Щегол

Я быстренько затолкал трофейные мыльно-рыльные принадлежности в боковой карман рюкзака, пригладил отросшие волосы и коротко кивнул в знак того, что готов. Потом прогулялся по коридорчику не для простых смертных, вошел в небольшое, но довольно уютное помещение, поймал взгляд Докукина-младшего, сидевшего во главе стола, уважительно склонил голову и промычал что-то приветственное.

Он тоже пожелал мне доброго утра, а Ждан Еремеевич начал общение с забавного вывода:

— Кланяться ты, определенно, не привык. Следовательно, твой род либо входит в десятку влиятельнейших родов добытчиков Искр, что крайне маловероятно, либо отшельничает уже не один десяток лет. Владения первых найти и объехать несложно. А вот с поисками вторых возникнут проблемы — да, их ходоки регулярно появляются в большом мире. Но, продав добычу, сразу же уходят обратно и растворяются во внешних областях Пятна. Кстати, ты так и не вспомнил свою фамилию или, хотя бы, отчество?

Я сглотнул «подступивший к горлу комок», опустил взгляд, расстроено мотнул головой и поморщился, как от вспышки сильной головной боли.

— Пока расстраиваться не с чего… — подал голос Константин Алексеевич, изображавший статую у двери.

— Судя по тому, что у тебя пока не прошла головная боль, травма, вызвавшая амнезию, была получена совсем недавно. Соответственно, организм все еще борется с более серьезными последствиями и не тратит ресурсы на «такую ерунду», как восстановление памяти…

Его «авторитетное мнение» подтверждало мою легенду, так что я без какого-либо внутреннего сопротивления изобразил слабенькую благодарную улыбку и сел в кресло, в которое жестом отправил внук главы рода. А через несколько мгновений потерял дар речи от убийственного заявления Ждана Еремеевича:

— Игнат, не знаю, заметил ты или нет, но в вещмешки с твоими трофеями залезали аж четырежды. Сразу после того, как ты сошел с «Ласточки» на берег, Константин Алексеевич по моему приказу составил подробный список твоего имущества и передал мне. Потом в каюту наведался Лягух и украл два самых дорогих наручных стреломета, все артефактные болты, все золото и почти все шелковое белье. Через час после отплытия в нее заглянул еще и Баклан. Этот позаимствовал перевязь с метательными ножами и платиновый браслет. А в «благодарность» подкинул тебе серебряный, принадлежавший Митричу. Ну, а незадолго перед тем, как вы с Петром Семеновичем наговорились и пошли спать, я снова отправил к тебе Константина Алексеевича, с его помощью узнал о кражах и принял кое-какие меры. В смысле, разговорил Баклана, заставил всех остальных рубак выслушать его признания, собственноручно удавил и выбросил паскуду за борт. С Лягухом тоже разберусь. Как только появится возмо— …

— Дальше я! — гневно рявкнул Перт Семенович, который во время этого монолога успел пойти красными пятнами, поймал мой взгляд и извинился. За преступления своих людей. От имени всего рода Докукиных. А потом добавил несколько предложений, заставивших его зауважать еще сильнее: — И еще: я понимаю, что слова — не лучшая компенсация за порушенную веру в Слово и причиненный ущерб, поэтому отвечу действием: во время остановки в порту Белоречья я свожу тебя в Имперский банк, помогу открыть счет, созвонюсь с дедом и добьюсь, чтобы тебе перечислили не только триста двадцать тысяч, обещанные за бронекатер, но и достойную виру. Порукой тому мое слово…

…К Стрежевому, небольшому городку, построенному на самой границе Пятна, мы подошли в районе четырех дня. Откровенно говоря, насмотревшись на кожаное шмотье, примитивное оружие и «древнюю» технику жителей этого мира, я был уверен, что и «городок» окажется большой деревней. Ан нет: даже окраины, которые были видны с реки, выглядели очень и очень достойно. Нет, небоскребов за сто этажей, трехмерной паутины из воздушных трасс, забитых флаерами, и многоуровневых наземных дорожных развязок я, естественно, не увидел. Зато полюбовался красивейшими дворянскими особняками из белого и розового мрамора, аккуратными парками, не особо широкими, но идеально гладкими автомагистралями, по которым разъезжали разноцветные машины с двигателями внутреннего сгорания, деловым центром из восьми многоэтажек, заметил небольшой аэродром для легкомоторной авиации и два простеньких вертолета.

Очень прилично выросло движение и на самой Еланке — по ней мотались корабли поболее «Ласточки», носились скоростные катера, неспешно ползали буксиры и самоходные баржи. Так что скучно мне не было — я стоял на носу, разглядывал все, на что падал взгляд, и набирался информации об этом мире. Кстати, увидел, как минимум, два промышленных предприятия и, признаюсь, несколько мгновений чувствовал себя героем исторического фильма с полным погружением — у нас, на Китеже, все производства, которые в принципе можно было вынести в космос, выносились на орбитальные комплексы, так что найти заводы на поверхности было нетривиальной задачей. Впрочем, местные особо не дымили, что приятно порадовало.

