Щорс
Шрифт:
Командарм, успокаивая Щорса, передал:
«Тут глубокое недоразумение. Реввоенсовет армии считает вас главным и самым надежным оплотом на западе. Пока вы бодрствуете, мы спокойны. Ни о каких подкопах не может быть речи».
Однако, подкопы кто-то вел.
Одно обвинение не удалось — посыпались другие. Начались разговоры о том, что в дивизии Щорса очень трудно работать военным специалистам, что Щорс выживает их, никому не доверяет. Как ни старался Щорс не обращать на эти разговоры внимания, но они возмущали, нервировали его. Правда, бывали случаи, когда он отсылал обратно бывших царских офицеров, прибывших с предписанием о назначении их на должность «не ниже командира батальона». Бывали
Как раз в это время зачастили к нему из центра инспекторы с мандатами от Троцкого. По их поведению видно было, что им важно только одно: дискредитировать Щорса и его ближайших помощников. Но Щорс быстро отваживал этих людей. Он принимал инспекторов вежливо, но сухо, терпеливо отвечал на вопросы, однако, далеко не на все. Когда речь заходила о том, что Щорс считал военной тайной, он переводил разговор на другую тему. Словно предчувствуя предательство иудушки Троцкого, он с большой настороженностью и недоверием относился к его представителям, разъезжавшим в отдельных вагонах по тылам фронта. Настороженность Щорса заставляла их быстро прощаться с ним, рассыпаясь в комплиментах, заявляя, что тут им делать нечего и что они поедут прямо бригады.
— Прекрасно, — говорил Щорс, — но предупреждаю: в дивизии начальник — я. Все указания давать только через меня.
Однажды инспекция нагрянула в бригаду Боженко. Батько сидел в своем штабном вагоне и беседовал с только что приехавшим из штаба дивизии начснабом Тысленко. Комендант доложил, что прибыла инспекция и просит принять ее.
— А что, Мыкола принимает их? — спросил батько у Тысленко.
— Ну, конечно, — ответил Тысленко.
— Добре. Так и я приму. Пусть идут. Побалакаем, — сказал батько.
Он положил на стол нагайку, закрутил свои пышные усы и, видимо, для пущей важности, закурил сигару.
Вошли несколько военных, судя по внешности — бывшие царские офицеры.
— Сидайте, — сказал Боженко, — дуже радый вас бачыты.
Вошедшие покрутили головами, отыскивая, на что бы можно было сесть, но ничего подходящего для этого не обнаружили.
— Сидайте, сидайте! — настойчиво предлагал батько, окутанный клубами сигарного дыма.
Представившись, старший из инспекторов сообщил, что он должен прежде всего ознакомиться с личным составом бригады.
— Придется начать с вас, товарищ комбриг.
— Пытайте [6] , — согласился батько.
Разговор происходил в таком духе:
— Ваше образование?
— Брехать не буду, что шибко важное. Ниже среднего.
— Но все-таки? Где учились?
— У дьячка. Ще як подпаском був. Пидписуваться у нього навчився.
— А ваше военное образование?
— Тоже пониже среднего. Просто сказать — царский каземат.
— Простите, но я не понимаю: при чем здесь каземат?
6
Спрашивайте.
— А так нас же, арестантив, в каземати на прогулку строем гонялы, пид команду: тут я и навчывся командувать.
Старший инспектор пожал плечами.
— Ну, а как, товарищ Боженко, вам не трудно командовать бригадой, не имея более серьезной подготовки?
— Спытайте у Мыколы, вин вам скаже, — сказал батько и,
наклонившись к Тысленко, спросил шепотом:— Не вже ж [7] у Мыколы така ж история?
Тысленко кивнул головой.
Боженко взял нагайку и, ударив ею два раза по столу, вызвал коменданта.
7
Неужели.
— Причепить вагон инспекторив до мого состава. Через пять хвылын [8] дайте отправление.
Инспекторы растерянно переглянулись.
— Куда, товарищ Боженко?
— На передовые позиции, — сказал батько, играя нагайкой.
Старший инспектор пытался что-то возразить.
— Як я сказав, так и буде. Побачыте сами, як я командую… Я вас прикреплю до батальонив. А як жыви останетесь, побалакаем ще.
Когда перепуганные инспекторы вышли, Тысленко сказал:
8
Минут.
— Смотри, батько, Мыкола осерчает.
Боженко серьезно взволновался:
— Да ну? Не брешешь?
— Факт. Осерчает.
— Що ж мени робыты?
— Отмени приказ.
— Ой, як не хочеться!.. Але прийдеться.
Боженко опять вызвал коменданта.
— Приказ одминяю. Хай идуть куды вгодно, а паровоза не давать. — Батько хитро улыбнулся. — Тут вже Мыкола до мене не причепыться. Вин сам паровоза цым господам не дае.
Тысленко понял, на что намекает батько. В Житомире был такой случай.
Щорс, занятый подготовкой боевой операции, получил телеграмму из Бердичева от инспекции с требованием прислать ей паровоз.
— Выясните состав инспекции и доложите мне, — приказал Щорс своему начальнику штаба.
Оказалось, что инспекция следует в трех классных вагонах, состоит из восемнадцати бывших офицеров и возглавляет ее известный Щорсу бывший царский генерал.
— Коммунисты есть? — спросил Щорс.
— Один, состоящий при генерале, — доложил начальник штаба, разговаривавший с Бердичевом по прямому проводу.
Щорс зло рассмеялся:
— Один коммунист, состоящий при генерале?.. Между прочим, это его политика, он генералам доверяет больше, чем нам.
Все знали, что под «его политикой» Щорс подразумевает «политику» Троцкого, чье имя было ему ненавистно.
— Как же быть? — спросил начштаба.
— Пошлите телеграмму: «Паровозы нужны для выполнения боевой операции. Свободных нет».
Глава двадцатая
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ
В августе 1919 года фронт дивизии Щорса дрогнул. Обстановка сразу резко изменилась. Организаторы интервенции — генеральные штабы Франции, Англии, Польши помогли Петлюре сформировать в Галиции новые части, привести свое войско в порядок и снова бросить его в наступление. Петлюровские полки наступали с юго-запада, отрезая дивизию от соседних частей Красной армии. Но петлюровцы были уже не одни. Со всех сторон дивизию сжимали белые полчища контрреволюции и интервенты. С севера дивизии угрожали обходом белополяки. С востока к Киеву уже подходили деникинцы. Дивизия попала в мешок. Ее полки, отбиваясь, отходили на Шепетовку и Новоград-Волынск. Никаких подкреплений Щорс получить не мог. Это были дни, когда Деникин угрожал Москве, а Юденич — Петрограду. На эти решающие фронты стягивались все силы Красной армии. Щорс должен был рассчитывать только на свои измотанные в боях, давно не снабжавшиеся, полубосые полки.