Седьмая чаша (сборник)

Заснул он в первом часу ночи. Спал неспокойно, с кошмарными видениями. То падал и падал вертолет с заглохшим двигателем, то возникало на фоне скалы обезображенное до неузнаваемости лицо.

17 октября, четверг

Утром, вымывшись до пояса ледяной родниковой водой, они плотно позавтракали в ресторане. На сей раз бай Янко потчевал их блюдом под названием «попара» [5] . Да и как ему было не расстараться! Столичные киношники разрекламируют теперь не только курорт, но и его, Янко, отель-ресторан. Кому не приятна популярность?

5

Попара — вид тюри, кусочки свежего хлеба, размоченные в горячем молоке.

После завтрака Лилков отправился за Иваном: нельзя, дескать, уехать, не простившись с таким человеком. Тот не замедлил явиться, польщенный их вниманием.

Едва Бурский завел разговор о вертолетах, как стало ясно, что не ошиблись ни они, ни покойный Кандиларов.

— Ну и времечко наступает! — проговорил Иван. — За полмесяца в нашем глухом углу два вертолета явились. Раньше я годами их не видал — не удостаивали нас такой чести. И что интересно: пролетали они в одно и то же время. Наверно, подумал я вчера, новую вертолетную линию открыли. Была же когда-то такая — в Пампорово летали, но только зимой, и восточнее держались, над речкой… Вчера же посмотрел я на этого жука жужжащего… Постойте! Сдается мне, и вчера, и в прошлый раз один и тот же был вертолет. У него пятнышко такое оранжевое, слева, на хвосте! И пилот вроде бы похож — лицо видно было, он низко летел!..

«Да он же гений наблюдательности! — восхищенно подумал об Иване Бурский. — Надо же — пилота разглядел! Работай он у нас — цены бы ему не было…»

Полковник принял Бурского незамедлительно. Кажется, его тоже волновал результат эксперимента с вертолетом.

— Куда вы там запропастились, ребятки, почему вчера или утром сегодня не позвонили? Я уж начал беспокоиться, не случилось ли чего…

Майор объяснил, что из Старой Церкви звонить было неудобно; из Пловдива он тоже пытался связаться, да телефон полковника был занят, а они спешили вернуться в Софию.

После подробного доклада Бурский поделился своими сомнениями. Спросил, взламывать дачу сейчас или приехать вторично. Цветанов ценил искренность своих помощников. Любую работу, выполняемую формально, считал каторгой.

— Я понимаю твое состояние, Траян, — сказал полковник. — Не взломали замок, не ворвались как разбойники на дачу без санкции прокурора — все это абсолютно правильно. Но что может произойти на необитаемой даче за полдня, даже за день? Скажи, а сколько времени надо, чтобы туда добраться?

— Около двух с половиной часов.

— Пустяки. А сколько дней прошло с тех пор, как Кандиларов засек вертолет? Двадцать. И ты надеешься обнаружить какие-то следы? Полагаешь, что тот, кто их оставил (если оставил, а не замел своевременно, двумя неделями раньше), теперь, в нашу честь, непременно вернется на дачу. Зачем? Чтобы уничтожить эти следы? Кто пойдет на такой риск? А кроме того, откуда он узнает, что вы были там и проявили интерес к даче? Этот ваш местный — сторож Иван — предупрежден, что надо молчать?

— Киношники разве предупреждают?

— Та-а-ак… Допустим, версия с запиской принята. Версия с дачей тоже. Но зачем проникать внутрь дачи? Погоди, там ведь меняли обои, так?

— Кто его знает. Ивану говорили, что меняли.

— Прекрасно. Вот и убедились бы, заглянув в окна, меняли или нет.

— Да на окнах ставни! И закрываются они изнутри. К тому же дачу мы осматривали вместе со сторожем, как без него обойдешься… Но хоть теперь вы согласны, что надо осмотреть дачу изнутри? Одно дело, когда люди занимаются трубами, и совсем другое — когда трупами!

— Как думаешь, почему убили Кандиларова? Ради денег, которые он взял с собой на курорт? Ради сверхточных японских часов? Хоть он и был рядовым чиновником, но, кажется, имел немалые средства, если судить по его апартаментам.

— И я об этом думал, когда искал мотивы убийства. Однако даже сама формулировка — «Убийство с ограблением» — предполагает сначала убийство, а затем уже ограбление. Такова логика: убивают, чтобы ограбить. Здесь — иное. Время идет, Кандиларова где-то прячут, он исхитряется написать записку. Почему? Зачем? Потом его убивают. Да, его грабят — до или после убийства. Заодно, так сказать, чтобы добро не пропадало… А причина, как я понимаю, другая, не с целью ограбления.

— Вот слушал я тебя и думал. Владелец дачи — Бангеев…

— Цвятко Бангеев.

— Та-а-ак, фамилия достаточно характерная, редкая. Найти будет легко. Допустим, найдется. И что может выясниться после знакомства с ним?

— Прошлой ночью я ломал голову и над этим. Прорисовываются три возможности. Первая — он убийца или замешан в убийстве. Вторая — ничего общего не имеет с преступлением, и «братья» действительно клеили и ремонтировали. Третья — он их нанял для работы на даче, дал ключи, а они кроме обусловленного договором сварганили темное дельце. Совершили убийство. Для себя, так сказать, не ставя хозяина в известность.

— В любом случае будем выходить на след Цвятко Бангеева, — подытожил полковник. — Синий «москвич», «АВС» и все прочее. Любопытно, что он за птица.

— Товарищ полковник, — спросил напоследок Бурский, — а каково ваше решение относительно дачи?

— Вижу, не терпится тебе туда проникнуть, словно джинну обратно в бутылку. Послушай, это будет не раньше, чем мы получим разрешение прокурора. И самолично там не фантазируй. Договорились?

18 октября, пятница

Пока ехали в Пловдив, Бурский колебался, звать с собою Лилкова или действовать на сей раз официально. Полковник ничего не знал о приятеле Бурского. Стоило заикнуться на сей счет — пришлось бы выложить правду о его миссии «сценариста», а Цветанов ох как не любил самодеятельности. Вот и приходилось искать правильный ответ в одиночку. Именно в одиночку, потому что Шатев выяснял в Софии личность Бангеева, а Тодорчев да бай Минчо вряд ли помогли бы Бурскому «просчитать» тактику дальнейших действий.

Пока они толкались позавчера возле дачи, кинематографическую легенду еще как-то можно было оправдать. Но теперь пора, кажется, показать удостоверение. Другого пути нет. Какие уж тут киношники, если предстоят и обыски, и изымания вещественных доказательств в присутствии понятых, и допросы.

Прокурор — молоденький паренек — доводы Бурского выслушал с нескрываемым интересом и без проволочек дал санкцию на обыск. Что ж, нет худа без добра: можно было официально предупредить Ивана, чтобы молчал о том, что происходит на даче. Вот только не сообщил бы сторож Бангееву, что им интересуется следователь… Чудесному превращению Бурского из режиссера в следователя Иван, кажется, не удивился, только в конце разговора, намекая на позавчерашнюю встречу, обронил хитрую фразу насчет каких-то спортивного вида мужчин, которые иногда чуть-чуть подергивают плечом. Он явно давал понять, что заметил пистолет, который Бурский носил под мышкой, и Траян еще раз восхитился дьявольской наблюдательностью сторожа.