Счастливый ребенок. Универсальные правила
Шрифт:
Впрочем, кто-то скажет – мол, а в чем проблема? Ну проводят дети время за экранами, зато у них доступ есть ко всей информации сразу, они развиваются, больше знают, становятся более творческими и креативными.
Откуда подобная логика может взяться, мне сказать трудно… Все мы хорошо понимаем, что дети сидят за экранами не обучения ради, а для удовольствия, причем, как правило, мало их, мягко говоря, развивающего.
Но не буду уподобляться тем, кто опирается лишь на «личное мнение», нынче столь модное, а предложу всем сомневающимся во вреде бесконтрольного цифрового потребления посмотреть в лицо фактам.
Вот одно из множества весьма примечательных научных исследований. Его автор Кюнг Хи Ким – преподаватель колледжа Уильяма и Мэри в Вирджинии. При внешней простоте этого исследования, его без преувеличения можно назвать грандиозным.
В 60-х годах прошлого века Элис Торренс разработал «Тест креативности», который носит теперь его имя. Тест, в целом, нехитрый: ребенку предлагают несколько фигур, а он
Об уровне креативности ребенка можно судить по тому, насколько созданное им изображение сложное и оригинальное. Вот как это выглядит…
Казалось бы, ничего особенного – тест как тест. Но выяснилось, что эта простая, в сущности, методика позволяет лучше предсказывать жизненные достижения человека в будущем, нежели пресловутый IQ-тест, а также – выпускные оценки средней школы и суждения сверстников! Проще говоря, этот тест обладает поразительной предсказательной силой.
Что же сделала Кюнг Хи Ким? Она не поленилась проанализировать результаты 300 000 тестов, пройденных детьми в течение последних пятидесяти лет (то есть, по сути, с того момента, когда это тест был придуман). Проще говоря, она сравнила результаты по этому тесту тех детей, которые родились в 60-х, 70-х, 80-х и т. д. годах.
Надо сказать, что полученные при этом сравнении данные были настолько же удивительными, насколько и шокирующими. Оказалось, что с начала 60-х годов прошлого века происходил неуклонный рост показателя креативности. То есть дети в среднем год от года становились креативнее.
Однако в 1984 году наступила стабилизация – показатели креативности у детей перестали расти. Фаза стабилизации продлилась с 1984 по 1990 год, а после началось неуклонное снижение показателей креативности. Так, например, в 2008 году 85 % детей получили более низкие баллы, чем в среднем дети в 1984 году.
Кюнг Хи Ким пишет: «Дети стали менее эмоционально активными, менее энергичными, менее болтливыми и вербально активными, обладают меньшим чувством юмора, менее развитым воображением, более консервативны, они стали менее живые и страстные, менее проницательные, они менее склонны связывать несовместимые на первый взгляд вещи, менее склонны к синтезу и к тому, чтобы смотреть на вещи под другим углом».
В чем же причина нарастающего снижения креативности современных детей? Давайте попробуем в этом разобраться. Прежде всего, понятно, что дело, очевидно, не в интернете как таковом, потому что какой интернет в 1990 году? Вряд ли многие дети участвовали в соответствующих стартапах… Дело в самом информационном потреблении.
Начиная с 60-х годов прошлого века общество вступило в «информационную эпоху», как ее называли футурологи, например Элвин Тоффлер. Детей в развитых обществах все больше радовали красочными книжками, развивающими игрушками, телепередачами для детей и т. д. и т. п. И как мы видим, в целом это оказало позитивное влияние на креативность детей.
Но к середине 80-х телевидение уже перестало быть развивающим, оно все больше превращалось в агрессивное – схватывающее и удерживающее внимание – зрелище. Конкуренция между каналами вынуждала производителей контента «приклеивать» зрителей к своему продукту, чтобы они не переключались на другие каналы.
Дальше – хуже: начиная с 90-х годов прошлого века происходит постепенный спад креативности детей. И тут я предлагаю посмотреть на результаты еще одного исследования – как раз той поры, которое было проведено в США. Ученые соотнесли данные о количестве времени, проведенного детьми и подростками за телевизором, с тем, какое образование они в конечном итоге получили.
Вот что получилось. Дети, которые смотрели телевизор в сутки только один час или даже меньше того, получили высшее образование более чем в 50 % случаев (что для США результат грандиозный), и лишь 10 % из этих детей остались совсем без образования. А вот те дети, которые смотрели телевизор более часа в сутки, лишь в 10 % случаев получили высшее образование, а в 25 % случаев остались без образования вовсе.
Конечно, здесь не исключены и другие влияния. Понятно, например, что дети, которые смотрели телевизор лишь в очень ограниченном объеме, с большей вероятностью, воспитывались в семьях, где о их обучении лучше заботились. Видимо, их родители делали упор на образовании, дополнительном развитии ребенка и т. д. Но как бы там ни было, разрыв, который мы наблюдаем в этих двух группах, фантастический!
А теперь давайте вспомним недавнюю статистку, которую я привел чуть выше: в 90-х демаркационной линией между будущей успешностью в жизни и полным провалом в ней же был один час экранного времени, а сейчас это многие и многие часы!
