Сдержать свое слово

Прежде чем накинуть классического покроя черное пальто, я оглядела себя напоследок в высоком зеркале, висевшем в прихожей. Действительно, впечатляющее действие.

Длинные пепельные волосы уложены в замысловатую прическу, составленную из переплетающихся прядей. Убранные наверх, они выгодно демонстрировали мою лебединую шею. Макияж был наложен мной с расчетом вычленить из своей натуры женщину-вамп, которая где-то глубоко сидела во мне. Густо накрашенные ресницы, черные стрелки, ярко-алые губы. В ушах — бриллиантовые сережки, игриво переливающиеся на свету. Короткое декольтированное платье черного цвета, плюс черные узорчатые колготки, плюс черные туфли с узким носом на двенадцатисантиметровом каблуке — все это составляло сейчас мой облик. У Тани Ивановой траур. Я с удовольствием повесила бы на плечо траурную ленту. Разумеется, не на свое — на Жигино. Чтобы не возбуждать ненужных подозрений, я предпочла не брать сумку, а идти на встречу с пустыми руками.

Лешик не выдавил из себя ни слова. Ограниченный лексикон и так не позволял ему свободно манипулировать словами, теперь же, ошарашенный, он тем более не знал, что сказать. А может быть, шеф запретил ему открывать рот? Впрочем, мне-то какая разница…

У подъезда нас ждал все тот же черный джип. Ну точно — траурная процессия, не иначе! Усаживаясь на заднее сиденье, я даже вспомнила страшилку из детства: в одном черном-черном городе, на одной черной-черной улице… За рулем сидел водитель, а Лешик приземлил свою внушительную фигуру со мною рядом. До ресторана «Тройка» мы доехали очень быстро, обгоняя по дороге самых лихих «наездников». Мой конвой проводил меня к столику, за которым восседал пыхтевший в предвкушении удовольствий Жига, и удалился. Ненавистный мне ростовщик был очень доволен, увидев меня в платье того типа, который заказывал.

— Ты должна в срочном порядке освободиться от всех брюк и джинсов, имеющихся в твоем гардеробе. Они уродуют твою красивую фигуру, — приказал он мне, пристально глядя в глаза, когда я села напротив него. Очень скоро взгляда моих бездонных зеленых глаз ему оказалось мало, и он, порабощенный плотскими желаниями, так же, как и его телохранитель, уставился на вырез моего платья.

Я заставила себя расслабиться и улыбнуться. На столе в изобилии были расставлены тарелки с экзотическими блюдами, вина и коньяки. Не дождавшись меня, Жига уже набивал свой необъятный живот всякой снедью.

— Надеюсь, мне тоже можно поесть? — задала я вопрос и в то же время, особо не интересуясь ответом, начала накладывать себе в тарелку устрицы, а затем взяла со стола специальный прибор.

— Разумеется, радость моя, — милостиво разрешил Жига. И, так как сам он ковырял устриц обычной вилкой, уставился на меня, анализируя мой профессиональный подход к поеданию морских моллюсков. Пока я расправлялась с содержимым тарелки, он налил мне вина под ласкающим слух названием «Клико» и заявил: — Если ты сейчас скажешь, что у тебя больная печень, — учти, я не поверю.

Жига не знал, что на этот вечер я отвела для себя роль пай-девочки, погремушки, которая умело строит глазки мужчинам и готова на все, чтобы оказаться с «валютным кошельком» в постели. Этой роли я должна была строго придерживаться. Пока. И я прекрасно знаю, что азарт завоевания подстегивают недоступные барышни, а доступность нередко охлаждает пыл. Сделав два глотка, я поинтересовалась:

— Как обстоят твои дела с возвращением денег?

Жига растянул рот в широкой улыбке.

— Я взял свое, — коротко ответил он, но по довольному выражению его лица я поняла, что речь шла не только о «своем», но и о прибыли. — Видишь, я решил отблагодарить тебя роскошным ужином.

Ах, какие мы благородные! Можно подумать, что после того как накормит меня, он отвезет меня домой и на этом все закончится.

— Ты пей, пей, — подливал мне вина Жига.

