Сделано в СССР

Нас крайне настоятельно желало видеть руководство области. Ещё бы. Первое мая на носу, а два свердловчанина – космонавта в Москве застряли. Можно подумать, там на Красной площади своих космонавтов мало будет.

Примерно в таких выражениях нам довели неоднократный посыл наших обкомовцев, которые без устали наяривали к нам в «контору» по рабочим телефонам.

И действительно. Что-то загостились мы в «нерезиновой». Пора и честь знать.

Опять же, по настоятельной рекомендации «старших товарищей», возвращались домой поездом. Встреча в аэропорту – это конечно же здорово, но на вокзале такое мероприятие гораздо шикарнее будет выглядеть.

По полной программе поймём, что такое есть «медные трубы».

И узнали. Дудят действительно знатно. Сводный духовой оркестр УрВО – это сила. Они даже электровозный гудок перекрывают запросто, когда ты прямо перед оркестром стоишь.

С официальной версией убытия из столицы получилось неплохо. У меня же для скорейшего возвращения была и другая причина. Когда я позвонил домой, то отец очень настойчиво стал интересоваться, когда я вернусь. При этом тон у него был донельзя загадочный, и он мне не совсем ловко пытался намекать, что имеет крайне важную информацию. Честное слово, заинтриговал. Даже представить себе не могу, что там могло такого произойти, что батю аж распирает от желания поделиться со мной чем-то без сомнения секретным и важным.

Про встречи и торжества рассказывать не буду. Меня до сих пор от одних воспоминаний подташнивает. Про письма и приглашения скажу одно – в картонную коробку от телевизора они уже не влезают. Пришлось принять на работу ещё двух секретарш.

– Ты помнишь технолога из Зеленограда, который к нам в командировку приезжал? – заговорщицким шёпотом начал вещать батя, когда я наконец-то добрался до родительского дома и мы с ним смогли уединиться на балконе.

– Это у которого ты ещё изобретение спёр? – специально подначил я отца, чтобы слегка понизить градус таинственности в предстоящем разговоре. Помню я, как он как-то меня сильно удивил, приписав к нашей «конторе» чужое изобретение отрезного станка, который кремниевую булю распускает на тонюсенькие диски. Ладно хоть, по договорённости с изобретателем, но по мне, так всё равно не совсем честно получилось. Мы тогда неплохие деньги заработали. Правда и то, что с самим изобретателем поделились, а то у себя на заводе он копейки бы за него получил. Точно так же, как и мой батя в свою бытность инженером, за все свои изобретения.

– Этого самого, – не поддался отец на провокацию, не переставая изображать из себя шпиона Гадюкина, – Так вот, он опять к нам приехал.

– Ух-х, и что ты у него на этот раз стыбрить собираешься? – повёл я носом в сторону раскрытой кухонной форточки, из которой на балкон пахнуло умопомрачительными ароматами. Женщины наши в четыре руки там что-то жарят – парят.

– Они со стерженьками в одной лаборатории поэкспериментировали, из твоего кремния. С вращающимися. Вместо затравочного кристалла. Вот, смотри, – батя протянул мне пачку из-под сигарет, аккуратно приоткрывая крышку и что-то вытряхивая из неё себе на ладонь.

Три кусочка тончайшей пластины. Практически готовый материал для кремниевой подложки.

– Представляю, сколько тут дефектов… – только и смог произнести я, понимая, что новый материал вряд ли будет блистать качеством, хотя бы в силу своей неотработанной технологии.

– Напрасно, – покровительственно усмехнулся отец, аккуратно убирая пластины, – Результаты конечно же похуже твоих пластин, тех, что из орбитального кремния, но значительно лучше, чем традиционные. А самое главное – для этого производства нужны всего лишь граммы кремния, выращенного на орбите. На сами затравочные стержни. Остальное сырьё вполне себе земное. Технология частично Степановская, но доработанная зеленоградцами.

– Батя, стоп. Мы постоянно несёмся вскачь, всё время что-то разрабатываем и мало чего воплощаем в металле. Мне сейчас нужна масса, а не передовые идеи. Очень много простых и надёжных восьмибитных процессоров. Десятки, сотни тысяч. С ними мы хоть чуть-чуть, но обгоним конкурентов. В основном за счёт повышения частоты и дополнительных сопроцессоров. Для них сырья теперь хватит. Потом придёт очередь шестнадцатибитных процов и мегабайтных схем памяти. Это уже колоссальный прорыв, – я остановился, подбирая слова, а потом выдохнул и замолчал, заметив улыбку отца, расползающуюся всё шире и шире.

