Щит судьбы

Кирилл не казался ни в коей мере расстроенным, несмотря на то что именно он и его люди пострадали от этого огня. Греческий катафракт просто пожал плечами и вспомнил самую старую мудрость, известную всем ветеранам:

— Дерьмо случается. — Агафий согласно кивнул.

— Живи и учись, вот и все, что можно сделать. Кроме того… — он повернулся в седле, изучая эффект, в эти минуты производимый ракетами над скопившимися у реки представителями малва. — Сейчас они отлично работают. «Катюши» спасли массу римских ребят и еще спасут к тому времени, как закончат работу. Малва будут напоминать оглушенных овец.

Велисарий услышал еще один радостный клич. Он повернулся и увидел, как с севера приближается Маврикий. Хилиарха сопровождал гектонтарх Григорий и полдюжины катафрактов.

Когда Маврикий остановился у повозки, его первые слова относились к Кириллу и Агафию.

— Простите за ракеты, — сказал он твердым и ровным тоном. Его скорее можно было назвать смущенным, чем мучающимся угрызениями совести.

Потом Маврикий посмотрел на Велисария.

— Даже не трудись спрашивать, — проворчал он. — Ответ: нет. Вероятно, мои парни согласились бы взять малва в плен, даже если эти чертовы ублюдки и способны собрать всего пару солидов на всех. Но персы практически спятили и их никак не остановить…

Велисарий покачал головой.

— Знаю. Я слышу их боевые кличи. Они намерены перебить всех малва.

Он наклонил голову и прислушался. Даже на таком расстояний можно было разобрать слова, выкрикиваемые персами:

— Харк! Харк!

— Смерть малва!

— Никаких уступок!

Увидев непонимание на лицах Агафия и Кирилла, Маврикий рассмеялся.

— Вот у этого молодого полководца мягкое и нежное сердце, — он показал большим пальцем на Велисария. — Любит избегать жестокости и зверств, если можно.

Двое греческих офицеров неуверенно смотрели на полководца, так, как обычные люди смотрят на кого-то, объявленного живым святым. Возможно, даже скорее, на сумасшедшего.

Затем, вспомнив, как жестоко полководец расправился с восемью провинившимися катафрактами в Карбеле, правильно оценили слова Маврикия.

Агафий сморщился.

— Матерь Божия, полководец, Маврикий прав. Невозможно… — Велисарий снова покачал головой и хитровато улыбнулся.

— Я и не прошу, Агафий. Персов не остановить, по крайней мере не после Харка. Я это прекрасно понимаю.

Улыбка сошла с лица, ее заменило серьезное выражение.

— Но я попрошу вас запомнить этот день на будущее. На самом деле придется его вспомнить в самое ближайшее время. Когда персы потребуют головы двух тысяч кушанов, а я откажусь.

Он показал пальцем на реку.

— Жестокость и зверства приводят вот к такой бойне. Именно поэтому я пытаюсь их избежать. Вы можете оказаться на противной стороне в следующий раз. Будете умолять о пощаде и не получите ее, потому что сами не показали милости.

— В любом случае милости от малва ждать не приходится, — заметил Маврикий. Говорил он спокойным и ровным тоном — как и всегда, когда возражал Велисарию при свидетелях — но твердо.

— От малва — нет, — ответил полководец. — Но что такое малва, Маврикий?

Он кивнул на реку.

— Ты думаешь, все эти люди из малва? Или йетайцы? На самом деле таких немного. Жрецы и кшатрии, большинство офицеров. Может, тысяча в регулярной армии. А остальные? Бихарцы, бенгальцы, гуджаратцы — практически все народности Индии сейчас проливают кровь в эту реку.

Он повернулся к Агафию и Кириллу.

— В конце концов мы победим малва не в каком-нибудь генеральном сражении где-то здесь в Персии, — сказал он им твердым, как сталь, голосом. — И не в Анатолии, и не в Бактрии, и не на реке Инд. Мы победим их в сердце самой Индии, когда подданные наконец сбросят надетое на них ярмо.

На лица двух греков вернулась неуверенность. Однако теперь это был не веселый скептицизм людей, смотрящих на другой объявленного святым, а простое сомнение. Ветераны спрашивали, бойцы начинали задумываться, не является ли их командир на самом деле самым редким из полководцев. Самым лучшим стратегом, колдуном на поле брани.

— Я оставил бы в живых всех, кто захотел сдаться, если бы мог, — задумчиво продолжал Велисарий. — По крайней мере, всех, кроме жрецов Махаведы. Ради будущего, если не из других соображений.

Он пожал плечами.

— Но я не могу рисковать, споря с персами по этому вопросу. По крайней мере не сегодня, когда у них бурлит кровь.

Он спрыгнул с бочонка. Мгновение спустя Велисарий уже снова сидел в седле.

— Сегодня я могу решить только вопрос с кушанами. — Он показал пальцем на реку.

— Агафий, Кирилл, я хочу, чтобы вы помогли персам. Они сейчас в ярости, в пылу сражения, и не смогут разумно мыслить. Остались еще тысячи живых и вооруженных врагов, собравшихся у реки. Они будут сражаться, как загнанные в угол крысы, после того как поймут, что сдаться им никто не предлагает. Вполне вероятно, персы окажутся окружены, так как станут сражаться, не думая.

Агафий и Кирилл кивнули.

— Возьмите всех своих людей, — добавил Велисарий. — Пусть только сотня или около того останутся караулить повозки. И пусть эти люди доставят повозки к усадьбе. Но они должны быть осторожны, на самом деле им лучше подождать кого-то из расчетов «катюш». Пусть те помогут. Они привыкли обращаться с пороховым оружием.

Двое греческих офицеров снова кивнули, развернули коней и поскакали прочь, выкрикивая приказы. Через несколько секунд две тысячи константинопольских катафрактов с грохотом скакали к реке, готовясь присоединиться к бойне на Евфрате.

Велисарий повернулся к Маврикию и Григорию.

— Маврикий, делай то же самое — с фракийцами и иллирийцами. Григорий, я хочу, чтобы ты нашел Кутзеса и Аббу, — добавил он и рассмеялся. — Если, конечно, Аббу удалось найти нового коня. Пусть арабские разведчики и половина легкой конницы перебираются через реку. Оставьте мне вторую половину, чтобы держать кушанов загнанными в угол.

— Придется воспользоваться бродом, который мы обнаружили в нескольких милях вверх по течению, — заметил Григорий. — Так мы потеряем несколько часов.

— Да, знаю, но это не играет роли. Вы все равно появитесь время, чтобы справиться с теми из малва, кому удастся перебраться через Евфрат.

Он говорил холодным, мрачным и безжалостным тоном.

— Хорошенько погоняй их, Григорий. Я хочу, чтобы вы преследовали малва безжалостно. Несколько дней, если потребуется. Я дачу, чтобы эта армия малва была уничтожена. Пусть останется в живых всего несколько человек. Они с трудом доберутся до своих под Вавилоном. Пусть враг узнает, что у них нет надежды обойти вокруг императора Хосрова.