В таких обстоятельствах содержание контента уже не играет никакой роли: если ребенок занят постоянным потреблением контента, вместо того, чтобы получать реальный жизненный опыт, – это и есть катастрофа. Тем более, что дети в большинстве
своем не способны считать те смыслы, которые для них в мультики и игры вкладывают взрослые.Цифровая зависимость
Данные, которые я приводил выше, касались нашей общей цифровой зависимости – взрослых, подростков. А как дела обстоят с самыми маленькими?
По данным Фонда Генри Кайзера в 2017 году шестилетний американский ребенок проводит с гаджетом семь с половиной часов в день. 75 % детей имеют телевизор в своей спальне, 68 % двухлетних детей регулярно используют планшеты, а у 59 % двухлеток есть собственный смартфон.
Что в целом и понятно – не делиться же с ребенком собственным гаджетом? Думаю, что примерно так рассуждают молодые родители, которые и сами уже во всю сидят на крючке цифровой зависимости.
То, что это именно болезнь, сейчас стало уже предельно понятно. В 2017 году исследовательская группа Корейского университета в Сеуле, возглавляемая профессором Хюнг Сук Сером показала, что биохимические изменения в головном мозгу гаджетозависимых идентичны изменениям при наркомании.
Исследователи сопоставили реакцию мозга наркоманов на наркотик и реакцию мозга людей, зависимых от гаджетов, на гаджеты. Выяснилось, что такие наиважнейшие нейромедиаторы как ГАМК, глутамат и ряд других, работают в такой ситуации одинаково. Причем наиболее существенные изменения в работе данных нейромедиаторов наблюдались в зонах мозга, отвечающих за импульсивное поведение и чувство тревожности.
Проще говоря, когда цифрозависимый человек находится без телефона, у него возникает чувство тревоги, как у наркомана, который лишился очередной дозы. Стоит ли удивляться, что в среднем владелец смартфона проверяет его 150 раз в день! То есть, если вычесть восьмичасовой сон, почти каждые 6 минут.
Впервые термин «цифровая зависимость» появился в Южной Корее, где количество людей, страдающих этой зависимостью в патологической форме, уже перевалило за 35 %. При этом патологической формой считается состояние, когда изменения в коре головного мозга свидетельствуют о том, что ее объем сократился более, чем на 10 %. То есть речь идет по сути об усыхании мозга.
Теперь, впрочем, про цифровую зависимость говорят уже во всех развитых странах – в Великобритании, США (там заболеваемость оценивается сейчас в 15 % от всего населения) и Китае. Китай, кстати сказать, действует на опережение: пока все в растерянности, он уже в 2008 году сделал данный диагноз официальным и для лечения данных пациентов там построены специальные трудовые лагеря, в которых на цифровой диете содержат особо цифрозависимых.
Международная медицинская общественность достаточно консервативна, свои классификации болезней она меняет нечасто – десятилетия зачастую проходят.
Но вот в 2018 году, еще до начала очередного пересмотра, Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) объявила, что в новой международной классификации болезней (МКБ-11) диагноз «цифровая зависимость» будет обязательно.
Параллельно исследователи, работающие в рамках проектов ВОЗ, готовят свои рекомендации. До сих пор они выглядели следующим образом: дети от 0 до 3 лет не должны пользоваться экранами, дети дошкольного возраста (3–7 лет) могут смотреть телевизор или другой цифровой носитель до 30 минут в день, в возрасте с 7 до 10 лет – не больше 50 минут в день. Старшие школьники (11–18 лет) – последовательно от одного часа до трех часов в день. Речь идет о всех экранах совокупно: телевизор, компьютер, смартфон, планшет.
Впрочем, под давлением нарастающей цифровизации нам, вероятно, следует ждать каких-то послаблений. Как норму массы тела в нашем стремительно толстеющем обществе постоянно сдвигают вверх (эффективный, надо сказать, способ улучшения статистики по ожирению), так и тут нормы рекомендуемого экранного времени будут двигать.
Так, например, Американская ассоциация педиатров, по состоянию на 2017 год, думает о том, чтобы сохранить для детей полный запрет на экраны до полутора лет, а с двух до шести лет предполагается разрешить один час. Дальше еще сложнее: в возрасте с шести до восемнадцати лет деликатно говорят о необходимости «ограничения медианагрузки».
И понятно, почему сформулировать норму экранного времени в школьном возрасте становится все сложнее – дело даже не в зависимости, которая толкает детей бесконтрольно сидеть в смартфонах и компьютерах, а в том, что и система образования переходит в цифровую среду. А на механику образования врачи, к сожалению, влиять не могут, хотя намек от них исходит весьма, на мой взгляд, недвусмысленный.
Глава вторая
«Говорить бесполезно!»,
или как ребенку объяснить, что…
Думаю, подавляющее большинство родителей (по крайней мере те из них, которые впервые таковыми становятся) воображают себе, что у них родится не просто ребенок, а еще и самый настоящий собеседник – человек, с которым они счастливо найдут общий язык.
Молодые отцы или, пуще того, мужчины, готовящиеся стать отцами, представляют себе, как они будут общаться со своим сыном, приобщать его к мальчиковой жизни «настоящего мужчины». Мамы радужно представляют себе, как они будут «чирикать о важном» со своими девочками, как они им все расскажут, чтобы те не повторили маминых ошибок…