Сдам квартиру недорого

В Лосево было так же чудесно, как и в июле, когда мы в последний раз туда выбирались. Вода, солнце, трава, деревья. Природы было много. Но и людей не меньше. Не люблю, когда за город выезжает сразу весь Питер. Как-то неприятно. Хочется побыть на природе в тишине и спокойствии, ан нет. Рядом развеселая пьяная компания, где-то машины шумят, где-то музыка орет, девчонки хохочут.

Несмотря на это, мы отлично отдохнули. Забрались подальше от гомонящего городского народа. Поплавали на надувной лодке Макса, Леша Белов сделал отличный шашлык, я только обзавидовался. Я так не умею, хоть и считаю себя почти поваром. Даже позагорать получилось. Солнце грело так, что мы остались в одних футболках, а потом и их сняли. Пиво сунули в воду, оно замечательно охладилось. Волейбольный мяч тоже был с собой.

Эх, вот так бы почаще ездить отдыхать. А то ведь в понедельник опять рабочая неделя начинается. А потом неизвестно, когда тепло будет. Так вот проводим всю жизнь на работе, а смысл какой от этого? Не можем ни попутешествовать, ни что-то новое узнать. Даже с родными и друзьями не всегда есть время пообщаться. А ведь цель работы это деньги, которые должны обеспечивать тебе жизнь. Жизнь, которую мы в итоге проводим на работе. В идеале, работа это еще и интересное занятие, которое тебе по душе. А получается, что люди ходят на работу из крайней необходимости, кое-кто и не любит свою работу. Вот им тяжелее всех.

Я лежал, глядя на закат, предаваясь таким вот мыслям дауншифтера. Красное солнце раскинуло красные же лучи, и от этого порозовели несколько случайных облачков. Было очень красиво, дух захватывало. Такие картинки обычно вешают в качестве обоев на рабочий стол. Я надеялся, что эти облачка не принесут за собой дождик. Так хотелось провести тут и воскресенье. Моим надеждам суждено было воплотиться. На следующее утро погода была такая же прекрасная. И мы с самого утра поздравляли друг друга с этим событием. Лешка даже рискнул по колено залезть в речку. С диким криком выскочил он из ледяной воды, громко гогоча от собственного безрассудства.

Но все хорошее когда-нибудь кончается. В воскресенье вечером, приготовив еще разок шашлыка, мы засобирались обратно. Мы все убрали за собой, а как иначе? Не понимаю людей, которые оставляют за собой, извините за выражение, срач. А потом ведь намереваются приехать туда еще раз. И еще раз хотят наслаждаться нетронутой природой. Плюют в колодец, из которого потом не раз пить собираются.

Денис подбросил меня до самого дома. Попрощавшись с приятелями, я зашагал бодрым шагом к дому. Задрал голову, посмотреть на свои окна. На этот раз шторы были раздвинуты. Я остановился, закрыл глаза и потряс головой. Похоже, это становится традицией. Еще, чего доброго, мозги растрясу, подумал я с иронией. Открыл глаза и посмотрел на окна. Ничего не изменилось. Ладно, дома разберемся.

Повертел ключом. Он снова упорно не поворачивался ни в одну сторону.

– Алексею Викторовичу позвоню, — шепотом пригрозил я. И, как будто услышав эти слова, дверь поддалась. Ключ легко повернулся в обоих замках по четыре раза, и я вошел.

Выключатель был на месте. Так, уже хорошо. Пройдя на кухню, убедился, что конфорки в исправном состоянии. Заглянул в ванную, помахал своему отражению рукой. Оно мне тоже помахало. Синхронно со мной. Отлегло. Все, что было вчера, казалось просто дурным сном. Я развеселился, сварил сосисок с гречкой и уселся с книжкой за стол. Приятель с работы одолжил «Чистовик» Лукьяненко. Я давно прочитал «Черновик», и теперь с нетерпением открыл первую страницу «Чистовика» и начал читать. Увлекшись, я не заметил, как прошло полтора часа. Мама дорогая! Завтра ведь рано вставать, работы выше крыши, а я тут сижу, дурака валяю. Быстренько сложил посуду в мойку, а потом все же решил, что возьмусь за нее завтра. И снова завалился с книжкой на кровать.

Уж не знаю, может, я этой квартире не понравился, или еще что, но из крана на кухне полилась грязно-коричневая вода. Такого цвета она бывает, когда подключают горячую воду после летних испытаний ТЭЦ. Прибежав на кухню, увидел, что мойка почти наполнилась этой водой. Трубы как будто не пропускали, вода не просачивалась вниз, закрыть кран тоже было нельзя. Она просто текла сама по себе.

– Ну ладно, ладно, — пробурчал я сам себе, — сейчас помою посуду.

И как по мановению волшебной палочки вода литься перестала. Вот оно что! Здесь живет домовой! В пятницу он отказывался впускать меня домой, потому что я был в нетрезвом состоянии, и даже ночью обрушил на меня потолок. А поскольку домовой продолжал на меня дуться и в субботу утром, то мое окно, как сломанный телевизор, показывало плохую погоду. Стоило только распахнуть его, и я бы понял, какая на улице погода на самом деле. Сейчас я не захотел мыть посуду, и домовой тут же отомстил. Ну ладно. Значит, буду паинькой. Что ж делать. А почему же он тогда утром в пятницу не дал мне конфорки включить? В наказание за то, что проспал на работу? Ну, это уж слишком. Это я даже с Катей мог иногда полениться. И даже когда на Гражданке жил, терпел Татьяну Владимировну всего пару раз в месяц. Один раз, когда расплачивался с ней, а еще раз или два, когда ей взбредало в голову нагрянуть с инспекцией.

