Сделка

Алексей пожал плечами.

— А что я должен сказать? — вопросом на вопрос ответил он. — Верить или нет — ваше дело. И разбираться во всем этом вам сподручней, чем мне. Одно знаю точно: если я выйду из этого здания, меня убьют. А если меня убьют, вам уже ничего и никогда не удастся доказать.

— Правда, что ль? Не может быть, — Проскурин засмеялся, но с напряжением, уже не так раскованно, как раньше. — Надо же, как ты меня к стенке припер, — не без язвительности заметил он. — Всей спиной. Прям аж страшно сделалось. Ей-Богу, слушаю тебя, как детектив читаю. Единственный свидетель, то да се, команда бандитов, которые голову оторвут любому, «если не вынесут сейчас же». Ну и так далее.

Алексей пожал плечами еще раз:

— Я уже сказал: верить или не верить — ваше дело.

— Ну-ну, — Проскурин поднялся, подошел к двери и выключил верхний свет. Кабинет погрузился в темноту. — Подожди-ка, друг ситный. Посидим маленечко в потемках.

Он пересек кабинет, пальцем слегка раздвинул тяжелые шторы и посмотрел на улицу. Алексей тоже повернулся к окну. Узкий клин света, отбрасываемый фонарем, едва заметно освещал лицо фээскашника. И было оно вовсе не спокойным, а застывшим, холодным и внимательным.

Проскурин вглядывался в сумрак за окном не меньше минуты, а затем аккуратно отпустил штору и хмыкнул:

— Любопытно, любопытно. — Подойдя к двери кабинета, он выглянул в коридор и позвал коротко: — Дежурный!

Через несколько секунд на зов подоспел тот самый парень, который сопровождал Алексея от дверей здания до кабинета.

— Слушай, Борис, кто-нибудь еще работает сейчас?

— Никого, кроме вас, товарищ майор, — ответил тот, и в голосе его послышалась нотка укоризны. Что-то вроде: мол, и сами не отдыхаете, и другим не даете.

— Ага. Ты, значит, вот что, — Проскурин бросил еще один быстрый взгляд в сторону посетителя. — Побудь пока здесь, покарауль этого фрукта, чтобы он когти не подорвал. А я выйду на пару минут.

— Что случилось-то, товарищ майор? — спросил Борис.

Алексей четко различил в его голосе ноты беспокойства.

— Да нет, ничего, — ответил Проскурин. — Все в порядке, Борь. Ты не волнуйся. Просто пригляди здесь. Да, только свет не включай.

— Почему? — тревога в голосе дежурного усилилась.

— Да ты знаешь, тут Медведев приходил с автовокзала, сказал, что вроде какой-то тип интересовался, где наша организация размещается. Вот хочу сходить посмотреть. На всякий случай. Пусть думает, что в здании больше никого нет. Ладушки?

— Хорошо, Валерий Викторович, — ответил дежурный, которому явно не нравилось происходящее. Более того, он понимал, что Проскурин по каким-то своим, никому не ведомым причинам не говорит ему правды. Борис так же подозрительно уставился на Алексея. — А что, может побежать?

— Кто его знает? — усмехнулся Проскурин. — Тебе же наша клиентура известна. Сейчас вроде бы не рвется, а там… Может и побежать. Но если побежит, то ты уж, Борь, не стесняйся.

— Понял, Валерий Викторович, — откликнулся тот. — Не волнуйтесь. Никуда он не денется.

— Ага, именно это я и имел в виду, — снова улыбнулся Проскурин.

Подхватив с вешалки пальто, он исчез в коридоре. До Алексея донесся быстрый топот ног по паркетному полу, а затем все стихло.

Борис осторожно прикрыл дверь кабинета, но не пошел дальше, а остался стоять у самого порога, внимательно всматриваясь в посетителя.

— Как ты думаешь… — начал было Алексей, намереваясь выяснить, куда же на самом деле направился Проскурин.

