Сеанс длиною в жизнь

С помощью нашатыря и еще каких-то чудо препаратов, меня привели в чувства, чтобы обречь на еще большие мучения. Василий Семенович начал принимать роды, так как возможности довезти меня до больницы никакой не было, уж слишком много я потеряла крови и была вероятность того, что я просто не доживу до нее. А в домашних условиях у доктора был шанс спасти хотя бы одного из нас.

Боль, которую я испытала в момент зачатия, показалась мне тогда меньше комариного укуса. Рожая, мне казалось что передо мной разверзлись ворота Ада. Младенца с меня просто вытаскивали, так как нормальных схваток у меня не было. В те минуты я проклинала день и час, когда позволила Юре сделать это со мной. Я готова была самолично достать из себя ребенка, лишь бы облегчить боль, но он решительно не хотел появляться на свет раньше срока. Не знаю, чем уж меня пичкал доктор, и каким образом провоцировал хоть какие-то схватки, но мой малыш спустя пару часов увидел свет, а я вновь погрузилась во мрак.

Очнулась я спустя два дня в реанимации, куда меня сразу же после родов доставили. Мне было больно даже дышать, но первое, о чем я поинтересовалась у дежурившей рядом медсестры:

– Где мой малыш?

– Очнулась, слава Богу! Счастье-то какое. – Худосочная медсестричка всплеснула в ладони, а я готова была убить ее за игнорирование жизненно важного для меня вопроса. – Не переживай, все с твоим Богданчиком хорошо. Крохотный он у тебя очень, но такой здоровенький! У кормилицы он, сил набирается. Мамку же достойно нужно встретить.

– Богданчик? – я чуть слышно прошептала имя сына, которое в тот миг услышала впервые.

– Да. Муж твой говорит «Богом он нам дан, значит - Богдан». Вот. Но тебе сейчас не об этом думать надо, а сил набираться. С дитем твоим все в порядке. Муж за дверью караулит. Я ему скажу, что опасность миновала, что б он хоть дух перевел. А то, бедненький, третьи сутки почти разрывается меж родильным и тобой. Так что ты пока отдыхай, восстанавливайся и ни о чем не беспокойся, еще успеется.

Я бы и хотела остановить эту шуструю сестру, и хорошенько обо всем расспросить, но не успела, так быстро она исчезла за дверью. И почему она сказала что Юрген дежурил трое суток? Я все никак не могла взять в толк, что именно столько, врачи боролись за мою жизнь.

«Сын. У меня родился сын!» - именно эта мысль удалила из головы все остальные. Гордость переполняла меня и лишь невероятное жжение и боль, старательно не дали порадоваться вовсю мочь. Мне так хотелось прижать к груди своего Богданчика. Подержать в руках эту кроху, которая в абсолютно не равном бою отстояла свое право на жизнь. Мне уже хотелось рассказать ему, как сильно его любит мамочка и как благодарна небесам за такое чудо. Но я прекрасно понимала, что мне никто не доверит младенца, пока я хоть чуточку не отойду от таких крайне жестких родов. Поэтому, и только поэтому, я не стала звать Юргена, не стала растрачивать и без того мизерный запас энергии на пустую болтовню, я решила отоспаться.

– Доброе утро, а можно мне повидаться с мужем и сыном? – на утро, едва раскрыв глаза, заявила я суетящейся в палате медсестре, но уже не той, которая была до этого.

– Доброе. А ты, я смотрю, шустрая! Не успела оправиться, как ей уже подавай всех и сразу! – не высокая женщина средних лет с не очень приятным лицом и еще менее приятным голосом набросилась на меня словно коршун. – Могу подать только супруга и то, на пару минут!

Сил спорить и отстаивать свои права в тот момент у меня не было. Да и муж, все же лучше чем вообще никого.

– Хорошо. Позовите тогда Юру.

