Сделай погромче

— Привет, — сказала она, быстро помахав рукой. — Я Дори.

— Дори? — спросил я.

— Точно, — сказала она, закатывая глаза.

— Моя соседка, — сказал Майк, передавая мне косяк. — С детства.

— Круто, — сказал я, глубоко затягиваясь.

— Когда мы были маленькие, мы устанавливали водяную горку между нашими лужайками, — сказал Майк. — Хорошее было времечко, — добавил он, кивая сам себе.

— А теперь мне приходится все время работать, бля, — сказала Дори. — И никаких тебе горок.

— Правда? Где работаешь? — спросил я и не закашлялся, выдыхая дым.

— У отца в ресторане, «Докис».

Я передал ей косяк, и на секунду наши руки соприкоснулись, о, всего лишь на мгновение.

— Рыбный ресторан? На Кедзи? — спросил я. — Как давно ты там работаешь?

— С детства. В ночную смену.

— В ночную смену? Ты же ребенок.

— Мне семнадцать, — сказала она.

— Нет, как ты можешь работать в ночную смену? — спросил я.

— Папе нужна была помощь, видишь ли, ему операцию сделали, а больше никого нет, вот я и прихожу по ночам помогать ему. К тому же, — сказала она, — этот парень Кен, повар, угощает меня травкой.

— Это он тебе шею изуродовал? — спросил Майк, по-братски так спросил.

Она опустила взгляд, затем подняла бровь и сказала:

— Не твое собачье дело.

— Сколько ему лет? — снова спросил Майк.

— Отъебись, — сказала она. — Двадцать пять.

Я посмотрел на нее и понял, что втрескался так, что совсем даже не до смеха. Мне захотелось спросить ее прямо там, а не могла бы она, может быть, подумать о том, чтобы стать моей подружкой, и мы могли бы даже подождать с сексом до свадьбы, но вместо этого я спросил:

— Так тебе нравится Iron Maiden?

— Да, их старые песни, когда они еще про волшебников и эльфов пели и про все такое. Хотя вот еще «Потерянные годы» неплохая песня.

Я был, черт меня побери, впечатлен. Я взглянул на нее и решился задать самый сложный вопрос из всех, что можно задать девчонке, а именно:

— Эй, Дори, а какую самую первую пластинку в жизни ты купила?

— Честно? — спросила она.

— Ага, — сказал я.

— New Kids on the Block.

— Правда, что ли?

— Правда.

Это означало, что она не врушка и не старается выглядеть крутой, поскольку New Kids on the Block был первым альбомом любой известной мне девчонки, и вопрос был только в том, признавались они в этом или нет. Я был полностью, абсолютно шокирован.

— Эти парни были секси, черт возьми, — сказала Дори.

— Ага, — сказал я, неизвестно зачем с этим соглашаясь. — Однажды я записал себе какой-то их клип с MTV и пытался научиться танцевать, как они.

— Не пиздишь? — спросил Майк.

— Пизжу, — сказал я. — Чтобы попытаться произвести на нее впечатление.

— Мне кажется, это так сексуально, — сказала она, усмехаясь. — Хотела бы я, чтобы какой-нибудь чувак научился танцевать, как New Kids, ради меня.

— Я все еще могу, если хочешь, — сказал я.

— Я подумаю, — парировала она, улыбаясь мне едва заметной улыбкой.

— Дай мне знать, — сказал я.

— Непременно, — ответила она, и это был только наш разговор, только между нами. Она посмотрела на меня пристально и спросила:

— А ты разве не носишь очки?

— У меня линзы.

— Я тебя раньше постоянно видела в торговом центре, в «Замке Аладдина», — сказала она.

— Правда?

— Я там работала рядом, где футболки разрисовывают.

— Ух ты, — сказал я. — Я был там однажды и разрисовал себе футболку.

— И что ты написал на ней?

— «Бесшабашная юность», — сказал я. — Это название группы, которую я пытался создать.

— А что, неплохое название.

— Знаю, — сказал я. — Поэтому я и написал его на футболке. Чтоб никто не спер.

— Отличная идея.

— Знаю. У меня было еще штуки три, с разными надписями, ну если, знаешь, мне когда-нибудь удастся собрать группу.

Дори улыбнулась и прищурилась, указывая на меня сигаретой, но не говоря ни слова, и я в ответ наставил на нее указательный палец. Что-то происходило между нами, но Дори сказала:

— Ну, думаю, мне пора линять.

— Серьезно? — сказал Майк.

— Да, я завтра весь день работаю.

— Как жалко, — сказал я, и сердце застучало у меня в ушах.

— Да уж, — сказала она.

Когда она встала, я увидел, какая на самом деле она высокая. Она одернула футболку «Iron Maiden», обтянув ею маленькую грудь.

— Приятно было познакомиться, — улыбнулась она как-то неловко. И стала подниматься по ступенькам, и ноги у нее были — закачаешься.

Я запаниковал и, вскакивая, сказал:

— Кажется, я забыл приковать велосипед.

— Чего? — спросил Майк.

— Кажется, я забыл приковать велосипед. Эй, — крикнул я, — я с тобой.

Майк посмотрел на меня и подмигнул, улыбаясь. Я проворно пошел вслед за ней, глядя, как покачивается ее сладкая задница, и вот мы вышли на улицу, и, нашарив пачку с сигаретами, я нервно предложил ей закурить. Я спросил:

— Слушай, у тебя есть парень или что-то в этом роде? — и она сказала:

— Нет. Не то что бы. А что? — и я сказал:

— Ну не знаю. Слушай, а что у тебя с шеей? — и она сказала:

— Да это просто один урод, — и я сказал:

— Я его знаю? — и она сказала:

— Черт, даже я его не знаю, — и я типа втрескался в нее прямо там, наверное.

Четыре

Родители Майка совершенно определенно разводились, и все бумажки уже определенно были подписаны, и его папа окончательно поставил на всем точку, когда пошел и купил новенький красный кабриолет «кадиллак» со всеми приблудами: кожаными сиденьями, большим хромированным бампером, автоматической крышей от солнца. Мы с Майком убивали время в торговом центре за новой игрой «Убей копа», а потом стояли на улице и ждали автобуса, бросая камнями в чаек, и тут увидели, как мимо проезжает его папа в красном кабриолете с какой-то блондинкой и как оба они смеются, будто знакомы всю жизнь. Папа Майка, высокий и лысеющий, был одет в аляповатую желтую шелковую рубашку в стиле семидесятых. Он заметил нас, притормозил и сказал: «Залезайте, чуваки, я вас подброшу». Я посмотрел на папу Майка и затем на бимбо, лет двадцати восьми, в красном непонятно чем с низким вырезом, оголяющим ее фальшивые сиськи. Майк весь покраснел и сказал: «Мама обещала заехать за мной», — что было полным враньем, и его папа кивнул и сказал: «Ну, чуваки, увидимся», и уехал.