Щит времен
Шрифт:
«Не Христу, а инквизиции, когда она будет создана. Преследованию евреев, мусульман и православных. Сожжению еретиков на кострах».
И все же, по меркам эпохи, Лоренцо казался вполне порядочным человеком. Вино разгорячило его кровь. Он вскочил на ноги и принялся ходить взад-вперед, бурно жестикулируя и продолжая вещать.
— Кроме того, у нас есть сторонники, наши братья во Христе в Испании, которые сейчас выдворяют последних мавров со своей земли. У нас есть королевство Иерусалимское для защиты Вечной Славы Господней. Роджер начал укрепляться в Африке, но мы и те земли вернем в свои руки и захватим новые. Вы знаете, что прежде они были христианскими владениями? И вновь ими станут! Надо посрамить еретика-императора в Константинополе и восстановить власть истинной Церкви на благо
Лоренцо наклонился и, обняв Эверарда за плечи, произнес почти с мольбой:
— Останьтесь с нами, Манфред! Я безошибочно распознаю силу в человеке. Вы один стоите десятерых. Не возвращайтесь на вашу безнадежную родину. Сейчас не время. Вы — саксонец. И, следовательно, подчиняетесь вашему герцогу, который, в свою очередь, подвластен папе. Вы будете полезнее здесь. Каролинги происходят из вашей страны, Манфред. Будьте рыцарем нового Каролинга!
«Вообще-то, — припомнил Эверард, — он был франком и расправился с древними саксонцами с педантичностью Сталина. Однако миф о Каролингах победил. Хотя „Песнь о Роланде“ еще не сложена и рыцарским романам предстоит появиться гораздо позже, популярные истории и баллады, тем не менее, уже в ходу. Лоренцо, похоже, увлечен ими. Я имею дело с романтиком, с мечтателем, который к тому же еще и грозный воин. Опасная смесь. Ему только нимба судьбы над головой не хватает».
Эти размышления вернули агента Патруля к цели его визита.
— Ну что же, мы обсудим ваше предложение, — произнес он осторожно. — Эверард, благодаря крепкому сложению, не чувствовал опьянения, так, легкий жар в крови, который он был способен контролировать разумом. — Но я непременно хочу услышать про ваш подвиг.
Лоренцо рассмеялся.
— О, вы услышите обязательно! Моя гордыня огорчает моего духовника. — Лоренцо сделал круг по комнате. — Оставайтесь! Отужинайте с нами нынче!
Трапеза оказалась легкой, приготовленной на скорую руку. Главное застолье происходило в полдень. Люди, лишенные достаточного освещения, редко засиживались после наступления темноты.
— Вам нечего делать на паршивом постоялом дворе. Позвольте предложить вам ночлег. Живите у нас сколько пожелаете. Я пошлю слуг за вашим конем и поклажей.
Пока родители находились в Риме, Лоренцо распоряжался всем домом. Сев за стол, он схватил кубок с вином.
— Завтра едем на соколиную охоту. Мы сможем свободно поговорить на вольном воздухе.
— С нетерпением жду и благодарю вас от всего сердца.
Холодок пробежал по телу Эверарда.
«Похоже, настает момент попытать удачу», — подумал он.
— Ходят самые невероятные слухи. Особенно о Риньяно. Рассказывают, будто вам явился ангел. Еще говорят, что только чудо помогло вам в схватке с врагом.
— Да, люди болтают все, что ни взбредет им в голову, — проворчал Лоренцо. Затем добавил скороговоркой: — Не один Бог ниспослал нам победу, несомненно, Святой Георгий и мой Святой заступник придали мне сил. Я возжег множество свечей в их честь и намерен основать аббатство, когда одержу окончательную победу над врагами.
Эверард насторожился.
— И никто не видел… ничего сверхъестественного… в тот день?
«Так средневековые люди восприняли бы путешественника во времени и его работу», — подумал Эверард.
Лоренцо покачал головой.
— Нет. Я ничего не заметил и никогда не слышал ничего подобного от других. Действительно, во время сражения нетрудно утратить чувство реальности. Наверно, ваш собственный опыт научил вас отметать подобные преувеличения.
— И ничего примечательного накануне сражения?
Лоренцо озадаченно взглянул на Эверарда.
