Седьмая чаша (сборник)

— Ну, товарищи, как думаете начать поединок с этим типом? — спросил генерал. — Какую увертюру ему сыграете? Не забывайте, как он вышколен, как нас ненавидит. Дуэль придется вести по всем правилам единоборства, пуская в ход самые хитроумные приемы.

— Я предлагаю, — сказал полковник, — начать издалека, будто все остальное нам известно. С какой-либо незначительной, но любопытной детали. Ну, скажем… Возможно ли монаху, и не какому-нибудь, а монаху-иезуиту, допустим некоему Пьетро Коффи, жениться? К тому же на протестантке.

— Ха-ха! Полагаете, что сразу загоните его в угол? Тогда вы слабо знаете нравы «христова воинства», — оживился Консулов. — Нет такого злодеяния и коварства, на которые не решились бы иезуиты, но все же их главные отличительные черты — подлость и лицемерие. Не знаю, что резидент ответит на ваш вопрос, но уверен: он ничуть не смутится. Ибо непременно воспользуется одним хитрым иезуитским приемом, именуемым «мысленный уговор». Любой иезуит готов хулить даже господа бога, в то же время мысленно его восхваляя. Для них это не только допустимо, но и обязательно, ежели речь идет об интересах всего ордена. В данном случае он наверняка уже состряпал мысленный уговор, что на Еве женился Стефан Мирославов, а точнее, Георгий Петров и этот брак не имеет никакого касательства к духовному лицу — отцу Джузеппе Павану. Не забывайте также, что брак у них гражданский — сиречь не ниспосланный богом. Уверяю вас, я не напрасно провел время в библиотеке: успел кое-что вкусить от иезуитской морали.

— Хорошо, будь по-вашему, — усмехнулся Ковачев. — Тогда начнем с другого конца… Вот так: зачем вы, товарищ Петров, представляясь по телефону, называетесь фамилиями, которые начинаются с корня «христ»? Христакиев, Христодоров, Христев, Христофоров и так далее. Звоня вашим агентам, вы служите Иисусу Христу? Или призываете оного полюбоваться на деяния ваши? Неужели все это — во имя Христа, во исполнение вашего любимого лозунга: «Ад майорем деи глориам» — «Для вящей славы господней»?..

СЕДЬМАЯ ЧАША

КОКТЕЙЛЬ-ПАРТИ В ПЯТНИЦУ

1

Как и следовало ожидать, первым приехал Жилков. Из окна дачи Георгию Даракчиеву был хорошо виден подкативший к воротам новенький «таунус». Дамян Жилков вылез, смахнул со стекла несуществующую пылинку, нажал на крыло, пробуя упругость амортизаторов…

Конечно, гостей встречают у ворот, однако владелец особняка лишь спустился на первый этаж, в просторную прихожую.

Жилков проговорил с раболепной улыбкой:

— Добрый день, хозяин. Как поживаете?

Даракчиев не стал торопиться с ответом, критически разглядывая гостя. Возраст — около тридцати. Рост выше среднего, в плечах косая сажень, похож на борца или боксера — правда, слишком располневшего. Шикарный костюм с блестками выглядел на Жилкове несуразно. «Для выработки хорошего вкуса нужны минимум два поколения», — подумал хозяин и соблаговолил наконец кивнуть.

— Вы правильно сориентировались, приехав первым, — произнес он холодно, обращаясь к гостю на «вы»: он, Даракчиев, не ровня этому низколобому. — Садитесь, надо поговорить.

Уловив в тоне металлические нотки, Жилков заметно подобрался.

— Удалось встретиться с Вернером Шомбергом?

— Удалось, а как же, — закивал Жилков. — Встретился. И все уладил. Вот, получите.

Он вытащил из кармана толстую пачку денег. Даракчиев, взяв, небрежно сунул ее в ящик старинного буфета. Задвинув ящик, повернул ключ и положил его в карман. Гость зорко следил за движениями хозяина.

— Даже не пересчитали?

