложении [150] . «Работать, работать, работать», – призывала она своих студентов. По словам Блейка, спустя пару месяцев после начала ее курса он уже читал по-русски «Анну Каренину» [151] . Из занятий с Хилл он почерпнул также «романтизированный образ матушки-России, откуда она бежала», пишет исследователь международных отношений Джонатан Хаслам [152] . Эта эмоциональная вовлеченность, отмечал позже Блейк, «вероятно, не входила в планы английской секретной службы» [153] . Он начинал открывать для себя новую родину – не столько Советский Союз, сколько Россию.

150

О Хилл см. в A. D. СТР.Briggs, ‘Obituary: Dame Elizabeth Hill’, The Independent, 6, January 1997; Anthony Cross, ‘Hill, Dame Elizabeth Mary’, Oxford Dictionary of National Biography:R. Auty, L. R. Lewitter и A. СТР.Vlasto (eds), Gorski Vijenac: A Garland of Essays Offered to Professor Elizabeth Mary Hill (Modern Humanities Research Association, Cambridge, 1970); и D. M. Thomas, ‘A War of Soft Words’, Guardian, 16.11.2002.

151

Blake G. No Other Choice. Р. 105.

152

Haslam J. Near and Distant Neighbours: A New History of Soviet Intelligence. Oxford, 2015. P. 187.

153

Блейк, выступление в Штази, 1981.

Глава 6. Обращение узника

Докладывая о своем прибытии в штаб-квартиру СИС в Лондоне в 1948 году, Блейк рассчитывал получить назначение в Афганистан. Но ему сообщили, что он отправится на запад Китая в город Урумчи недалеко от советской границы. «Несколько недель спустя без каких бы то ни было разъяснений», пишет он в автобиографии, его вдруг направили в Сеул, столицу Южной Кореи. Он был разочарован: «Я никогда не питал интереса к культуре Дальнего Востока… исламский мир привлекал меня гораздо больше».

Он много читал, готовясь к новому назначению, но один текст особенно ему запомнился: «маленькое учебное пособие по марксизму», написанное теоретиком СИС Кэрью Хантом. Блейк пишет:

Называлось оно «Теория и практика коммунизма» и было написано с целью познакомить офицеров СИС с основными догматами марксизма по здравому принципу «знай своего врага»… Эта брошюра стала для меня откровением… Теория коммунизма показалась мне убедительной, ее интерпретация истории – разумной, цели представлялись достойными и мало отличались от христианских идеалов, пусть и разнились с ними в методах их достижения [154] .

154

Blake G. No Other Choice. Р. 109–111.

Взяв на вооружение новые знания, Блейк отправился в Сеул в качестве первого главы местного бюро [155] . «Это была очень маленькая резидентура», – скромно рассказывал он Штази, прибегая к термину, которым в странах Восточного блока называлось представительство разведслужбы [156] . Для прикрытия он занимал должность британского дипломата.

Корея была разделена с 1945 года, когда американские войска оттеснили японских оккупантов с юга, а советские – с севера. Спустя три года Северная и Южная Корея оказались на грани войны. Блейку говорили: если война начнется, Британия, вероятно, сохранит нейтралитет. Это позволит ему остаться на своем месте и наблюдать за происходящим [157] . Некоторые британские консульства именно так и работали тогда в Китае, где Китайская коммунистическая партия захватила власть в ходе гражданской войны [158] .

155

Блейк, выступление в Штази, вероятно, 1980.

156

Блейк, выступление в Штази, 1976.

157

Hermiston R. The Greatest Traitor. P. 85–86; Carey G. George Blake.

158

Блейк, выступление в Штази, вероятно, 1980.

Перед самым отъездом из Европы Блейк в Париже в последний раз встретился со своим кузеном Раулем Куриэлем. Рауль, к этому моменту археолог, работавший в Афганистане, будет вспоминать: «Он был скучным малым. Преклонялся перед Британской империей и норовил переангличанить самих англичан. Протестант до мозга костей… Похоже, он и в четырнадцать уже был таким» [159] .

Потом Блейк сел на гидроплан, следовавший в Южную Корею. Во время пересадки в Каире он навестил Даниэля с Зефирой, родителей Рауля, и другую тетушку. Их жизнь перевернулась с ног на голову. После создания Государства Израиль и арабо-израильской войны 1948 года египетские евреи стали париями в собственной стране. Куриэлям даже перерезали телефонные провода [160] . Они рассказали Блейку, что египетское правительство отправило его кузена Анри за решетку как коммуниста. Тогда Блейк виделся с дядей и тетушками в последний раз: «С тяжелым сердцем я простился с этими пожилыми и одинокими людьми, которые так много для меня сделали» [161] .

159

Perrault G. Un homme `a part. P. 74.571–572.

160

Blake G. No Other Choice. Р. 111.

161

Blake G. No Other Choice. Р. 111.

Начальником Блейка в Сеуле был британский генеральный консул капитан Вивиан Холт, «холостяк и поистине эксцентричный англичанин» [162] . Лысый, худой как жердь, аскет Холт был удивительно похож на Махатму Ганди [163] и вскоре стал едва ли не героем для Блейка. В целом же Сеул разочаровал молодого агента. Основная задача Блейка в преддверии войны состояла в вербовке шпионов (особенно среди моряков) во Владивостоке, который находился всего-навсего в 450 милях к северо-востоку от Сеула. Единственным препятствием были лишь границы Северной Кореи и Советского Союза. «Замысел [СИС] был довольно наивен, – рассказывал Блейк впоследствии. – Они просто взглянули на карту и подумали: „Где бы нам открыть филиал разведки поближе к Владивостоку?“ Никакой агентуры ни во Владивостоке, ни даже в Северной Корее мне создать не удалось» [164] .

162

Блейк, выступление в Штази, вероятно, 1980.

163

Blake G. No Other Choice. Р. 118.

164

Блейк, выступление в Штази, 1980 и 1981.

Все остальное тоже не заладилось. Блейк стал презирать продажного полуфашистского союзника Британии – Южную Корею. Он всегда будет вспоминать, что у министра образования страны, выпускника Оксфорда, висел «в кабинете большой фотопортрет Гитлера» [165] . Оппонентов власти, на которых режим без разбору вешал ярлык «коммунистов», Блейк сравнивал с голландским Сопротивлением. И пришел в ужас, увидев, как американские союзники Британии купаются в роскоши, в то время как прямо на улицах замерзают бездомные жители Южной Кореи [166] .

165

Carey G. George Blake.

166

Blake G. No Other Choice. Р. 115–16.