Кое-что прояснилось. Но как же быть с Алексеем Викторовичем? Ведь на него домовой тоже обрушил потолок ночью? Может, винил его в том, что здесь поселился я? Это что же, жильцы отказались здесь жить только потому, что здесь несговорчивый домовой буянит? Да я с ним еще подружусь! Мне показалось, что я разгадал тайну этой квартиры до конца, и от этого я испытал колоссальное облегчение.

* * *

Утро встретило меня дождиком. Унылым, моросящим, противным. В такое утро больше всего на свете хочется остаться дома, пить горячий чай или обжигающий кофе из большой кружки, читать интересную книжку или смотреть захватывающий фильм, укутавшись при этом в одеяло, или просто сладко спать под шум барабанящих капель. Но мы люди подневольные, и нам надо в любую погоду и с любым настроением топать на работу. Вот и я с тяжелым вздохом принялся усилием воли отскребать себя от кровати. Два раза я уже почти сел, причем на второй раз мне удалось даже ноги спустить на пол. Все это я проделывал с закрытыми глазами. Почувствовав, что из щели в окне дует осенний ветерок, далеко не теплый, между прочим, я со стоном повалился обратно в постель, зарываясь в подушку и одеяло, которые еще хранили тепло моего тела и пахли сном. Потом я вспомнил, как окно показывало мне кино с дождиком, и любопытство все-таки заставило меня подняться. Я рывком распахнул створку окна и взвыл от ощущения холода, к которому мой сонный организм был не готов. На улице и впрямь был дождик. Ладно. Сегодня, значит, я не провинился. А что у нас на кухне?

Я прошествовал на кухню, включил конфорку, подождал. Она работала. Удовлетворенно кивнул домовому: как мне казалось, он тут на кухне по большей части и тусуется, скорее всего, где-нибудь возле батареи центрального отопления. Я загремел посудой, извлек из холодильника остатки провизии. Яичница получилась на славу. Я добавил в нее помятый помидор, половинку сосиски (все, что осталось от большой вакуумной упаковки) и горделиво осмотрел результат. «Ммм-ням-ням-ням, парам-пам-пам», — пропел я песенку собственного сочинения на мотив популярного хита, который крутили по радио каждый день. Вооружившись вилкой, я уселся есть. Но есть яичницу было невозможно. И как я не почувствовал запах тухлого яйца? Со сна, что ли? Помидор оказался гнилым, вон, даже кусочек гнили плавает в недожаренном желтке. Сосиска заплесневела. Такое ощущение, что холодильник не работал вовсе. Может, электричество на ночь выключали? Разозлившись, я открыл дверцу холодильника в поисках съестного. Увы, но мне на завтрак оставался только хлеб. Сунув последнюю корочку в тостер, я стал варить кофе. Прежде чем пить, принюхался. Нет, пить можно. И даже нужно, чтобы проснуться.

Из тостера вдруг повалил дым. Да что же это за наказание! Тут мое настроение окончательно испортилось. Я выдернул шнур из розетки, но тостер продолжал плавиться, лишая меня надежды на последний кусочек хлеба из моих небогатых запасов. Мне на завтрак снова оставался только кофе. Может, домовой считает меня слишком толстым? Ну что ж, войну объявлять я ему не буду. Я уже убедился, что сила на его стороне. Равно как и арсенал самых разных средств изведения жильцов. А на моей – интеллект и хитрость. Я попробую с ним сладить.

Ну и черт с ним, с завтраком. Сейчас перехвачу что-нибудь в магазине «Продукты 24 часа» за углом. Но входная дверь не открывалась теперь уже изнутри. На мгновение стало страшно. А потом страх сменило облегчение. Вот я балда, забыл «ночной сторож» открыть! Но дверь все равно не поддавалась. Снова эти игры?

– Алексею Викторовичу позвоню! – строго сказал я. Вчера этот метод сработал хорошо. Но сегодня он оказался бесполезен. Подергав ручку двери, я не выдержал и заорал:

– Дрянь, ты что, не слышишь? Открывайся! Ну ладно, посмотрим, кто кого!

Я набрал номер Алексея Викторовича. Но телефон безмолвствовал. Я посмотрел на дисплей: привычной надписи «Теле2» не было. Это что же, в этой квартире еще и плохо ловит? Или опять домовой постарался? Я заскрипел зубами. Подбежал к окну, надеясь, что близость к окну разбудит связь. Но бесполезно. Хорошо. Пусть так. Полный жаждой мщения, я поднял трубку стационарного телефона. Тишина. Гробовая тишина в трубке. А ведь я только два дня назад разговаривал по нему с мамой.

Меня охватил ужас. Мало того, что я не могу выйти из квартиры, я еще и позвонить никому не могу. Еды в холодильнике нет. Последние запасы извел домовой. Уж не знаю как, порчу навел, или еще какими способами, я в этом плохо разбирался. Выпрыгнуть из окна? Невозможно. Четвертый этаж. Если бы первый или хотя бы второй, то еще стоило попробовать. Хотя, если бы квартира находилась на первом этаже, скорее всего, окна бы не открылись, а стекло не разбилось бы, если следовать логике домового. Вдруг я услышал шорох на кухне и затем шум открывающейся дверцы холодильника. Как страшно мне стало! Я не считал себя трусом, но поверьте, это очень страшно: знать, что ты в квартире один и явственно ощущать, что ты ошибался и твое одиночество условно. Да, нет людей, но есть потусторонние силы. Можно ли с ними договориться? Этого я не знал.