— Какой смысл, Жилков? Конечно, вы мошенник, но вряд ли посмеете обсчитать меня хотя бы на стотинку. А теперь должен вам сказать, что на сей раз вы не получите вознаграждения.

— Почему это? — воскликнул Жилков. — Я же все как надо сделал!

— Взгляните. — Хозяин протянул ему фотоснимок. — Ну, что вы теперь запоете?

«Вот сволочь, накрыл-таки меня, — подумал Жилков со смешанным чувством злости и восхищения. — Подослал кого-то из своих, пустил по следу. Помнится, шмыгнул мимо какой-то драндулет, однако кто ж мог подумать…»

— Да, это мы с Шомбергом, — сказал он — Меняли вот колесо на его машине…

— Вы ослушались приказа, Жилков! Я приказал ехать к Шомбергу на старой колымаге вашего зятя. А вы понеслись на чем? — Даракчиев ткнул пальцем в фотографию. — На новеньком своем «таунусе»? Этак ведь недолго и до беды, да еще и какой беды!

Гость виновато опустил глаза.

— Извините, не удержался…

— Эта промашка обойдется вам в триста левов плюс сто долларов. И предупреждаю: в другой раз за такие штучки вам не поздоровится… Впрочем… — Тут он задумался, как бы колеблясь. — Впрочем, у вас еще есть шанс заполучить провороненные левы и доллары…

— Да я в лепешку разобьюсь! — рявкнул Жилков.

— Спокойно! Речь идет об одной услуге лично для меня. Суть ее в том, что нынче вечером вы должны всерьез заняться Бебой.

— Кем? Бебой? — изумился гость. — Но ведь вы сами… с ней… А, хотите, значит, дать ей от ворот поворот?

— Я не выразился бы столь вульгарно, но в общих чертах все обстоит именно так. Короче: когда я как бы случайно войду в спальню, я должен застать Бебу в ваших объятиях.

Дамян Жилков погрузился в размышления. На грубом его лице нельзя было прочесть ничего, кроме растерянности.

— Ладно, попробую, — сказал он наконец угрюмо. — Да, чуть не забыл. Муж-то ее сегодня после обеда ошивался возле вашей дачи.

— Коста Даргов? Откуда вы знаете?

— А мне корчмарь сказал, бай Мито. Я заскакивал к нему около четырех. Когда он мне ненароком сболтнул про Даргова, я забеспокоился. Не для того он потащился на окраину Софии, чтобы подышать свежим воздухом. Знаю я Косту…

— И я его достаточно знаю. Даргов из тех простофиль, которые всю жизнь носят огромные ветвистые рога. Таких описал еще Достоевский. — Он махнул рукой. — Достоевский! И не спрашивайте меня, кто такой Достоевский… Это вам не участковый милиционер. Чего беспокоиться, Жилков? Какое нам дело, где теперь находится муж Бебы. Заурядный подлец и подхалим. К тому же и он у меня на крепком крючке, никому слова не пикнет. Ладно, покончим с этим. Есть еще поручение. Когда придет Паликаров, скажите ему от моего имени, чтобы он вычеркнул Лени, новую девушку, из своего списка. Отныне эта золотая рыбка будет плавать в моих водах.

Жилков ухмыльнулся и сказал с завистью:

— Хватка у вас по этой части орлиная. Своего не упустите нипочем…

— Скоро придут гости, — оборвал эти излияния Георгий Даракчиев. — Ступайте на кухню. Я там приготовил разной дребедени — вымойте руки, нарежьте все, разложите по тарелкам. И, ради бога, режьте хлеб тонкими кусочками, не кромсайте ломтей, как в деревне.

2

Когда звонок известил о приходе нового гостя, Даракчиев сошел по ступенькам веранды и зашагал к воротам, где стоял пожилой, жалкого вида человечек. Он казался олицетворением серости — усталое лицо, мятые костюм и галстук, застиранная рубашка, пыльная обувь. Человек тревожно озирался, будто раздумывал, не уйти ли ему.