Правда, радовался я недолго — составив первоначальное впечатление об уровне развития местной цивилизации, сообразил, что в ней не может не быть хоть какой-нибудь системы учета граждан, из-за чего грузился до тех пор, пока не вспомнил словосочетание «отшельничает не один десяток лет». Ну, а оно не только обнадежило, но и чуть-чуть подняло испортившееся настроение.

А потом «Ласточка» с «прицепом» зашли в городской порт, как-то очень уж быстро и легко пришвартовались к широченной пристани, вымощенной аккуратной светло-серой каменной плиткой, Митрич заглушил движок и дал команду опустить трап, а матросы, всю дорогу поторчавшие на бронекатере, вернулись на родной корабль. Я, естественно, покинул нос, на полпути к трапу услышал голос Докукина-младшего, решившего послать за мной кого-то из рубак, и ускорился. А через несколько секунд, нарисовавшись в поле зрения Петра Семеновича, выяснил свои планы на ближайшие несколько часов:

— Игнат, во-он то здание — местный филиал Имперского банка, который, кроме всего прочего, оказывает услуги по хранению высокотехнологичной техники лиц, отправляющихся в Пятно. Пока Ждан Еремеевич получит нашу, созвонится с моим дедом, доложит о нашем возвращении и выяснит, как дела в родовом поместье, мы с тобой займемся открытием расчетного счета. Готов?

Я кивнул, следом за ним и его телохранителями спустился на пристань, поднялся по тенистой аллее к самому монументальному зданию, виденному на Надежде, и вскоре оказался в далеком прошлом своего мира — в настоящем операционном зале! Правда, в нем мы зависали совсем недолго: не успел я как следует оглядеться и разобраться в принципе работы этого филиала, как Петр Семенович подозвал к себе чопорного мужчину лет сорока с гаком, к слову, одетого в архаичный, но классический деловой костюм с белой рубашкой и галстуком, описал наши потребности и нашел полное взаимопонимание. В результате от силы через две минуты мы оказались в роскошном кабинете для работы с особо важными клиентами банка, опустились в глубокие кожаные кресла без каких-либо технических прибабахов, и Докукин-младший невольно продемонстрировал один из алгоритмом общения дворян с простолюдинами:

— Игорь Матвеевич, добытчик Игнат, деловой партнер рода Докукиных, счел необходимым открыть в вашем банке расчетный счет по оранжевому тарифу и осуществить первые операции. По ряду причин максимум через час мы должны будем покинуть Стрежевой, поэтому я очень надеюсь, что вы изыщете возможность оказать нам весь комплекс услуг, включая изготовление фотографий, необходимых для заключения договора.

Не знаю, как на похожее заявление отреагировал бы сотрудник банка, заявись я в этот филиал один, но слова пусть юного, но аристократа с родовым перстнем на среднем пальце левой руки были восприняты, как приказ — Игоря Матвеевича как ветром сдуло. Эдак минут на десять-двенадцать. А нас все это время усиленно развлекала миловидная девушка по имени Оксана — узнала, кто что будет пить, заварила невероятно вкусный чай, принесла здоровенную тарелку с выпечкой и так далее. И пусть глазки строила исключительно Петру Семеновичу, я нисколько не расстроился, ибо пришел в этот филиал по делу, а не развлекаться. Ну и — если не кривить душой — готовился к каким-нибудь неприятностям. А их все не было и не было: Игорь Матвеевич, вернувшийся к нам с деловитым парнем лет двадцати с настоящим допотопным пленочным фотоаппаратом на шее,

организовал съемку, затем отправил помощника проявлять, закреплять и печатать результат своих трудов, вручил мне бумажный экземпляр договора на предоставление услуг банка и попросил тщательно изучить; в договоре, как ни странно, не нашлось ни одной зацепки или двусмысленности, к которой, в принципе, можно было придраться; снятие аурного оттиска заняло чуть менее минуты; чековую книжку мне выдали еще до того, как принесли готовое фото и так далее. Ну, а деньги, которые я решил положить на счет — тридцать восемь тысяч рублей — приняли, улыбаясь во все тридцать два зуба. Вот я и расслабился. Как вскоре выяснилось, зря: как только Петр Семенович вышел из кабинета, до меня донесся гневный рык его дядьки:

— Да что вы так долго-то?! У нас ВОЙНА!!!

Парень ответил не менее гневным рыком:

— Я ДАЛ СЛОВО, значит, война подождет!!!

— Ваш дед…

— Я поговорю с ним сам! Дай трубку…

Ждан Еремеевич скрипнул зубами, протянул воспитаннику устройство размером с мою ладонь и с хрустом сжал кулаки. А тот набрал какой-то номер, уважительно поздоровался, секунд тридцать-тридцать пять наливался дурной кровью, а потом взорвался:

— Дед, раз тебе плевать на то, что я, Докукин, ДАЛ СЛОВО, то поставлю вопрос иначе: тебе нужен бронекатер-перевертыш Хлебниковых в идеальном состоянии и с полным боекомплектом, причем не в следующем году, а прямо сейчас?!