Но дежурный тут же оборвал его:

— Молчать! Сиди не шевелись. Попытаешься встать, стреляю без предупреждения.

Алексей только вздохнул.

Тем временем Проскурин спустился на первый этаж и, не торопясь, совершенно открыто вышел на улицу, по ходу дела натягивая пальто. Несколько секунд он постоял на крыльце, с наслаждением вдыхая вечерний морозный воздух, как обычно это делают люди, проведшие долгий утомительный день в душном маленьком кабинете, затем сосредоточенно и быстро, не глядя по сторонам, зашагал к почте.

Выйдя на площадь, Проскурин рассеянно, как бы между прочим, окинул взглядом толпу и направился к коммерческим ларькам.

— Тухлое дело, — пробормотал майор себе под нос. — Дело тухлое.

Он уже заметил двоих высоких и плечистых ребят, которые прятались метрах в пятнадцати от почты в голых кустах, и еще одного засек стоящим на углу, в узком промежутке между станцией и автовокзалом. Наверняка где-то рядом скрывались и остальные трое. В общем-то, все подходило под схему, описанную летчиком. Другое дело, верна ли сама схема. Надо выяснить. Без этого не стоит даже хвост поднимать. Но то, что за странным посетителем следили, сомнений не вызывало. Да и Медведев подтвердил — «особисты» работают. Армейские. Срань лампасная.

Проскурин остановился у ларьков и принялся сосредоточенно разглядывать витрины. Улучив момент, он бросил быстрый настороженный взгляд в ту сторону, где расположился один из широкоплечих наблюдателей. И наткнулся на ответный взгляд, такой же настороженный, брошенный украдкой, исподволь. Впрочем, наблюдатель моментально отвернулся и сделал вид, что изучает расписание пригородных поездов — здоровую стеклянную доску, висящую на углу деревянного вокзала.

Этого-то момента Проскурин и ждал. Он сделал шаг вперед и оказался между двумя киосками, затем в три прыжка преодолел расстояние от ларьков до автобусной станции, ворча себе под нос, торопливо прошагал по серому жидкому снегу мимо железной двери с небольшим крылечком и свернул за угол, обходя здание с тыла. Тут было совершенно темно. Стояли штабелями деревянные ящики и железные поддоны, на которых даже в такой темноте можно было прочесть: «БУФЕТ». Воняло кошатиной и мочой. Слева темнели островерхие крыши железных гаражей, прямо виднелся откос и стоящий на нем семафор с горящим зеленым глазком.

«Скоро электричка пойдет», — подумал Проскурин, ускоряя шаг.

Он уже слышал электричку. Она, правда, была достаточно далеко, но человеческий слух обманчив. Проскурину предстояло преодолеть метров пятьдесят, прежде чем состав подойдет к станции.

Придерживая полы пальто, майор обошел здание вокруг и замер на углу. Осторожно высунув голову, он увидел плохо крашенную торцевую стену железнодорожной станции, толпу рядом с ней и выделяющуюся из всеобщей суеты напряженную широкую спину. Наблюдатель судорожно вертел головой, видимо, пытаясь отыскать его в толпе.

— Ну-ну-ну, — недобро хмыкнул Проскурин. — Стой, стой. Лови хлебалом ворон, пиндюк.

Наблюдатель топтался, явно не зная, что ему предпринимать. Вот он склонил голову к правому плечу, и фээскашнику показалось, будто он услышал тихий, чуть с хрипотцой голос.

Эвон как, ишь ты, у них и рации есть. Проскурин скрылся за углом. Ни к чему обнаруживать себя, пока не придет нужный момент.

Слева, из тени, к ногам подобралась вокзальная, вечно беременная сука Белка, заскулила заискивающе. Проскурин отпихнул ее — не до тебя сейчас. Собака заворчала и обиженно потрусила за сугробы, в темноту.