Седьмая свеча

Вскоре в жизни Глеба появилась Ольга, а деликатный Степан так и не спросил о причинах столь резкого поворота в судьбе друга. Само собой разумеется, он был на свадьбе свидетелем со стороны жениха. Так что особых причин мстить или затаить злобу у Степана не было. Глеб считал его немного шумным, шебутным, но не подлым. Хотя, с другой стороны, именно загадочная записка Степана вынудила его приехать в село, именно его машина стояла на кладбище. Глеб чувствовал, что разгадка где-то рядом, но сильная головная боль из-за полученного удара не давала полностью сосредоточиться.

«Как бы не было сотрясения мозга, — подумал он, — но в таких случаях обычно тошнит». И тут же почувствовал легкую тошноту. Он стоял на кладбище, перед могилой тещи, и думал о том, что завтра исполняется девять дней со дня ее смерти, а поминок, по всей видимости, не будет: Оля в больнице, а он, возможно, окажется в КПЗ, в лучшем случае — дома, на подписке о невыезде. Впрочем, Оля уже ходит, и она не усидит в больнице, а примчится сюда и все устроит. Степан ей поможет. Снова Степан? Прочь эти мысли, ему надо думать, как отсюда побыстрее выбраться. Позади него хрустнула ветка. Он вздрогнул и медленно, всем туловищем, по-волчьи обернулся назад. Он был готов увидеть воскресшую Маню, покойную тещу, милицию, Степана, но все оказалось прозаичнее — это была сестра соседа, живущего напротив, Василия. «Ее зовут… Да какого черта! Не важно, как ее зовут», — подумал он. Она стояла в двух шагах от него, в темной кожаной куртке, темно-синих джинсах, мощных кроссовках и внимательно его рассматривала. Угловатая, в прыщах и с темной растительностью на лице.

— Здравствуйте! — поздоровалась она.

— Здравствуйте! — откликнулся он.

— А у вас дома сгорела баня, дотла сгорела, — сообщила она.

— Это не у меня дома, а у тещи, покойной тещи… — возразил он.

— Вы же наследники, — пожала она плечами.

— Но не я, а жена. — Глеб почему-то счел необходимым отмежеваться от наследства тещи.

— Да я об этом и говорю. Вот Ольке подфартило! — согласилась она.

«Почему смерть матери — фарт для дочери? — подумал Глеб, глядя на девушку. — Ей лет двадцать, самое большее двадцать один. Ее портят излишняя волосатость и фигура-нескладуха. Словом, у нее пока есть только свежесть молодости, которая вскоре испарится, и она пополнит ряды одиноких озлобленных женщин».

— А я вашу книгу берегу, читаю только сама, — серьезно сообщила она.

Глеб не сразу сообразил, что речь идет о его монографии, посвященной современным методам психоанализа и роли сновидений в диагностике патологических проявлений человеческой психики. Книга была издана год тому назад на собственные средства тысячным тиражом и должна была стать плацдармом для докторской диссертации. Из этого тиража взяли на реализацию по пять экземпляров магазины «Академкнига» и «Наукова думка». Полгода назад он потерял надежду, что и эти десять книжек найдут своего благодарного читателя. Получилось почти как у Кафки. Когда тот опубликовал свою первую книгу, через некоторое время задался вопросом: десять книг купил он сам, а кто же купил одиннадцатую? За полгода было куплено три книги Глеба и раздарено им более пятидесяти экземпляров. Поняв, что дарить у него получается гораздо лучше, чем продавать, он поставил перед собой задачу раздать как можно больше книг, чтобы освободить полностью забитые ими кладовку и антресоли. Возможно, в один из его прошлых приездов эта девушка попалась у него на пути и он «осчастливил» ее своим творением.

— Ну и как? — без интереса спросил он, с горечью вспоминая о затраченных времени и средствах на подготовку докторской. «Какая там докторская? — подумал он. — Теперь как бы в тюрьму не загреметь!»

— Очень, очень интересно! — с жаром воскликнула девица. — Особенно о снах. Я даже их записываю и раскладываю по полочкам по вашему способу, сразу все встает на свои места.

— Я рад, что хоть кому-то смог угодить, — иронично сказал Глеб.

— Нет, правда, мне очень нравится, как вы пишете… Может, у вас есть еще что-нибудь похожее почитать?

