Сдавайся, детка

— Эта тема табу для твоего отца, — начинает он, а мы замолкаем, боясь пропустить хотя бы слово, — хорошо, я расскажу тебе все, что знаю, но взамен тоже попрошу кое-что…

Глава 15

Мне кажется, я представляла Воронова другим. Пока мы с Тимуром добирались, все думала, не столько о тайнах семьи Кирсановых, сколько о своих собственных. Мне дико хочется узнать, что же такого отыскал его отец. Потому роюсь в памяти, стараюсь вытащить оттуда хотя бы какую-то деталь, за что возможно зацепиться. Увы. Ничего примечательного не могу найти.

Все как обычно. Среднестатистическая семья. Не очень счастливое детство, вероятно, для моего поколения это считалось едва ли не нормой. Конечно, если бы я имела возможность что-то изменить, то воспользовалась шансом. Но нет. Его нам не давали. Но и на том спасибо. По крайней мере, я воспитывалась не в детском доме.

Вспоминаю долгие разговоры с мамой, уход отца. Заново все прокручиваю и снова упираюсь в глухую стену. В какой-то момент устаю от круговорота мыслей, тем более они не приводят ни к чему. К этому времени, к счастью, мы уже подъехали к дому знакомого семьи Тимура.

Я вижу, как мой бывший напряжен, он хоть и старается держать лицо, но все равно в глазах плещется волнение. Неплохо все же знаю Тима, потому понять, что он чувствует, кажется, могу.

Старик Воронов встречает его, кстати, как очень близкого человека. Я поначалу даже слегка удивляюсь этому, но постепенно внутри меня все приходит в норму, эмоции сглаживаются, дыхание выравнивается и уже с любопытством впитываю каждое слово, боясь пропустить нечто важное. А Александр Иванович рассказывает очень интересные вещи, которые мы, кажется, совершенно не ожидали услышать.

— Почему табу? — робко интересуюсь я, хмуря брови.

Понятно, что вспоминать горькие мгновения тяжело, но Воронов делает акцент именно на том, что Кирсанов-старший по иной причине не желает поднимать эту тему.

— Думаю, не все так прозрачно в этой истории, — разводит он руками, а я устремляю взгляд на Тимура, мне хочется заглянуть в его душу, понять, что происходит сейчас в ней. Да и мысли у Тима наверняка не самые радужные, приблизительно представляю, о чем он в эту минуту думает, но что-то подсказывает внутри Кирсанов мрачнее грозовой тучи.

— Делать тайну из этого странно, по крайней мере, внутри семьи. Мы же не чужие люди. Ладно, понимаю еще, что он пытался скрыть что-то от прессы, но…

— Тимур, твой отец достаточно непростой человек. У него имеются принципы и много того, что он желал бы скрыть. Стереть, словно никогда не было.

— Отец замешан в чем-то? — прямо в лоб спрашивает Тим, а я едва не икаю от неожиданности. — Мне кажется, вы ходите кругами, но так ничего и не поясняете, — начинает он заводиться, отчаянно принявшись жестикулировать.

Воронов скрещивает руки на груди, задерживает взгляд на лице Тимура. Я вижу, как пролегает складка между бровей старика и в этот миг что-то неуловимое проскакивает внутри меня. Словно я тень увидела, но не смогла зафиксировать ее в сознании. Слишком быстро меняется картина и мне приходится тряхнуть головой, чтобы прогнать этот морок. Черт, как же хочется поделиться мыслями своими, но держусь. Не время, да и странно это все будет звучать после, конечно.

— О чем вы хотели попросить? — кашлянув в кулак, вмешиваюсь в мужской диалог.

Воронов растягивает губы в улыбке. Почему-то кажется, что это простое действие дается ему не так легко, как хотелось бы. Он поднимается со своего места и идет к стеллажам. Мы с Тимуром успеваем переглянуться лишь потому, что каждый из нас пока до конца не понимает ничего.

Тем временем Александр Иванович берет в руки одну из книг и, открывая ее посередине, достает небольшой конверт. Он несколько секунд вертит его в руках, будто раздумывая, а не будет ли хуже, если все же решится на что-то. Чувствую, как по моей спине бегут мурашки и совершенно не от прохлады. Мне воздуха не хватает, хочется сделать глубже вдох, но слишком тесно, что ли. Будто не помещаюсь в гостиной, грудная клетка сжата тугими обручами и хочется сбросить все оковы, но не выходит. Атмосфера накаляется, не знаю, что ощущает Тим, но у меня едва ли не горят пятки. Я хочу выбраться на улицу и плакать. Необъяснимо. Но слезы едва не душат. Глотаю ком, что застрял в горле и вновь смотрю на Воронова.

Он, стряхнув пыль с бумаги, передает конверт Кирсанову.

Тим непонимающе смотрит на сверток, видимо, не зная, что ему делать. А надо просто взять и выполнить просьбу хозяина дома.

— Откроешь это, когда меня не станет, — произносит строго Воронов. В его голосе слышатся стальные нотки, будто он на мгновение стал снова здоровым и молодым. Наверное, несколько лет назад он был весьма статным и видным, но болезнь сделала свое гадкое дело, превратив в дряхлеющего старика.

Почему-то хочется подняться и обнять его, но я сцепляю пальцы в замок, выбирая позицию слушателя.

— И что я там увижу? — приподнимает левую бровь Кирсанов, вертя в руках конверт.

— Поймешь все потом. Но сейчас давай о том, зачем ты сюда пожаловал. Значит, Полина… — цокает языком Воронов, откидываясь на спинку кресла.

Он тяжело дышит, из груди выбиваются хрипы, но мужчина старается не показывать, как ему трудно. Лишь делает глоток воды, а потом все-таки переходит к главному.

— Твои родители пылинки сдували с девчонки. К тому моменту у них уже подрастал Артем и они долго мечтали о дочке и когда она родилась, счастью, кажется, не было предела, — окунулся в воспоминания Воронов и какой-то необычайный свет озарил его лицо.

Ему дорого было прошлое, я даже не сомневалась в этом, но почему-то временами его глаза наполнялись печалью, и мы могли только гадать, что же на самом деле там происходило.

— Все было хорошо настолько, насколько вообще это возможно. Твой отец сколачивал бизнес, создавал империю, рассчитывая, что в будущем все это перейдет детям. Кажется, уже тогда он спланировал кто и кем станет, но… — развел руками Александр Иванович, — загад не бывает богат. Так произошло и у них. Трагедия с Полиной поначалу не укладывалась в голове. Родители винили друг друга долгое время. Твоей маме даже пришлось лечь в клинику, чтобы окончательно не потерять себя. Она все-таки нужна была еще Артему.

— Но что случилось с ней, точнее как?! Я не знаю подробностей, родители отказываются говорить об этом, — немного робко прерывает Тим рассказ.

— Полина утонула, — выдохнув медленно, произносит тот с горечью. — Отец ее боготворил. Она была для него принцессой. Мне казалось, что вся любовь доставалась именно ей, а не Артему тогда. О горе знало очень мало людей. Наверное, самые близкие.

— Удивительно, как вообще при таком раскладе они решились на третьего ребенка.

— Он не хотел, — качает головой Александр. — Настаивал сначала на аборте. Были истерики, скандалы, угрозы лишить жену всего… Безрезультатно. Твоя мама проявила всю твердость характера, свято веря, что родится девочка.