Сделка с боссом

– Я принес вам носки, – раздался из-за двери голос Джеймса.

– Входите, но осторожно, здесь темно.

Джеймс подошел к кровати со свечой в руке.

– Ничего не видно, кроме пары глазищ и гривы волос, – фыркнул он.

– От такого холода и носа не высунешь, – трясясь, ответила Элери и, на секунду вытащив из-под одеяла руку, схватила носки. – Спасибо.

– Не за что. Еще раз спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Когда он вышел, Элери дотянулась до заледеневших ступней, надела носки и, свернувшись калачиком, до ушей укуталась одеялом. Внизу, в тепле, ее порядком разморило, но несколько минут в ледяной ванной разогнали остатки сонливости. Привыкнув постепенно к темноте, она вглядывалась в тусклый свет, просачивающийся через окно, и проклинала собственную глупость. Судя по всему, Джеймс не собирался вторично нарываться на отказ.

Слышно было, как он протопал наверх, как в ванной лилась вода, но затем все смолкло, и слабая надежда, что он придет, покинула ее. Она вертелась в постели, замерзая все больше. Время тянулось бесконечно медленно, и Элери захотелось в туалет. Она не додумалась попросить у Джеймса спички, чтобы зажечь свечу, и пришлось в темноте пробираться на ощупь по скрипучим половицам. Выходя из ванной, она с размаху налетела на теплое, твердое тело и взвизгнула. Джеймс сгреб ее в охапку и прижал к себе.

– Извините. Я услышал, что вы встали, и подумал, не случилось ли чего.

– Мне очень жать, что я вас разбудила, – пробормотала она, уткнувшись ему в грудь.

– Вы действительно думаете, что я был в состоянии заснуть?

– Мне тоже не спалось. Я совсем окоченела. Боюсь, одной мне не заснуть. – Она выпалила с судорожным смешком: – Можно, я лягу с вами?

Прежде чем эти слова успели сорваться с ее губ, Джеймс подхватил ее на руки и понес в свою комнату. Элери обвила руками его шею и, тесно прильнув к нему, спрятала лицо у него на плече.

– Вы опять смеетесь? – яростно спросил он.

Утвердительно хмыкнув, бесцеремонно бросил ее на постель и улегся рядом. Элери придвинулась вплотную и оказалась в его объятиях. – Поделитесь, что вас так развеселило, – охрипшим голосом потребовал он.

– Просто я рада, что здесь темно, – нетвердо выговорила она. – Я еще ни разу не пыталась соблазнить мужчину… да и моя одежда едва ли подходит для подобной роли.

Рука Джеймса прошлась по пушистому свитеру, обтягивавшему ее грудь, скользнула по леггинсам и спустилась к его собственным спортивным носкам. Он затрясся от смеха.

– Вижу, что вы имеете в виду… то есть не то, чтобы вижу…

– Все равно…

– Да какая, черт возьми, разница, что на вас надето! Для меня вы и в таком виде более чем соблазнительны, – грубовато проговорил Джеймс и повернул к себе ее лицо. – Я готов был умолять вас, когда принес носки, чтобы вы позволили мне остаться.

– Жаль, что не сделали этого.

– Увы, не догадался, что вы этого хотите.

– Я собиралась признаться вам еще внизу. Но тут вдруг погас свет.

Он с чувством выругался.

– Мы потеряли целых два часа, пытаясь заснуть, когда все это время могли быть вместе.

– Тогда давайте больше не будем тратить время зря… поцелуйте меня! – раздраженно воскликнула она, и Джеймс, расхохотавшись, подчинился.

Смех мгновенно затих, как только их губы соприкоснулись, и охваченная пожаром Элери поразилась, что еще секунду назад ей было холодно. Она пылко возвращала ему поцелуи и, чувствуя, как внутри стремительно нарастает неодолимое томление, в бесстыдном порыве нетерпеливо прижималась к нему. Удерживая сильными пальцами ее бедра, он прерывисто вздохнул, и затем его руки двинулись вдоль ее тела, лаская и познавая его в темноте, а заодно освобождая ее и себя от одежды.

Совершенно забыв о холоде, Элери отвечала ему с такой готовностью и жаром, что Джеймсу потребовалось все его самообладание и искусство, чтобы продлить их страстные объятья. Учащенно дыша, она в беспамятстве извивалась, подставляя ласкам и поцелуям все самые сокровенные части своего тела, желая Джеймса до такой степени, что у нее вырвался жалобный стон протеста, когда тот на миг оторвался от нее. Он тут же снова привлек Элери к себе и, накрыв собой, приник к ней в страстном поцелуе. Тела их слились, приноравливаясь, друг к другу в яростном ритме, который привел Элери к ослепительному завершению на мгновение раньше, чем Джеймса. Она слабо вскрикнула от изумления и прижала его голову к своей груди в неистовом стремлении обладать им без остатка. Спустя секунду Джеймс, обессилев, рухнул на нее.

Они еще долго сжимали друг друга, сотрясаясь от гулких ударов, бившихся в едином ритме сердец. Наконец Джеймс поднял голову, покоившуюся в ложбинке возле ее ключицы, и нежно коснулся рукой ее лица.

– Согрелась? – шепотом спросил он, и она хрипло рассмеялась.

– Да. От тебя намного больше толку, чем от грелки.

– До чего же у тебя романтичная натура, малышка!

– А ты напрашивался на комплимент?

– Ну не то чтобы на комплимент. – Он немного подвинулся и, тесно прижав ее, накинул на них одеяло. – Наверное, я хотел услышать, что для тебя это было так же чудесно, как и для меня.

– Возможно, куда больше.

– Сомневаюсь.

– Почему?

– Потому что я люблю тебя, Элери. Как видишь, все очень просто.

Она придвинулась к нему вплотную, пробормотав что-то нечленораздельное в его шею.

– Что ты сказала? – требовательно спросил он.

– Я сказала, – повторила она с отчаянным видом, – что я тоже тебя люблю. Я влюбилась в тебя в ту же секунду, когда ты появился в «Нортволде»… Куда это ты?

Джеймс приподнялся в постели и принялся рыться на прикроватном столике. Чиркнув спичкой, он зажег свечу и поднес ее ближе, так что свет ярко осветил ее зардевшееся лицо.

– Повтори!

Она подняла руку, заслонив глаза.

– Джеймс, пожалуйста, задуй ее!

– Не раньше, чем ты опять мне это скажешь.

Чувствуя, что кровь бросилась ей в лицо, Элери, слегка заикаясь, повторила свое признание.

– Ну, а теперь погаси свет!

Джеймс задул свечу и поставил ее обратно на столик, затем нырнул под одеяло и принялся ласкать и целовать Элери, пока голова у нее не пошла кругом.

– Если, – угрожающе прорычал он, – все это время ты меня любила, зачем же было так мучить меня?

Она оцепенела.

– Мучить?

– Да! Не далее как вчера вечером я признался тебе в любви. Таких слов не слышала от меня ни одна женщина. Неужели нельзя было облегчить мои страдания и сказать, что ты испытываешь ко мне то же самое? Не слишком приятно, поверь, признаваться в любви, когда предмет твоей страсти даже ухом не ведет при этом.

– Наверное, вначале я просто лишилась дара речи. А когда была готова ответить тебе, отключили электричество… ну и удобный момент пропал.