— Есть, конечно, но для этого мне необходимо добраться домой, — сказал Глеб, и в его душе вдруг затеплилась надежда. — Понимаете, у меня машина забарахлила… — и осекся, глядя девушке в глаза.

Они смеялись над ним, беззастенчиво, открыто. «Она не простушка, она лицемерка, — подумал он. — Все или почти все поняла по моему виду и даже не интересуется, где это я вымазался в крови по самые уши».

— Да, я видела вашу машину. Стоит у двора бабы Ульяны. Такая красивая машина! Большая. Люди там бегают с ведрами, могут поцарапать — отогнать в сторону надо. А вы, как я погляжу, ушиблись — весь в крови. Наверное, теперь вам опасно и за руль садиться, даже если кто-нибудь и пригонит ее сюда? — Она устремила на него свой уже ничего не выражающий взгляд — глаза у нее были черные как ночь.

— Да нет, пустяки. Никаких проблем, — торопливо заверил ее Глеб и, приняв условия игры, спросил, уже догадываясь об ответе: — А кто ее сможет сюда пригнать?

— Я. Видели, у брата похожая, только очень старая. Он мне доверяет ездить по селу. Мне нравится. Может, заработаю когда-нибудь много денег, получу права и куплю машину. Только маленькую. Такой много бензина требуется.

— Вот смотри, — Глеб по-свойски перешел на «ты». — Подойдешь к машине, нажмешь на эту кнопочку, замки откроются, а этот ключ вставишь в замок зажигания. Там три педали…

— Знаю, знаю, — прервала она его. — Ну все, я пошла, пока ей все бока не пообтесали ведрами. — Схватила ключи и быстрым шагом устремилась вглубь кладбища.

«Она неплохая девчонка, — подумал Глеб. — Что-то знает, зараза, смеется в глаза, а играет простушку. Ну и Бог с ней, скорее бы пригнала машину».

Через полчаса его мысли текли уже в противоположном направлении: «Какой же я дурак! Доверил ключи от автомобиля почти незнакомой девчонке. Здесь ехать от силы пять минут, наверное, влипла в какую-то историю, а время идет, и до трассы пешком идти километров семь, да и не пойдешь в таком виде по дороге, а окольных путей я не знаю».

Но тут послышался ровный шум двигателя, и его БМВ, ловко объезжая неровности грунта, заехала прямо на кладбище. Глеб на мгновение почувствовал укол ревности от того, что его «ласточка» слушается чужого водителя. Девушка вышла из машины и протянула ему синюю болоньевую куртку.

— Вот, возьмите. Для вас взяла, она старая, и брат ее не хватится.

Она открыла багажник и достала двухлитровую бутылку с водой, брусочек цветочного мыла в обертке и чистое льняное полотенце. Глеб был готов кинуться к ней и расцеловать. С ее помощью он привел себя в порядок.

— Спасибо, э-э-э… — вспомнил, что не знает, как ее зовут.

— Галя. Меня зовут Галя. Я выведу машину на трассу, а вы пока отдохните на заднем сиденье, а там сами поедете.

— Почему так? Случилось что? — с нервной дрожью в голосе, похолодев, спросил Глеб.

— Нет. Ничего. Это чтобы не видели вас соседи. Машина что? Ее мог кто-нибудь другой пригнать или брали покататься. Меня никто не видел, когда я садилась в машину. Поэтому и задержалась — ловила момент.

— Просто детектив какой-то, шпионские страсти, — пробурчал Глеб, послушно растянувшись на заднем сиденье.

Галя, как все начинающие, сильно газанула, трогаясь с места, а затем осторожно выехала на дорогу.

Глава 19

Когда Глеб приехал домой, он первым делом позвонил Степану. Всегда улыбчивая Зоя, секретарь Степана, сразу узнала его по голосу и сообщила, что у того важное совещание, он не может подойти к телефону, а в его ближайших планах срочно выехать в Винницу. Пообещала сразу связаться по телефону, когда тот освободится.

«Наверное, мне этого придется очень-очень долго ждать», — поделился он с собой своим же умозаключением. Потом решил проверить одно предположение, возникшее у него, когда возвращался домой. Голоса, которые его пугали, возникали только в двух местах его просторной трехкомнатной квартиры: в гостиной и кухне. Начал с кухни — выгрузил всю посуду на пол, соорудив гремящие, шевелящиеся металлизированные кучи, но ничего не нашел. Отодвинул кухонные тумбы, снял навесные шкафы — ничего.