Сделка
Шрифт:
Михаил, хорошенько встряхнув головой, отгоняя от себя все беспокойства, ускорил шаг; всматриваться в неизвестность и вслушиваться в беззвучие ему хотелось меньше всего. Все, что ему сейчас хотелось, это курить! Он чувствовал, как каждая клеточка его дрожащего от волнения тела нуждается в никотине. Даже больше чем просто нужда, это было жизненной необходимостью. Если в ближайшее время он не достигнет указанного места, то сорвется и закурит, одну сигарету, затем еще одну и еще, и так, наверное, пока не кончится пачка. Он никогда не был заядлым курильщиком, но сейчас что-то происходило, и табак явно начинал брать над ним верх.
И парень скорее бы всего закурил, если бы не услышал голос той, из-за которой он тут оказался: «Зачем я тебе? Игра не стоит
– Вашу ж мать! – прошептал Михаил, все еще пытаясь прийти в себя.
Он был тут один, он не сомневался в этом, но голос определенно был не воображаемый, как в те моменты, когда он представлял их разговор. Вновь по телу прошла волна дрожи. Ему говорили, что все это будет очень тяжело, но сейчас ему казалось, что он просто сходит с ума и уже не чувствует себя тем человеком, которым он был, когда захлопнул дверь своего авто и шагнул на эту дорогу, которая, наверное, бесконечна.
Подняв лопату, он продолжил путь той же уверенной походкой, что и раньше. Каждому его шагу, подобно эху, вторил голос Вали, только теперь он звучал в голове и скорее всего, родился там по воле Михаила. Девушка смеялась, звонко и красиво, так, как умела только она, смеялась и нараспев предлагала ему закурить, а заодно и угостить сигареткой ее: она не курит такие, но для того чтобы покурить с ним вместе, она попробует и «Георгия».
– Нет, солнышко, мы покурим с тобой, но как-нибудь в другой раз, – с усмешкой ответил Михаил, чувствуя, как такая уверенность и юморок в ответе придает ему сил и веру в правильность того, что он делает.
Достав на ходу из внутреннего кармана куртки ее фотографию, потрепанную и немного помятую, он замедлил ход, пытаясь рассмотреть снимок в царившей лесной темноте (хотя уже мог это делать по памяти, не доставая карточку). Михаил заглянул в красивые карие глаза, смотрящие на него с карточки, с огоньком родного тепла, который обычно девушка дарит самому близкому человеку.
– Скоро я вновь увижу твою улыбку, – проговорил он в полный голос, понимая, что в глубине леса никто не сможет услышать парня, разговаривающего с самим собой. – Жаль, нельзя светить, со светом было бы идти веселее, – грустно подвел итог он, жалея больше всего о том, что не может полностью рассмотреть портрет, и, убрав фото назад в карман, опять прибавил ход.
Лес вокруг путника не менялся, все те же высокие деревья и та же сплошная пелена мрака. Мысли мешались в голове, устраивая какие-то невероятные хороводы, сменяя в беспорядке друг друга, отчего Михаил еще больше волновался и уже безвольно дрожал, ощущая, что тело медленно начинает деревенеть и перестает слушаться. Сделав очередной глубокий вдох, парень немного расстегнул куртку, желая, чтобы ветер хоть малость взбодрил его уставшее тело, и небрежно опустился на траву. Холод, исходивший от земли, сразу вернул небольшую ясность в голову отдыхающего, отчего тот хотел даже улыбнуться, но что-то пугало и не давало расслабиться, отчего лишь получилось как-то по-стариковски крякнуть и крепче ухватиться за ручку лопаты.
– Что я тут делаю? – с легким раздражением шептал Михаил, ковыряясь лопатой в траве, подобно ребенку в песочнице.
Перед глазами витали какие-то образы, знакомые и чуждые одновременно, так, как будто вся предыдущая жизнь была не его, а чья-то другая, причем эту другую жизнь он прожил в чужой оболочке и видел со стороны. «Что же, ты теперь повернешь назад, когда уже почти получил меня?» – вновь за спиной прошептал мягкий и певучий голос, который в другой жизни, там, где Михаил был обычным офисным работником, принадлежал Валентине.