— Нет. Если сарацины Роджера и пытались прибегнуть к колдовству, то воля Господня пресекла их затею. А почему
вы так настойчиво расспрашиваете об этом?— Слухи, — невнятно пробормотал Эверард. — Видите ли, совершая паломничество, я особое внимание уделяю всевозможным знамениям — с небес или из преисподней. — Он внутренне собрался, выпил залпом вино и изобразил усмешку. — В основном потому, что мне, как солдату, интересно все, происходившее там. Это ведь была необычная битва.
— Да, верно. По правде говоря, я ощутил руку Господа на себе в тот момент, когда опустил копье и пришпорил коня, завидев знамена принца. — Лоренцо перекрестился. — В остальном все было как обычно — шум и крики, неразбериха, ни мгновения, чтобы оглядеться вокруг или задуматься о своей судьбе. Завтра я с радостью поведаю вам обо всем, что сохранила память о тех событиях. — Он улыбнулся. — Но не сейчас. История эта уже набила мне оскомину. На самом деле я бы предпочел поговорить о том, что нам следует предпринять в дальнейшем.
«Я расспрошу, я вытащу из него и всех остальных мельчайшие детали, пока герр Манфред с огорчением не решит, что долг зовет его на родину в Саксонию. Быть может, я подберусь к кому-то, кто явился сюда из другого времени и вторгся в судьбу истории. Хотя уверенности нет», — подумал Эверард.
От того, что ему было известно, стыла кровь в жилах.
1137 ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА
30 октября (по Юлианскому календарю).
Под белесым небом стесненные дорогой, бегущей с гор на запад к Сипонто по побережью Адриатического моря, кучкой стояли домики, которые и составляли деревушку Риньяно. Рассветное солнце, низко поднявшись над сжатыми полями, лесами и садами, тронутыми увяданием, затушевало дымкой горизонты Северной Апулии. Воздух был прохладен и неподвижен. Знамена в лагерях противников поникли, палатки провисли от влаги.
Их разделяло около мили абсолютно голой земли, пересеченной дорогой. Дым от нескольких костров столбами уходил в небо. Скрежет, бряцанье оружия, крики готовящихся к битве воинов заполняли ночь.
Вчера король Роджер и герцог Райнальф провели совещание. Единственным, кто пытался предотвратить кровопролитие, был Бернар, всеми почитаемый аббат монастыря в Клерво. Однако Райнальф, распаленный жаждой мести, настаивал на сражении, а Роджер был упоен одержанными победами. Бернар к тому же принадлежал к сторонникам папы Иннокентия.
Сегодня они сойдутся в битве.
Король решительно шагнул вперед, блеснув кольчугой, и ударил кулаком в раскрытую ладонь.
— По седлам и приготовиться! — воскликнул он.
Голос его прозвучал подобно львиному рыку. По-львиному крупными были и черты лица Роджера, обрамленного черной бородой, но глаза его сияли голубизной, как у викингов. Король взглянул на человека, который делил с ним шатер и развлекал его рассказами перед сном, когда дневные дела были завершены.
— Почему ты так мрачен в этот величайший из дней? — весело спросил Роджер. — Думаю, что джинн вроде тебя… Боишься, что святой отец загонит тебя назад в бутылку?
Мэнсон Эверард выдавил из себя улыбку.
— По крайней мере, пусть бутылка будет христианской да с вином на донышке.
Шутка прозвучала резко.
Роджер испытывал уважение к собеседнику. Король отличался крепким сложением, но его спутник был еще крепче. Хотя он удивлял короля не только статью.
История его жизни выглядела незатейливо.
Внебрачный ребенок англо-норманнского рыцаря Мэнс Эверард несколько лет назад покинул Англию в поисках счастья. Подобно многим соотечественникам со временем он оказался в варяжской страже константинопольского императора, сражался с печенегскими варварами, но, будучи католиком, утратил пыл, когда византийцы двинулись на владения крестоносцев. Уйдя со службы с увесистым кошельком заработанных и добытых денег, он продвигался на запад, пока не высадился в Бари, неподалеку отсюда. Некоторое время провел в этих местах, предаваясь развлечениям. Услышал много рассказов о короле Роджере, третьего сына которого — Танкреда — назначили правителем города. Когда Роджер, усмирив мятежи в Кампанье и Неаполе, пересек Апеннины, Мэнсон отправился навстречу армии короля, чтобы предложить ему свой меч.