Сделка

— Да? — Алексей прищурился. — И поэтому он Прислал вас?

— Совершенно верно. Заодно Валерий Викторович попросил снять с вас показания, официальные, с подписью врача о том, что вы в полном здравии. Когда все закончится — а мы оба надеемся, что эта история благополучно завершится сегодня ночью, — важно, чтобы вас никто не заподозрил в сумасшествии. Тем более что по официальной версии вы… у вас…

— «Крыша поехала», — сказал Алексей.

— Ну, можно и так выразиться, — улыбнулся Максим. — Именно. На почве афганских событий. Валерий Викторович рассказал мне вашу историю, разумеется, в общих чертах.

— Всю?

— Всю. Но лишь в общих чертах, — повторил Максим. — Давайте теперь я запишу ее с ваших слов.

Алексею пришлось еще раз рассказать все, начиная с того момента, как он набил морду Поручику, и заканчивая больничной койкой. Максим торопливо записывал.

— Много нового? — закончив повествование, спросил Алексей.

— Да нет, в общем-то, я уже все это слышал. Примерно в том же виде. От Проскурина. Так, теперь я схожу за доктором, чтобы он заверил ваши показания.

Максим отправился на поиски врача. Задача эта оказалась вовсе не такой простой, как представлялось. Во-первых, ему долго не могли объяснить толком, в каком корпусе располагается психиатрическое отделение, и он минут сорок бродил по всей больнице, одолевая врачей и медицинских сестер одним и тем же вопросом. Во-вторых, когда нужное отделение было наконец найдено, выяснилось, что большинство врачей заняты чем-то удивительно неотложным и плюс к тому процент психиатров среди них оказался подозрительно близок к нулю: В конце концов очертеневший от беготни Максим вломился в первый попавшийся кабинет, на двери которого красовалась табличка: «Психиатр», вытащил из него врача и отвел в бокс номер двенадцать.

— Доктор, — стоя у дверей и загораживая выход собственным телом, сказал он, — освидетельствуйте, пожалуйста, этого человека. Мне необходимо письменное медицинское подтверждение того, что во время дачи; показаний капитан Семенов Алексей Николаевич был полностью вменяем.

Врач несколько секунд смотрел на Алексея, затем подсел поближе и начал задавать обычные в таких случаях вопросы. Что-то о дне недели и числе, месяце и годе, затем осведомился насчет того, не было ли в роду Алексея психически ненормальных людей, и, казалось, очень обрадовался, услышав, что нет, не было, не ударялся ли Алексей когда-нибудь головой, были ли у него сотрясения мозга. Тоже не было?

— Ну что же, — поднялся врач. — Мне кажется, этот человек вполне вменяем и отдает отчет в собственных словах.

— Вот так и напишите, — с облегчением вздохнул Максим. — Вот здесь, пожалуйста.

— Пожалуйста. — Тот набросал в протоколе заключение и широко расписался, с завитушками, с закорючками, как-то очень красиво и округло.

— Ну, слава Богу, — улыбнулся Максим. — Кстати сказать, а у вас какой профиль? Вы психотерапевт?

— Нет, я окулист, — ответил врач с достоинством и удалился.

Алексей захохотал, Максим, не выдержав, засмеялся тоже. Несколько секунд по палате расплескивались громовые раскаты хохота.

— Ничего, — наконец пробормотал Максим сквозь слезы. — Все в порядке. Думаю, никто не станет выяснять, чья подпись на заключении — окулиста или психиатра. На первое время этого вполне достаточно. В любом случае, когда все закончится, придется проводить полноценную психиатрическую экспертизу.

Алексей вдруг осекся.

— Вы ведь нашли место, где хранятся самолеты? — спросил он.

— Да. Углеперерабатывающий комбинат. Километрах в пяти от города. Вот. — Максим вытащил из кармана плотный черный конверт с фотографиями и положил его на тумбочку, стоящую в изголовье больничной койки.

— Что это?

— фотографии. Их сделал очень хороший мастер.

Алексей не меньше минуты смотрел на конверт, будто не решаясь взять его в руки.

— Признаться честно, — продолжал Максим, — я искал совсем другой завод. Там ведь не только самолеты, там еще и танки, и «БМП».

— Много?

— Тридцать пять единиц.

Алексей не отрываясь смотрел на конверт:

— А танки-то зачем?

— Мы тоже думали об этом. Может быть, все дело в обыкновенной жадности. В великой, несусветной жадности.

— Понятно. — Алексей наконец взял конверт и осторожно вытащил из него карточки. Он внимательно изучил первую фотографию, переложил в конец стопки, принялся за вторую, пробормотав задумчиво: — Действительно, очень хорошие снимки. А Валера когда будет?

— Обещался часа через три-четыре, — ответил Максим. — Так что придется еще подождать. Слушайте, товарищ капитан. — Он присел на стул. — Мне интересно вот что, неужели у вас не зародилось ни малейшего подозрения, когда Сивцов изложил вам эту нелепую версию с пролетом до Ростова?

— Она не такая уж и нелепая, — ответил Алексей, рассматривая снимки один за другим. — Вполне реальная. Конечно, какое-то сомнение возникло, но я ведь военный. Отдали приказ, полетел. Отдали бы другой приказ, полетел бы куда-нибудь в другую сторону.

Максиму сразу вспомнилась фраза Проскурина о подневольности военных. В сущности, фээскашник был прав, и этот летчик — отличное тому подтверждение.

— Ну а если, положим, подобное повторилось бы? Полетели бы?

Алексей кивнул, даже не раздумывая:

— Полетел бы. Правда, на этот раз потребовал бы, чтобы на карте расписался еще и представитель штаба округа, и заместитель командира полка по личному составу.

— Они и расписались бы. Им-то какая разница? Ведь предполагалось, что через четыре, максимум пять часов вас уже не будет в живых.

— Я знаю, — согласился Алексей. Он переложил в конец стопки последний снимок, снова убрал фотографии в конверт, положил его на тумбочку и повернулся к Максиму: — Все равно полетел бы. Даже если бы не захотел. Самое паршивое в данной ситуации то, что был отдан официальный приказ. Понимаете? Мы, военные, принимали присягу и обязаны выполнять приказы, какими бы странными или нелепыми они нам ни казались. Наверное, сейчас, после случившегося, мои слова звучат глупо, но ведь дело не в тех, кто выполняет приказы, а в тех, кто их отдает. Армия похожа на полуразложившуюся рыбу. Голова по большей части уже сгнила, и тело сгнило тоже, хотя пока только наполовину. Приказами в наше время удобно прикрывать свои собственные интересы. — Алексей усмехнулся. — Но здесь все было довольно гладко. Да и момент они выбрали хороший.