СД. Том 14
Шрифт:
— Обещаешь? — прищурился Абендин. — Не обманешь?
— Ты сомневаешься в крепости моего слова?
Абендин ответил не сразу.
— На Седьмом Небе только и разговоров о твоем предательстве Дергера, Черный Генерал. Как ты нарушил его приказ и сбежал сюда, в мир смертных. Говорят, что ты предатель.
Вот, значит, как… Что же, глупо было ожидать другого от Бога Войны.
— А что думаешь ты сам, Абендин?
Тот ответил не сразу. И не торопился убирать секиру от плеча Дархана. Так они стояли. Два бога, посреди смертного леса.
Ощущения давления чужого оружия исчезло,
— Ты пообещал, — неохотно согласился Первый Воин. — но я не знаю, что такого ты можешь показать мне в мире смертных, что будет стоит моего божественного внимания.
“Моего божественного внимания”… впрочем, нельзя было винить Абендина. Он вырос на Седьмом Небе и не знал другого отношения к тем, кому не так повезло, как ему…
— Поверь мне, маленький бог… здесь достаточно чудес, что и не снились мудреца Яшмового Дворца.
— Здесь? — фыркнул Первы Воин. — среди вони и грязи плоти и земли? Избавь меня от этих речей, Дархан. Давай побыстрее со своей экскурсией и сразимся, наконец и имя мое восславят в эпохах, как того, кто одолел самого Черного Генарала!
— Конечно…
Глава 1297
— Дядя Дархан, дядя Дархан!
Сказать, что Абендин был удивлен — значит оставить эту ситуацию и вовсе без внимания. Первый Воин, видя, как простые сельские дети без всякого страха и настороженности подбегают к Черному Генералу, одному из самых опасных существ во всем Безымянном Мире, не мог поверить, что не попал под действие каких-нибудь чар.
— А ты научишь нас ставить капканы?
— Конечно научу, — улыбнулся Дархан.
Абендин подумал, что спит и видит самый чудный из всех снова.
Черный Генерал не улыбался.
Нет, даже не так.
Он никогда не улыбался.
А теперь, идя среди толпы смертных, покрытых грязью, из плоти и крови, детей, он выглядел таким счастливым, каким Абендин его никогда не видел прежде. Хотя, казалось бы, где может более счастлив воин, чем в разгар битвы с сильным противником.
Но, каждый раз, когда Первый Воин оказывался на тех же полях сражений, что и прославленный Черный Генерал, правая рука самого Дергера, то тот выглядел так, как любой слуга в Яшмовом Дворце. Он просто делал свою работу и не более того.
— А кто это с тобой, дядя Дархан?
— А это твой друг?
— А он тоже прибыл из-за моря?
— Какой большой!
— Похож на медведя…
— Медведь!
— Медведь!
— А дядя Дархан дружит с Косолапым!
— Какой я вам косолапый?! — прогремел громовым рыком Абендин. Вот только его нижняя губа от того задрожала еще больше, что не миновала внимательных деревенских детишек.
Те засмеялись и, крича:
— Косолапый! — умчались куда-то в поля.
Там их отцы были заняты сенокосом, а матери подносили своим мужьям холодное молоко.
— Как ты им позволяешь себя так унижать?! — продолжал Абендин. — чтобы эти жалкие смертные обращались к прославленному Черному Генералу как к какому-то… Как называется эта страна, Дархан?! Скажи мне, чтобы я мог выжечь её дотла!
Улыбка Дархана стал чуть шире. Абендин был хорошим
чел… богом. Его взгляд на жизнь утверждал, что Дархана оскорбили и это оскорбление он воспринял, как свое собственное, забыв, что и его самого только что назвали Косолапым.И праведный гнев его был направлен вовсе не на свою уязвленное самолюбие, а, на как ему казалось, оскорбление собрата-бога.
— Что… что делают эти мешки плоти и костей?
— Люди, — поправил Дархан. — называй их просто людьми, друг мой.
— Я тебе не друг, Черный Генерал! — мгновенно парировал Абендин. — но что… ладно, пускай. Что делают эти люди? Они что… бреют землю?
Дархан, бог, эпохами сражавшийся с самыми ужасными порождениями реальности, оступился на простой проселочной дороге, змеящейся через поля пшена и ячменя.
Бреют землю?
Он засмеялся. Впервые, за многие тысячи лет, Черный Генерал искренне и легко засмеялся. В голос. Да так, что согнулся пополам и схватился за живот.
— Что такое, Черный Генерал? Тебе плохо или ты… смеешься? Я что, сказал что-то смешное?!
В руках Абендина вновь оказалась его могучая и немного странная секира.
— Успокойся, друг мой.
— Я тебе не друг!
Дархан кивнул и, выпрямившись, вытер слезы, выступившие на глазах.
— Они не бреют землю, Первый Воин. Они косят.
— Косят? Что косят? Кого? Там есть какие-то враги, которых я не вижу? Они, конечно, смертные, но я воин! А не пристало воину попросту стоять, когда где-то битва! Если ты так любишь эти мешков крови, я буду сражаться на их стороне!
Дархан с трудом сдержался от очередного приступа смеха. Бог среди смертных… отличная шутка для вечерней попойки в придорожной таверне.
— Нет, они косят… сено. Наверное… я пока и сам плохо в этом понимаю.
— Сено… траву, что ли?
— Да.
Абендин нахмурился. На его лице отобразилась напряженная работа мысли.
— Зачем? — наконец, сформулировал он.
— Чтобы накормить свой скот, — с облегчением ответил Дархан, потому что в этом вопросе он хоть немного, да разбирался. — Чтобы затем тот помогал им в работе или же они его съели сами.
— Помогал в работе… съели… есть… еда… Что такое… еда?
Черный Генерал повернулся к Абендину.
Наверное, он действительно провел слишком много времени среди смертных…
У богов не было еды. Вернее, она была, но совершенно… иная. Это сложно объяснить тем, кто не вкушал амброзии во время пиров Яшмового Дворца или не посещал плодовых садов Двора Звезда и Рассветов. Слишком сложно, чтобы понять не знавшим…
Но, с другой стороны, богу будет проще понять, что такое — человеческая еда.
— Ульви! — Дархан окликнул одну из девушек, идущих в сторону сенокоса.
Молодая, пышногруда и с такими же пышными бедрами, дочь кузнеца. Мать и отец, наверное, зачали её в печи, потому что волосы у девушки были даже не рыжие, а почти красные, как раздутый уголь в горне. А с самого первого крика, они кормили её молоком самой молодой и сильной коровы, потому что она была такой, что в деревню приезжали свататься со всей округи.
— Да, дядя Дархан!
Но, увы, всех их ждало лишь одно — разочарование и неудача.