Буркнув что-то себе под нос, женщина удалилась, а спустя несколько секунд в моей палате появился Юрген. Осунувшийся, какого-то землистого цвета, а его и без того грустные глаза, были переполнены страданием.

– Здравствуй родная, - чуть слышно, бережливо что ли, прошептал Юра. – Спасибо тебе, что не покинула нас.

Никаких вопросов по поводу моего самочувствия, никакого лишнего слова, только тихая благодарность и два прозрачных ручья на щеках.

– Юрочка, прошу не плачь. Все обошлось ведь. Со мной, с НАМИ, теперь будет все в полном порядке. Все будет хорошо, даже лучше. Спасибо тебе, за сына. Юра, как он там, как наш Богданчик? Мне его пока не доверяют, говорят, сначала я должна окрепнуть, а что делать с вот этим, - я схватилась обеими руками за налитую молоком грудь. – Это ведь его еда, что мне с этим делать? Зачем ему какие-то там кормилицы, когда у него есть любящая мать?!

Совершенно не заметно для самой себя, я с благодарности перешла на крик. Я безумно хотела увидеть своего малыша.

– Вася, но ведь докторам виднее, - смахивая собственные слезы, принялся успокаивать меня Юрген.

– Что они понимают?! Я уже прекрасно себя чувствую, более чем достаточно для того, чтобы взять на руки собственного ребенка! – Я все еще продолжала кричать, но понимала, что в этом нет смысла, и сменила тон. – Юр, я тебя очень прошу, поговори с врачами, пусть отдадут мне малыша. Пожалуйста. Скажи, что я не собираюсь с ним на руках гулять по палате, я просто хочу его видеть, чувствовать его запах, наблюдать, как он будет пить молоко… Это для меня так важно, и ничего в этом опасного ни для меня ни для него нет. Правда ведь?

– Ну, да, в принципе. Хорошо, я поговорю с врачом.

– Юр, только поговори сейчас, не затягивай. Вот прямо сейчас, сходи и поговори. А я подожду вас.

– Как скажешь.

Юра послушно вышел, чтобы уже через несколько безумно длинных минут вернуться ко мне с нашим счастьем на руках.

– Господи, какой же он крошка. Совсем еще малютка. – Щебетала я беря его на руки. – Маленький мой, сладенький…

Юра стоял у койки и с сияющим отцовской гордостью лицом и блестящими от радости глазами наблюдал за моим первым кормлением. Это, хочу признаться, было нечто. Мне казалось, что это легко – всунул младенцу в рот сиську, он и сосет. А нет. Помучиться пришлось еще как. Но на помощь я все равно не стала никого звать. Спустя несколько безуспешных попыток и у меня и у Богданчика все стало получаться.

– Да, он у нас кроха, но точно не слабак. Доктора говорят, что это вообще чудо, что наш Богданчик остался жив. Практически в девяноста случаях из ста, детки не выживают, при подобных преждевременных родах. Но он у нас не из таких, он знал, что его очень сильно здесь ждут и любят и просто не мог подвести маму с папой.

– Вот так, мой сладенький. Кушай, мой ангелок. Мы с папой тебя очень сильно любим. Маленький наш, хороший... – Шептала я тому, кому не было никакого дела до всех моих слов, он взахлеб наслаждался материнским молоком, самым вкусным на всем белом свете. – Юр, ты прости, что я проклены слала в твой адрес… Это все было не со зла, просто… Прости пожалуйста и спасибо за нашего ангелочка.

После того как я пришла в себя и вспомнила как вела себя на родах, какие ужасные речи выкрикивала, мне безумно хотелось извиниться перед Юрой, что я и сделала, как только появилась такая возможность.

Юра присел на краешек кровати:

– Васька, да я что, не понимаю что ли? Я бы на твоем месте вообще бы не пережил всего случившегося. А ты молодец, и сын у нас такой же, весь в мамку. А вообще, я вас обоих очень сильно люблю. Вы для меня все!

– А ты для нас.