– Сына, а как ты думаешь, на какую сумму выпущено товаров по нашим чертежам? Допустим, в первом квартале этого года… – отец постарался сделать скучающее лицо, но не преуспел. Или я его слишком хорошо изучил и читаю теперь, как раскрытую книгу. Вижу же, что он доволен, как кобель, только что пометивший свежевыглаженное бельё.

– Хм, ну общие суммы я как-то не отслеживал… А что, много набралось? – невольно сдал я назад, сбитый с толку его многозначительным видом.

– Мне тут цифры кое-какие девочки из планово – экономического отдела приготовили для праздничного доклада в Академии. Сам же знаешь, перед праздником с трибуны надо будет о чём-то говорить, – с кислой миной пожаловался батя, неумело лицедействуя, – Сто восемнадцать миллионов рублей набралось, – отец зевнул, и передёрнул плечами, – Пошли в дом, а то на улице похолодало что-то, – он открыл балконную дверь, полюбовался в отражении её стекла на мой обалдевший вид, и первым побежал на кухню, ухмыляясь на ходу и принюхиваясь к запахам готовящейся еды.

Больше в тот вечер нам поговорить не дали. Собственно, как и нормально, спокойно поесть. В квартиру родителей началось массовое паломничество, и уже через полчаса мне подумалось, что нашу входную дверь стоило бы поменять на турникет. Через час я не выдержал, и мы вместе с женой сбежали к себе.

Чёртовы «медные трубы»!

Над предложением зеленоградского технолога стоит подумать. Используя всего лишь граммы «космического кремния» в качестве затравки для образования кристаллов, оказывается можно реально повысить качество будущей подложки. Выращенные на такой затравке кристаллы будут максимально полно соответствовать затравочному образцу. На процессорах экономить не будем. Зато сопутствующие микросхемы можно будет выпускать с гораздо лучшим качеством, почти не расходуя дефицитный кремний, выращенный на орбите.

США. Округ Фэрфакс, штат Виргиния, Лэнгли. ЦРУ. Управление по науке и технике.

Джоанн О'Рурк Ишам взглянула в очередной раз на часы и выругалась про себя. Начальник отдела, Чарли Майлз, уже час мариновал её в приёмной. Он не первый раз даёт ей понять, что недавней выпускнице университета, и года не проработавшей в ЦРУ, не стоит слишком умничать. Открыв свой экземпляр аналитического отчёта, на который она потратила две недели, Джоанн ещё раз пробежала глазами по колонкам цифр, освежая их в памяти. Всё отлично. Тупой Майлз точно ничего не поймёт, а детали она ему объяснять не намерена. Пусть и дальше продолжает корчить из себя английского джентльмена, с пренебрежением смотрящего на американскую ирландку. Такой он считает Джоанн, с тех пор, как увидел её диплом Университета Нотр-Дам. Возможно, причину особой нелюбви к начальнику Джоанн сама себе придумала, но пока она помогает ей работать на перспективу. Стимулирует.

Идея об отчёте у Джоанн родилась на встрече с бывшими однокурсниками.

Гил Макбрайт, за кружкой эля, жаловался на русских. Выпускники их университета, кстати, одного из лучших в Америке, изначально котируются у работодателей высоко, и имеют соответствующие достойные оклады. Тем более Гилу было обидно проиграть русским на том поле, где позиции их фирмы традиционно сильны. У руководство так и впечатление может сложиться, что неудача произошла по его вине. В итоге пришлось ему ехать в Сан-Франциско и там, на выставке японского оборудования, пытаться выяснить у узкоглазых, чем их не устраивают американские электронные комплектующие, которые его фирма традиционно им поставляет. В виде козырного туза у него было специальное предложение по новейшим микросхемам памяти, от которого японцы ну просто никак не могли отказаться. Такие новинки даже в самой Америке ещё не поступили в открытую продажу.

Японские партнёры Гила выслушали внимательно, поблагодарили и крайне вежливо пообещали поставить в курс своё руководство о его замечательном предложении.

Всю глубину их сарказма Гил понял, добравшись до дома, когда начал просматривать японские каталоги, привезённые с выставки. Если верить написанному, то такие микросхемы у японцев последние полгода уже стоят на серийном оборудовании. Только их кодировка на американскую совсем не похожа.

Пока Гил отвлёкся на эль, тему разговора про русских подхватил Оливер Томсон. Он, как всегда шумно и громогласно, пересказал пасквильную статью из популярного журнала. В ней высмеивались два студента, которых русские отправили в космос с лабораторной установкой, выдавая такой смешной факт за серьёзный бизнес в космосе.