Ну уж нет! Пьяной и безвольной Тани Ивановой тебе не видать, как своих оттопыренных свинячьих ушей.

— Ты не мог бы заказать для нас танец? — спросила я Жигу, когда перепробовала все блюда, стоявшие на столе.

— Ты хочешь танцевать? — удивился он.

— Конечно. Особенно с таким достойным мужчиной, — не удержалась я от подковырки, но Жига не заметил скрытого сарказма.

— Какой танец заказать?

Своим ответом я почему-то ввергла его в замешательство.

— Блюз.

Подумав над чем-то несколько секунд, он направился к музыкантам. Как только он скрылся из виду, я ловким движением рук вынула маленькую капсулу, которая скрывалась в браслете часов, откупорила ее и высыпала содержимое в Жигин бокал с коньяком. Затем, вставив капсулу на место, откинулась на спинку стула и принялась ждать. Зачаровывающая мелодия блюза коснулась моих ушей. Как бы я хотела станцевать под эту музыку с другим! Но в наличии имелся только малоповоротливый ростовщик Жига. Подойдя ко мне, он предложил свою руку. Ради того, чтобы получить возможность подсыпать ему в бокал порошка, я придумала трюк с танцами и попалась в собственную ловушку — теперь я вынуждена терпеть его жаркие объятия, слушать учащенное сопенье и пыхтенье над своим ухом. Еле-еле справляясь с желанием отшвырнуть подальше любвеобильного жирного ухажера, я дотанцевала до конца.

— Выпьем за обоюдные чувства, — предложила я Жиге тост, как только мы уселись за столик.

Довольный моей раскрепощенностью, Жига поднял бокал:

— За продолжение нашего вечера!

Весь остаток ужина Жига старательно пытался меня споить. Наполнял мой бокал доверху, произносил избитые тосты, предлагал выпить то за тесную дружбу между мужчиной и женщиной, то за любовь, а то и за доверие и полное взаимопонимание. Мысленно я плевалась, делала по одному глотку за каждый тост, что выводило Жигу из себя, хотя он старательно, но неумело пытался это скрыть.

Сам он неумеренно опрокидывал бокал за бокалом, но поразительным образом не пьянел. Особое удовольствие, как я поняла, он испытал, танцуя со мной медленный танец, поэтому еще три или четыре раза он заказывал блюз. На большее его фантазии не хватило. Когда мне уже начало казаться, что я до конца своей жизни возненавижу лирические песни американских негров, Жига расплатился с официантом. Я покидала ресторан, исполненная решимости выдержать битву до конца.

Уже в машине, когда мы уселись на заднее сиденье, со стороны моего спутника начались приставания. Без особых церемоний он положил мне руку сначала на талию, затем скользнул ниже. Тяжелое дыхание, наполненное винными парами, в совокупности со всем остальным вызывало такое отвращение, что меня так и подмывало выйти из роли послушной овечки и показать острые коготки. Но, по понятной только мне причине, домогательства вскоре прекратились. Жига решил подождать более удобной обстановки.

Люксовый двухместный номер в гостинице, обставленный в бежевых тонах, выглядел гостеприимно. Мягкий приглушенный свет над кроватью-аэродромом, под ногами — пушистый ковер. На столе — фрукты и две бутылки вина. Тихо звучала музыка: ненавязчивая мелодия, которую вел саксофон, должна была настраивать на определенный лад. Но для меня близился самый неприятный момент. Собрав остатки мужества и стиснув почти до боли зубы, я проследовала за Жигой. «Ну, еще немного, еще чуть-чуть…» — уговаривала я себя так же, как в квартире Лидочки, когда резала осколком чайника бельевую веревку.

Жига повалил меня на кровать и принялся стягивать платье. Под стокилограммовой тяжестью мои кости захрустели. Для себя я решила: потерплю еще минуту, затем начну действовать. Но предпринимать решительные действия мне не пришлось. Жига вдруг резко остановился и сел на кровати.

— Не могу, — зло процедил он, швырнув подушкой в телевизор.

Спокойный, флегматичный Жига на моих глазах превратился в разъяренного тигра. А я поправила на себе платье, прическу и села рядом, протянув разочарованно: