Считанные дни, или Диалоги обреченных

Они уселись на пол, сжимая в руке по стакану сладкого вина. Ничего другого у Барбары не нашлось.

На одной из стен висел голубой коврик со звездочками, аккуратно вырезанными из фольги и расклеенными по всей поверхности вперемежку с каббалистическими и эзотерическими символами. В углу виднелось что-то похожее на нишу с пьедесталом, на котором красовалась большая фотография патлатого типа, одетого в белую тунику.

Барбара объяснила, что это апостол Мхисане Куду — святой индус, приносивший ей удачу.

Она бросила на портрет нежный взгляд и послала ему воздушный поцелуй.

— Апостол ведет меня по жизни, — добавила она. — Когда он на меня смотрит, я чувствую, как мое тело наполняется положительными зарядами.

Антонио не смог различить на кассете ни единого четкого звука, только смутный шум. Он то нарастал, то стихал и напоминал отдаленный гул уличного транспорта, время от времени прерываемый пронзительным свистом.

Просидев некоторое время на полу под аккомпанемент странной музыки, Антонио не выдержал:

— Вчера я побывал в полицейском участке… Туда привели раненного в голову человека, всего в крови, он горько рыдал. А рядом стоял паренек лет четырнадцати, наверное, его сын. Насколько я понял, у него отобрали то ли бумажник, то ли ранец, и он стыдился плачущего отца. Парень всю дорогу смотрел себе под ноги, на ботинки, и с хрустом выкручивал пальцы. Потом появился наркоман с ломкой. Это было что-то! У меня прямо руки чесались запечатлеть его на пленке, но там, естественно, запрещено фотографировать. Бедолага трясся, словно одержимый бесом, пускал изо рта пену и закатывал глаза. Если не ошибаюсь, в таких случаях надо давать метадон, правильно?

— Тебя упрятали в каталажку?

— Не то чтобы упрятали, а так: выпытывали сведения про одного крупного наркоторговца, какого-то Ибрагима. Все спрашивали, знаю ли я его настоящее имя. Я, конечно, ничего им не сказал, поскольку понятия не имею, кто он такой. И так как у меня раньше не было приводов, им пришлось меня отпустить. Мне еще никогда не случалось бывать в полицейском участке. А вот моему брату Паскуалю случалось, когда он ходил в студентах. Туда привели еще нескольких проституток и негров.

Антонио поцеловал Барбару в губы. Она вяло подчинилась, но не ответила на его порыв. Потом отодвинулась и показала рукой на свет, проникавший через занавески единственного окна.

— О! Посмотри, наступает магический час! Давай разденемся, ладно?

— Идет, — с энтузиазмом согласился Антонио. — Это по-нашему!

Она поднялась с пола и быстро скинула одежду, обнажив тоненькое, но крепко сбитое тело с покраснениями в паху. Накануне она выбрила себе лобок, оставив в центре тонкую полоску волос, похожую на черный мазок кистью.

Барбара начала танцевать. Следуя ритму музыки, она поднимала руки над головой и жмурила глаза. Антонио рассматривал ее маленькие груди, которые напоминали два жареных яйца на сковородке.

— Бу, бу, бу-у-у! — подвывала она и медленно кружилась по комнате.

Антонио продрог до костей и не стал дальше раздеваться. Брюки были спущены до колен, но он рывком натянул их на себя и застегнул молнию. Потом подошел к девушке и попытался ее обнять. Она рассердилась.

— Эй! Что ты себе позволяешь? Это же священный танец в честь божества Шивы [42] , по индуистским обычаям его нельзя прерывать.

42

Шива — один из трех верховных богов (наряду с Брахмой и Вишну) в брахманизме и индуизме. По происхождению — доарийский бог, «хозяин животных». Изображается в грозном виде, часто в священном танце, воплощающем космическую энергию, или аскетом, погруженным в созерцание, также символически в виде лингама.

— Уже поздно, давай трахнемся, и я пойду.

Барбара грубо оттолкнула его от себя.

— Еще не время, понимаешь? Я жду пробуждения кармы [43] . Богиня войдет в мое тело, овладеет мною полностью, тогда я буду готова для слияния в любви, но сейчас еще рано. Не спеши, хорошо?

Она вновь закружилась в танце, и Антонио ничего не оставалось, как усесться опять на пол. Не обращая на него внимания, Барбара продолжала описывать круги по маленькой комнате и издавать тягучие звуки: «Бу, бу, бу-у-у!»

43

Карма (санскр. — деяние) — одно из основных понятий индийской религии (индуизма, буддизма, джайнизма). В широком смысле — общая сумма совершенных всяким живым существом поступков и их последствий, определяющая характер его нового рождения, перевоплощения. В узком смысле — влияние совершенных действий на характер настоящего и последующего существования.

Антонио попытался мастурбировать, но у него ничего не получалось. Он сделал несколько попыток, устал и застегнул молнию.

Кассета кончилась. Барбара тут же поставила другую.

— Шум Ганга, — с готовностью пояснила она. — Вот увидишь, звучит божественно. Музыка переносит тебя прямо туда, на берег реки.

— В тебя еще не вошла эта, как ее там, Шива? Долго это будет продолжаться? — Антонио взглянул на часы. — Когда ты будешь наконец готова?

— Плотское без духовного гроша медного не стоит. Непонимание данной истины — бич нашей цивилизации, понимаешь? Мы все делаем без души, только услаждаем тело, отсюда болезни, страдания. Прерывается поток флюидов.

Она продолжила танец. Звуки на кассете имитировали рокот бьющихся о берег волн. По крайней мере, так их воспринимал Антонио.

Глава 13

Антонио никак не мог заснуть. Утро уже давно вошло в свои права, а он, одетый и под двумя одеялами, все ворочался в постели, пытаясь сомкнуть глаза. Сон не шел, в каждой клеточке тела накопилась свинцовая усталость, в голове мелькали навязчивые, не подвластные контролю видения. Он думал о каких-то беспорядочных вещах и никак не мог выстроить их в логический ряд, будто бы мозг отделился от сознания и жил независимой, чужой для него жизнью.

Создавалось ощущение, что в глаза вставлены железные распорки.

Внутри оглушительно рвались ракеты, ослепляя его белыми всполохами.

Перед глазами упорно маячили фигуры Чаро и Ванессы. Чаро вертелась вокруг владельца бутика с задранной юбкой и без трусиков, а Ванесса, раскорячившись на коленях, трудилась в поте лица над его членом. Он даже слышал стоны хозяина и пыхтение Ванессы.

Если бы он снял их с нижнего плана, получилось бы отменное фото. Надо лишь правильно выстроить мизансцену: в кадр должны попасть спущенные брюки этого типа и Ванесса, упирающаяся руками в его голые толстые ляжки. Чаро, отодвинутая на второй план и слегка смазанная, поглаживает себя по густо заросшему паху.

Получилось бы великолепное фото, он уверен. Грандиозное фото!

Фотографии! Несомненно, его книга станет бестселлером. Он сделает большой альбом со сценами из жизни квартала Маласанья. В черно-белом цвете и с собственным текстом. Совершенно незачем связываться со всякими вшивыми писаками — чего доброго, сдерут с него половину гонорара, если не больше. Он и сам отлично справится, решено! И книга произведет эффект разорвавшейся бомбы, грянет, как гром среди ясного неба. Скажите на милость, почему люди стыдятся признаваться в том, что жаждут успеха? Какая глупость!