Счастливый рыжий закат

Пришла к выводу, что его надо будет делать сразу в одноразовом шприце, чтобы любой пострадавший, в первые же минуты мог вколоть себе противоядие. Так лекарство подействует быстрее. Не магия, конечно, но, как говорится – что послали Стихии.

Аккуратный стук в дверь, и голос милорда Швангау:

– Рене, можно попросить вас спуститься в гостиную?

– Конечно, – откликнулась я.

Посмотрела в окно – вечер. Солнце золотит верхушки дубов. Меж кустов цветущего левера – скорей бы он отцвел уже – мелькнул рыжий хвост…

Да… Это я почитала. Серьезно так…

Я спускалась по лестнице, когда обнаружила, что мне навстречу направляется милорд Швангау. С обеспокоенным выражением лица.

– Что-то случилось? – спросила я у него.

– Вас долго не было. Я забеспокоился.

Уверила его, что со мной все в порядке. Помогла накрыть на стол.

– Вы ничего не имеете против печеной рыбы? – заботливо спросил меня ректор. – А то я как-то не спросил.

– Очень люблю, – улыбнулась я.

– Значит, угадал! – и он так искренне, так счастливо улыбнулся, что у меня сжалось сердце.

Наверное, он действительно, очень…очень-очень одинокий человек. Надо познакомить их с Чуфи.

Пока думала, разложила еду по тарелкам. К рыбе прилагались печеный картофель и салат из жареных баклажанов.

– Оооо! – выдохнула я в полном восторге. – Баклажаны! Как я их люблю! А как их бабуля моя готовила! Жаль, что я в этом плане – полный бездарь. Только варенье умею варить.

– Бабуля? – спросил милорд Швангау.

– На самом деле, она мне по крови не бабушка. У отца – к тому времени, как он женился на маме, родственников в живых не осталось. А мамины… Мамины настолько были недовольны ее выбором, что отреклись. От нее ну и – как результат – от меня. Они же дворяне, а папа – простой солдат. У бабули Риммы тоже все погибли на том пограничном посту. И когда однополчане отца стали думать, к кому лучше пристроить сироту – не отказала. Так что она мне роднее всех родных.

– А как вы оказались в университете?

– Меня нашел целитель Ирвин. Долгая история…

– Расскажете потом. Приятного аппетита.

Какое-то время мы ели молча. Еда была невероятно вкусной, да и я за целый день проголодалась.

– Его величество всегда приводит в пример придворного целителя, когда рассуждает о том, как надо подбирать кадры, – нарушил молчание ректор.

Я так яростно сверкнула глазами, что мужчина напротив отшатнулся. В тот же миг мне стало стыдно, но высказываться на счет учителя в моем присутствии, это….

Он рассмеялся, и, явно признавая свое поражение, поднял руки вверх:

– Я лишь имею в виду, что целителю Ирвину можно отбирать тех, кого он будет обучать. Я же – несчастный человек – этой возможности лишен. Работаю с тем материалом, который мне выдали. С нашими разлюбезными юными милордами – а с некоторый пор – и миледи. Увы, они не всегда талантливы. Но зато апломбом, отсутствием трудолюбия и дисциплины, к сожалению, не обделены почти всегда.

– Аааа, – поняла я. – Тут вы правы.

– Простите. Своими разговорами я совсем не даю вам поесть, – мягко улыбнулся он мне.

– Все в порядке. И еще… очень вкусно, спасибо!

– А что вы не любите? Из еды?- полюбопытствовал милорд в конце трапезы.

– Все ем… Разве что кофе не пью.

Я смутилась. Было видно, мужчина изо всех сил старается, чтобы мне здесь было хорошо.

– А что пьете? – продолжал настаивать хозяин.

– Морсы. Травяные сборы. Очень люблю кисель из ягод бервалета.

– Из…чего?

– Кусты бервалета растут на северной границе. Вы наверняка видели их, они очень красиво цветут – синими и красными цветами. На самом деле цвет один, просто одни цветы, как правило, более светлые – другие темнее. Выглядит так, как будто на одном и том же растении разноцветные цветы. Очень красиво!

– Это…вкусно?

– Очень! Ягоды кисло-сладкие, немного терпкие. Вяжут, но слегка. А кисель получается мммм…! Я даже умею его варить.

– Вот видите! А говорите, готовить не умеете. Варенье, кисель – так мы и до других блюд дойдем.

И высокое начальство изволило улыбнуться.

– Я заказал вам цепочку. Для кольца, – сообщил он мне, когда мы доели. – И книги. Сейчас принесу.

Он поднялся, а я стала наводить порядок. Собрала тарелки и отнесла их на кухню. Там меня и перехватил ректор:

– Пойдемте в гостиную.

Я кивнула.

Вымыла руки – и отправилась вслед за милордом Швангау.

– Позвольте, – кивнул он на перстень, когда мы вошли.

– Конечно, – поспешно стянула я с руки чужое имущество.

– Может, вы присядете? – насмешливо протянул ректор. – Рене. Мы же с вами договорились.

– Да, – покорно кивнула. – Помню. Я – гостья.

Ректор опять сверкнул синими глазами. В эти минуты он казался более живым. Симпатичным. Мне это нравилось. Он вообще мне… Так, что это я? Это все стресс. Ничего, пройдет. Просто мне поверили. Пригрели. Пожалели…

– Готово, – его голос пробился через мои мысли, от которых тут же стало стыдно. – Вы позволите, я застегну.

Развернулась к нему спиной. На какое-то мгновение он приблизился недопустимо близко. Только почувствовала его дыхание на своем затылке, и он уже отходит.

– Могу предложить вам глоток вина, – говорит он возле столика с напитками. – Киселя из бервалета все равно нет. Но я учту ваши пожелания.

– Если только глоток, – быстро заправляю цепочку с перстнем под платье.

– Белое? Красное?

– Вы знаете, – честно говорю я, – в вине я ничего не смыслю. Поэтому – на ваш выбор.

Милорд Швангау мимолетно улыбается каким-то своим мыслям, и подносит мне бокал.

– Попробуйте, мое любимое, – говорит он и садится рядом со мной. – Ваше здоровье.

Киваю в ответ и делаю глоток. Вкусно. Как будто раздавила виноградинку на языке, и во все стороны брызжет солнечный, яркий сок! Я зажмурилась от удовольствия.

– Вот этого только не хватало, – в голосе милорда была ярость.

Я испуганно посмотрела на него.

– Простите, – чуть поклонился он. – У нас будут гости – только и всего. К сожалению, это не те гости, которым возможно отказать в приеме.

Милорд Швангау поднялся и отправился встречать визитеров.

– Добрый вечер. Ваше высочество, рад приветствовать вас и вашу супругу в моем доме, – голос нашего ректора был отстраненно-подчеркнуто-вежлив.

«Ваше высочество!» – я подскочила, сжимая бокал с вином в руках.

– Милорд, мы приносим извинения за вторжение, – раздался расстроенный женский голос.