От неожиданности, как и в предыдущий
раз, парень обернулся резким и проворным движением, всматриваясь в темноту и всем своим естеством пытаясь побороть страх, который держал его за сердце, то и дело встряхивая жизненно важный орган, рождая собой панику в незваном ночном госте.– Валя? Валя, это ты? – Михаил попытался встать, но трясущиеся колени сильно протестовали, отчего ему удалось только оторваться от земли и встать на колени, опершись на свою лопатку. – Валя, где ты? – голос, как и все тело, предательски дрожал, а ответа не было, секунды ожидания складывались в минуты, в минуты беззвучной тишины, которая сводила с ума и взращивала плоды безумия, которые зрели внутри дрожащего мужского тела.
Михаил еще несколько раз позвал ее по имени и продолжал всматриваться в дорогу, стоя на четвереньках, хотя понимал, что он тут один и это всего лишь его воображение, усталость и желание помусолить сигаретку-другую. Никто ему не отвечал и никто не выходил. Сделав очередной глоток воздуха, который был каким-то пустым и не приносил того облегчения, которое было необходимо Михаилу, парень сел, раскинув ноги в разные стороны. Закрыв лицо руками, стараясь склеить воедино ту картину, которая разлетелась на кусочки и которая могла бы рассказать о том, как он тут оказался и что ему тут нужно, и самое важно – почему ему нельзя курить.
Напрягшись изо всех сил и потирая глаза кончиками пальцев, Михаил принялся рыться в своей памяти, хватаясь за обрывки каких-то смутных воспоминаний, которые, казалось бы, должны были вывести его из этого коллапса, в который он угодил по непонятным причинам. Но проходили секунды и воспоминания отметались за ненадобностью, оказавшись чем-то неважным, а то и вовсе выдуманным. Раз за разом перед взором появлялась черноволосая красавица с милым лицом и шикарной улыбой.
– Валя, – неуверенно предположил парень, вспоминая недавний голос из темноты. – Да, Валентина, и ты предлагаешь мне выкурить по сигаретке, – почему-то именно это желание он приписал ее улыбке и озорному взгляду. – Не надо расслабляться. Что я тут делаю? Я тут из-за нее или для нее? Да! – он продолжал сидеть, и, не открывая закрытых руками глаз, вел сумбурный монолог.
Образ девушки растворился под наплывом нового воспоминания – студенческая встреча выпускников, всего каких-то пару недель назад. Пять лет с момента выпуска, долгий и короткий срок одновременно. Веселая музыка какого-то захудалого ресторана располагала к воспоминаниям и душевным беседам. Это был хороший вечер, и Михаил позволил себе немного расслабиться (тогда, да и сейчас). Он отчетливо помнил разговор с одной из своих бывших одногруппниц, пышногрудой Лесей, которая во времена их институтских лет была заядлой показушницей и вертихвосткой, не упускающей ни одной возможности покрутиться своим шикарным телом перед каким-нибудь, засмотревшимся на ее прелести, парнем. У них даже был небольшой роман, где-то курсе на третьем, точно Михаил уже не помнил и не хотел вспоминать, потому что тогда у нее было много романов, впрочем, как и у самого Михаила.
Но годы меняют людей, и вот они снова были рядом, наедине, насколько это было возможно за барной стойкой. Она стала успешной женщиной, от прежней показухи и образа жизни не осталось и следа, на их место пришли серьезность и мудрость, что несказанно удивило всех, кто пришел на встречу. Но в тот момент их двоих не волновали остальные, они общались о своем, вспоминали друг друга, тех, которыми они были, когда были вместе. У Леси уже есть своя квартира, муж, двухлетний сын-карапуз, хорошая работа с достойной зарплатой, и все это находится в одном всеми любимом крупном городе, куда рвется большая часть населения всей нашей необъятной Родины. Михаил мог только завидовать такому успеху и с восхищением смотреть на свою бывшую подружку, так как ему сказать особо было нечего, но, несмотря на такое разнящееся положение молодых людей, парень замечал огонек заинтересованности им в глазах девушки, отчего становилось не по себе, но с приятным послевкусием.