Сдвиг времени по-марсиански (сборник)

«Какая трагедия, — подумал он, продолжая есть. И тем не менее, что с этим поделаешь?»

Прежняя ясность, та, что существовала несколько минут назад — должна быть восстановлена во что бы то ни стало.

Только теперь он понял, насколько глубоко различие между ним и ими.

Никогда прежде не чувствовал он себя так напряженно, потому что нелепая мечта оказалась такой неосуществимой. "А ведь я только ожидал от этой встречи, — вспомнил он. — Когда я поднимался по лестнице, мне кружил голову юношеский романтический дурман. Но нельзя игнорировать реальность: мы должны стать взрослыми. А здесь все наполнено этим дурманом. Эти люди и людьми-то в полном смысле этого слова не являются. Носят одежду как обезьяны, которые кривляются в цирке. Они умны, их можно выдрессировать, но это и все. Зачем же я стараюсь угодить им, если это так? Только потому, что победители они, а не мы?

В этот вечер проявился неприятный пунктик моего характера. И я ничего с ним не могу поделать. У меня, оказывается, патологическая наклонность к… ну, скажем, к безошибочному выбору наименьшего из зол. Как у коровы, завидевшей корм: мчусь напропалую, не подумав о результате.

"Чем я занимался всегда? Следил за внешними своими проявлениями, потому что так безопаснее, ведь после всего — они победители, они командуют. И дальше я буду поступать точно также, судя по всему. Потому что, зачем мне эти неприятности? Они смотрит американские фильмы и хотят, чтобы я их комментировал для них. Они надеются, что я, белый, могу дать им ответ, я попробую! Но не сейчас, хотя, если бы я видел эти фильмы, то несомненно смог бы.

— Когда-нибудь мне удастся посмотреть какой-нибудь из этих фильмов, с этим Чаплиным, — обратился он к Полу, — и тогда я смогу довести до вас значение происходящего как на экране, так и в зале.

Пол слегка поклонился.

— Сейчас же работы так много, — продолжал Роберт. — Позже, наверное… Я уверен, что вам не придется долго ждать.

«И все же и он, и Бетти выглядят разочарованно, — подумал он. — Они заслуживают этого. Смотреть американские фильмы и просить его пояснений — стыдно».

Он с еще большим наслаждением весь ушел в поглощение пищи.

Ничто больше не портило вечер. Когда он покидал квартиру Казуора, в десять часов, он все еще чувствовал ту уверенность, обретенную во время еды.

Он спускался по лестнице, не думая о том, что его могут встретить еще какие-нибудь японцы — жильцы этого дома, сновавшие туда-сюда, в основном в коммунальные душевые дома. Он вышел на темный тротуар и остановил проходивший мимо педикэб.

«Мне всегда хотелось, — размышлял он по дороге домой, — встретиться с некоторыми своими покупателями в неофициальной обстановке. И ведь не так уж и плохо. Этот опыт, возможно, будет мне хорошим подспорьем в бизнесе».

Встреча с людьми, которых боишься, имеет большое терапевтическое значение.

Раскусить их. Тогда исчезнет страх.

Размышляя таким образом, он не заметил, как оказался перед собственными дверьми. Расплатившись с возницей-китайцем, он поднялся по знакомой лестнице.

Здесь, в его передней, сидел мужчина, совершенно ему незнакомый.

Белый, в пальто, сидел на диванчике и читал газету.

Как только Чилдан появился на пороге и удивленно застыл там, он отложил газету, неторопливо поднялся и сунул руку во внутренний карман пальто. Оттуда он вытащил бумажник и открыл его.

— Кемпейтай.

Это был один из «пинки», служащий Сакраменто и его государственной полиции, учрежденной японскими оккупационными властями.

Чилдан похолодел.

— Вы — Роберт Чилдан?

— Да, сэр.

Сердце его бешено колотилось.

— Недавно, — сказал полицейский, — вас посетил один человек, белый, назвавшийся представителем одного из офицеров имперского флота.

Он сверился с бумагами в папке, вытащенной им из лежавшего на диване портфеля.

— Последующее расследование показало, что это совсем не так. Такого офицера не существует, как и такого корабля.

Он внимательно посмотрел на Чилдана.

— Да это так, — отозвался Чилдан.

— Нам сообщили, — продолжал полицейский, — о попытке шантажа, имевшей место в районе Залива. Этот парено, очевидно, приложил там руку. Не можете ли вы обрисовать его.

— Невысокий, довольно смуглый, — начал Чилдан.

— Похож на еврея?

— Да, — сказал Чилдан, — только теперь мне пришло в голову, а тогда я каким-то образом просмотрел это.

— Вот фото.

Человек из Кемпейтай протянул ему снимок.

— Это он.

Чилдан не чувствовал никаких сомнений. Его несколько ужаснула способность сыска, проявленная Кемпейтай.

— Как же вы нашли его? Я ведь не сообщал об этом, а позвонил своему оптовому торговцу, Рею Келвину, и сказал ему о…

Полицейский жестом приказал ему молчать.

— У меня тут есть для вас одна бумага, которую вы должны подписать, и это все. Вам не нужно будет присутствовать на суде, ваше участие в этом деле заканчивается этой предписываемой законом формальности.

Он протянул Чилдану лист бумаги и ручку.

— Здесь говорится о том, что этот человек посетил вас и что он попытался обмануть вас, выдавая себя за другого и так далее. Все это вы можете прочесть здесь.

Полицейский отвернул рукав и посмотрел на часы, пока Чилдан читал бумагу.

— По существу здесь все верно?

— По существу — да.

У Роберта Чилдана не было времени уделять этой бумаге должного внимания, да к тому же он был несколько сбит с толку всем, что произошло в этот день.

Но он знал, что этот человек выдавал себя за другого и что был тут какой-то шантаж, и, как сказал этот человек из Кемпейтай, парень этот — еврей. Чилдан взглянул на имя под фотографией.

Фрэнк Фринк, урожденный Фрэнк Финк. Да, конечно, еврей, любому ясно — да еще с такой фамилией.

Чилдан подписал бумагу.

— Спасибо, — сказал полицейский.

Он собрал свои вещи, нахлобучил шляпу, пожелал Чилдану спокойной ночи и вышел. Все дело заняло каких-нибудь несколько мгновений.

«Они найдут его, — подумал Чилдан, — где бы он ни скрывался».

Он испытывал большое облегчение. Замечательно, что они так быстро работают.

"Мы живем в обществе законности и порядка, где евреям не дано власти плести свои коварные интриги вокруг невинных людей, мы от этого защищены. и как это я не распознал в нем сразу еврея? Простак я, что ли? Очевидно я на хитрость и не способен, а это делает человека беспомощным. Не будь закона, я был бы всецело в их власти, этот еврей мог бы убедить меня в чем угодно. Это какая-то форма гипноза. Они могут все общество подчинить себе.