Сделай сам 1

— Так в чём же проблема? — едва не взвыл я, так как прежде уже получил от собеседника твёрдый отказ пытаться продвигать его на вооружение российской армии.

— Проблема состоит в том, что армии такое оружие ни к чему. Не проходит оно по утверждённой номенклатуре вооружения! К тому же, сам должен понимать. Патрон, — грустно вздохнул оружейник.

— А ведь я вас когда-то предупреждал! — аж ткнул я обвинительно пальцем в Мосина, напомнив ему о нескольких наших прежних дискуссиях, в которых я какими только ругательскими словами ни склонял нагановский револьверный патрон. И ведь всё оказалось впустую! Приняли его и рады, блин! Сталина на них нет! На этих вредителей от армии!

— Да чего уж теперь говорить, — печально отмахнулся от меня рукой управляющий Сестрорецкого оружейного завода.

К началу лета 1901 года он тоже по этому револьверному патрону уже всё понял и осознал. Да, непосредственно для револьвера, он действительно был хорош. Особенно в том плане, что благодаря своим уникальным особенностям позволял дольше сохранять оружие в полностью исправном состоянии. Что для армии мирного времени — сплошная экономия.

Вот только на этом все его положительные стороны и заканчивались. Можно сказать, уникальный патрон для одного уникального револьвера. Единственное, куда ещё вышло приспособить его гильзу — это под изготовление ещё более уникального патрона нашей малокалиберной целевой винтовки. И на этом всё. Прочие же оружейные эксперименты мы делали уже с пистолетным патроном Маузера. Тут-то до Мосина и дошло всё то, что я ему пытался втолковать, начиная ещё с 1894 года, когда в продаже появились патроны к пистолету Борхардта C-93, являвшиеся базой для всех прочих современных немецких пистолетных патронов.

Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что какой-то прогресс уже произошёл! Не 9 лет прошло, как для винтовки, а всего 7!

Почему прошло? Да потому что у нас с ним уже полностью подготовлен к началу производства ПЯМС М1900 — пистолет Яковлева-Мосина самозарядный образца 1900 года. Специально назвали его так в пику только-только появившемуся на нашем российском рынке самозарядному Браунингу М1900 и вышедшему на американский Кольту М1900, который тот же Браунинг сотворил уже для заокеанских клиентов.

Мы с ним, с Джоном Браунингом, так-то прямые конкуренты в этом плане. Уж не знаю, какие слова нашёл для Леона Нагана наш дорогой товарищ Мосин, но теперь наш более мелкий ПЯММ производится им по лицензии в Бельгии и активно давит на всём европейском рынке этот самый Браунинг М1900, которого на голову превосходит по красоте, эстетике и удобству эксплуатации при всех прочих равных.

Бельгийская компания FN — «Фабрик Националь чего-то там», что взяла на него патент у Браунинга, прям на гуано теперь исходит, поскольку мы похерили им все грандиозные планы. Наш пистолетик вышел лучше и в такую же точно цену плюс-минус какие-то копейки. И клиенты своими франками, марками, кронами и прочими там фунтами стерлингов проголосовал за нашего «бойца». Мы даже сейчас экспортируем их в Европу из России, поскольку фабрика Нагана банально не поспевает с выпуском за спросом. И этим мы гордимся оба двое — я и Сергей Иванович. Как же! В кои-то веки не они нам своё оружие поставляют, а мы их рынки своими изделиями завоёвываем!

А вот наш новый ПЯМС — уже прямой аналог Кольта М1900. Только снова лучше. Джон-то пока ещё находился в начале пути к своему истинному шедевру, тогда как мы с Мосиным, не без моих «криков и ударов ножками по полу», перешагнули разом через несколько ступенек. Перешагнули, значит, и получили что-то типа того же Кольта, но уже ближе к модели 1911 года, да с двухрядным магазином на 15 патронов. В общем, по нынешним меркам — чистой воды фундервафля — то есть чудооружие, как оно есть. И это правда! Такой пистолет и все 100 лет может на вооружении армии оставаться. Век! Целый век!

Потому и сидит сейчас передо мною хмурым этот Мосин. Прекрасно понимает, что я снова прав. Но сделать просто ничего не может. Страна только-только сама начала производить своими силами новые армейские револьверы, и никто ему не позволит даже попытаться перевести её армию и флот на тот же ПЯМС. А без него и его патрона, вот такие автоматические карабины, как обозвал он мой пистолет-пулемёт, также никому не сдадутся от слова — «абсолютно».

Зато, хоть с ручным пулемётом дела как-то двигаются в нужном направлении. И если бы я лучше разбирался во всяком там разном стреляющем, то, наверное, смог бы сказать, что в очень трудно рождающейся «машинке» возможно было опознать родственника ручного пулемёта Льюиса образца 1923 года. С магазинным питанием снизу. Но я не разбирался! И просто был удивлён, что ни на Дегтярёва, ни на Калашникова, ни даже на английский Брен это не было особо похоже. К добру то или к худу — пока ещё было не ясно совершенно. Радовало уже то, что хотя бы что-то делалось.

[1] ППШ — пистолет-пулемёт Шпагина

[2] ППС — пистолет-пулемёт Судаева

Глава 19 Нет неразрешимых проблем

С Кази, как я уже говорил, мне тоже вышло много поругаться. Но тут он уже меня поначалу своими аргументами задавил. Динозавр же! Пользуется преимуществом в весе! Гад.

Но задавил частично! Я в ответ потом по нему тоже потоптался своими грязными пяточками знающего много чего попаданца! Даже за ухо в конце концов оттаскали, не имея должных словесных контраргументов в возникшем споре! Чтоб, значит, старших уважал и не дерзил.

Нашёлся, блин, старший! Да я в душе постарше него буду! Просто из-за молодого тела шило в одном месте никак не угомонится, вот и выходит моё общение с людьми таким, каким выходит.

Люминий — это, конечно, не чугуний с железием. Кто соответствующие чушки из вагонов по ночам разгружал, тот знает, что я прав. Люминий — он куда приятней и милей тому, кто его таскает. Но, вот беда, тоже металл, что поддаётся ржавлению. Особенно в солёной воде. Особенно, учитывая то, что алюминиевый корпус ты сейчас хрен чем покрасишь так, чтобы эта самая краска уже через неделю не начала с него сползать слоями. Плюс дорогой, собака. Один кило — рубь!

К чему я это всё говорю? Да к тому, что первый отечественный моторный торпедный катер, точнее его прототип, на небольшой верфи Кази сварганили из древесины, как и все те прогулочные катера, что он прежде делал для состоятельной публики. Сварганили по всем нынешним правилам постройки миноносного корабля такого класса — то есть с намертво прикрученным к носу слегка наклонным минным аппаратом. Точнее с местом под него, поскольку кто бы сейчас Кази этот самый минный аппарат дал в руки подержать.

По-сути, сотворил он самый обычный 50-футовый минный катер, но только с нашим мотором вместо паровой машины и котла. И всё! На этом весь его прогресс закончился! Я себе лицо едва фейспалмом не разбил, когда увидел это бултыхающееся на воде чудо инженерной мысли.

Это ведь надо было так умудриться загубить на корню вообще всю идею! Зато, блин, всё в соответствии с распоряжениями вице-адмирала Тыртова — управляющего Морским министерством. Тоже очередной динозавр на мою многострадальную попаданческую голову. И тоже с правом прекращать и не допущать ничего нового. И ведь даже стрелять их всех бесполезно! Все остальные точно такие же!

Получилось у Кази, короче говоря, самое обычное корыто со скоростью в 14 узлов. И он, блин, счастлив! Типа, получилось ведь! И скорость аж на 2 узла выше, чем у такого же, но парового! А то, что с такими движками он должен был спроектировать и построить конфетку, которая и 25 узлов и более обязана была показывать, это уже были лишь мои чаяния, что без должного пригляда погибли сразу же после моего отъезда в загранкомандировку.

— Это что? — скорчив брезгливую моську, ещё более брезгливо ткнул я пальчиком в направлении покачивающегося на волнах плавсредства.