Сдача и гибель советского интеллигента, Юрий Олеша

Я больше ничего не буду говорить об этой прекрасной поэме, потому что пишу не о прекрасных или плохих произведениях, а о судьбе писателя в истории и литературе. При этом счете хорошее и важное не всегда совпадают, и остается только важное.

В судьбе Юрия Олеши важной была не поэма "Беатриче", а роман "Три толстяка", и поэтому я говорил о поэме лишь в связи с некоторыми особенностями жанра - условно-исторического, который сыграет ответственную роль в романе.

Прямой предвестницей романа "Три толстяка" была не поэма "Беатриче", а драма "Игра в плаху".

Эта драма тесно связана с предшествующими и не бесплодна: последующие за "Игрой в плаху" "Три толстяка" окажутся непосредственно зависимыми от нее.

Больше всего сближает роман с драмой сходство мотивов и общность стилистики.

Драма кажется написанной специально для того, чтобы быть первым вариантом будущего романа. В ней есть почти все, что четыре года спустя станет главным в романе: два восстания - первое подавленное и второе победившее, герой, произносящий обличительные монологи, плахи, актеры, "эпоха - вымышленная"1, обстановка, место действия, повышенная метафоричность, условно-исторический жанр.

1 Ю. Олеша. Игра в плаху. Трагикомедия.- "Тридцать дней", 1934, № 5, с. 35.

Драматическое произведение Юрия Олеши написано в эдмонростановской сиранодебер-жераковской - щепкинокуперликовской манере, полной очарования.

Эта манера предстает в таком виде.

Кавалер. Вы сердитесь, Лильяна.

Как счастлив наш король, коль защищает рьяно

Династию его и честь его знамен

Такая женщина! Мой друг, я в вас влюблен!1

Можете себе представить, как накалены страсти в драматическом произведении, которое заканчивается таким леденящим душу аккордом:

Г а н и м е д. Молчи, тиран!

(Отрубает голову королю. Тело его, лежащее спиной к публике, в цветном халате, вздрагивает. Отсеченной головы не видно, но падение ее на площадь знаменуется криком толпы.)2

Отсеченной головы не видно... Хочется кусать руки от досады! Ведь можно было повернуть тело не спиной, а лицом к публике! Этот непростительный просчет ни в какой степени не компенсирован вздрагивающим уже без головы телом. Так безжалостно испортить творение своих собственных рук!.. Как часто впоследствии Юрий Олеша будет это делать!..

Я не могу пройти мимо того, что отсутствие визуального наблюдения отсеченной головы не единственный недостаток драмы.

Другие ее недостатки связаны опять же с самостоятельно существующей головой.

Тема самостоятельно существующей головы начинается сразу, в первой реплике произведения:

Кровавой головой размахивал палач...3

Отсеченной головой тирана заканчивается драма. Таким образом, мы находимся как бы в кольце самостоятельно действующих голов.

Вряд ли такое композиционное решение можно считать оптимальным.

Кроме того, в строке

Кровавой головой размахивал палач...

есть некоторая неясность. Не ясно, чьей именно головой: своей? чужой?

1 Ю. Олеша. Игра в плаху. Трагикомедия.- "Тридцать дней", 1934, № 5, с. 35.

2 Там. же, с. 35.

3 Там же с. 48.

Если бы не особенности композиционного решения драмы (кольцо отсеченных голов), а также наличие влюбленного Кавалера ("Мой друг! Я в вас влюблен!"), то можно было бы с серьезным основанием предположить, что это произведение рассчитано на детского зрителя. Кажется, что в любую минуту актер с фиолетовым носом выскочит на просцениум и задаст вопрос:

А ну, ребята, давайте дружно скажем:

Что такое

круглое и небольшое?

На что детский зритель с присущей ему непосредственностью и без неуместной в данном случае полемики уверенно ответит:

Помидор!!

Автор драмы "Игра в плаху" все время перемигивается со зрительным залом. Он знает, что нужно делать, чтобы достичь полного взаимопонимания с публикой. Нужно делать нечто круглое, небольшое, удобное, милое.

Вот как это делается в драме:

Тибурций. ...Мы будем их казнить, уничтожать, как моль.

Ганимед. А кто ж приговорен сегодня к новой казни?

Явление 5

Шут (пробегая через сцену). Его величество король...1

1 Ю. Олеша. Игра в плаху. Трагикомедия.- "Тридцать дней", 1934, № 5, с. 48.

Драма, созданная двадцатилетним поэтом, писавшим такие стихи:

ПИСЬМО ИСТЕРИЧНОЙ ЖЕНЩИНЫ

В половине восьмого

В загородной кофейне

На открытой веранде

Вы сидели в компаньи

Припомаженных денди

И раскрашенных дам,

И я видела ясно,

Что теперь Вы забыли

О сиреневой Ванде...

..............................

Эх, вскочил бы ты сразу

Да увидел сирени,

Да увидел бы море,

Голубое такое,

Разбросал бы стаканы,

Обругал этих дур,

А потом мы с тобою

(Только ты нехороший!)

В быстролетном моторе

Полетели б, целуясь,

В Кордильеры, на Цейлон,

А потом в Сингапур!1

и читавшим такие стихи:

Тебе привез я тонкий яд в кольце под аметистом,

Его, я знаю, выпьешь ты... И будет вечер долог...

и такие:

Влюбленных манило ее расцветшее тело...

День был манящим, дерзко-обнаженным...2

Нас мчит лазоревый дельфин...

Взлетает розовый авто!

Сегодня стулья глядят странно и печально...3

Ликуя в стоне страстных мук...

Вновь вижу край нежнейший,

Где я бродил давно,

Где медленные гейши

В лиловых кимоно...4

не может считаться полной удачей.

1 "Бомба". Журнал революционной сатиры. Одесса, 1917, № 10, с. 4.

Эти стихи так плохи, и так ошеломляюще похожи на опыты графа Д. И. Хвостова и других прославленных комедийных поэтов, что могут показаться пародийными. Такое предположение тем более соблазнительно, что они напечатаны в сатирическом журнале.

Искушению считать эти стихи пародийными нужно противопоставить железную твердость.

Это совершенно необходимо, ибо при таком взгляде на вещи все плохие стихи следует считать пародией на хорошие стихи. Если подобный прецедент будет создан, то впредь искусство нужно будет делить не на хорошее и плохое, а на хорошее и пародийное.