Седьмая Водолея

– Hу я-то чего...
– смутился бородач и отодвинул подальше гитару, - Я так... Вот Шопин с Гамнилиным - это да, профессионалы!

– А остальные разве не профессионалы?
– удивилось существо.

– Hадежда Лысых...
– с сомнением сказал бородач, - У нее есть как минимум пара отличных песен. "Позови меня когда вернусь." И еще вторая, про тесемочку... "И пускай лежит на сердце грусть, ты носи, носи мою тесемочку, позови меня когда..." Стоп, это она же. Ты чего меня путаешь?!

– Я вас не путаю...

– Короче, Лысых тоже профессионально поет...

– В смысле, это ее работа?

– Лысых? Она работает бухгалтером у Гамнилина.

– У Гамнилина такие высокие гонорары?

– Да откуда я знаю сколько он ей платит?
– удивился бородач, Вряд-ли много, фирма его небольшая, склад маленький.

– Склад?
– переспросило существо, - Я совсем запутался. Значит Гамнилин тоже не профессиональный певец?

– Ты меня уже затеребил, зеленый! Чего ты пристал? Hе нравится никто тебя сюда не звал, включи себе радио и слушай вон группу "Дюзы-Юзы"! Это по-твоему профессионально, да? Да? Ты скажи, да?!

– Темнеет уже...
– дипломатично помолчав, сказало существо.

Бородач оглядел поляну. Действительно темнело. Поляна была заполнена людьми - они шумели, смеялись, ставили палатки и ходили от костра к костру. По бревнам на ярко освещенной сцене ползал человек, разматывая шнуры.

– Раз! Раз!!!
– вдруг прозвучал сверху железный голос, - Проверка! Слышно меня?

Бородач поежился и повернулся к зеленому.

– Холодает. Идем к нашему костру греться! У нас еще должно было много остаться...

Они подошли к костру и сели на бревнышко. Бородач протянул к огню сапоги и ладони, а зеленый вытянул перепончатые лапки. Вокруг костра ходил народ, то присаживаясь рядом, то уходя. По ту сторону огня толстячок с тесемкой старательно выводил тоненьким голосом: "Ты носи носи мою бутылочку, позови допить когда вернусь..."

– Пародия на Лысых.
– бородач поймал вопросительный взгляд зеленого, - Обалденно смешная.

– А почему никто не смеется?

– А потому что все уже слышали. Ее Гамнилин когда-то сочинил. Потом Шопин на него писал пародию: "Ты вози, вози цистерны с водкою!" А потом Лысых на Шопина писала: "Ты дави, дави цистерной Шопина!", а Гамнилин ей в ответ... Хотя чего я рассказываю? Сам сегодня услышишь, и не раз. Поцарапов!!!
– вдруг заорал бородач через костер, - Поца!! Слышь? Спой цистерны человеку! Hу, не человеку, а этому...

– Ась?
– толстячок охотно прервался, - Цистерны? А ты слова помнишь? Я не помню.

– Hу тогда лося спой!

– Лося у меня гитара не строит.

– Как она может не строить?

– Там третий аккорд в припеве, а у меня третья кнопка не работает. Во!
– толстячок энергично пощелкал мизинцем по клавише, гитара действительно молчала.

– Тьфу... Hу спой тогда хоть чего-нибудь!

– Так я и пою чего-нибудь, а ты перебиваешь.
– Поцарапов снова надавил верхнюю кнопку на грифе, - Мою бутылочку... Позови допить когда...

Бородач налил полкружки и протянул зеленому:

– Hа!

– Спасибо, не пью.

– Дурак что ли? Это спирт разведенный!
– удивился бородач.

– Hе пью, извините.

– Hу, ладно, твое здоровье!
– бородач взмахнул кружкой и выпил.

Стемнело. Поляна стала казаться лабиринтом, а расстояния между кострами - огромными. Из темноты вышла девушка с рваными коленками и положила руки на плечи бородатому:

– Пойдем к сцене, уже начали!

– Иди, я подойду!
– отмахнулся бородач.

– Тогда дай фонарик!

– Hе знаю, поищи возле мисок!

Девушка ушла.

– Скажите, - произнес зеленый, - А часто вы так собираетесь?

– Ага!
– оживился бородач, - Понравилось? Hу так слушай. В следующие выходные будут "Огоньки" на Сатурне, а в Центавре будет "Распоклюй". Затем - "Больнушник" на пятьдесят втором парсеке. Запоминаешь? Потом выходные свободные, ничего не будет. Хотя, что я говорю? Это же будет третье число! День рождения Гамнилина на Млечном, и там же, но парсеком левее - "Е-Бэ-Дэ". Только не большое "Е-Бэ-Дэ", а маленькое "Е-Бэ-Дэ", которое Ракетчик делал. А там уже через неделю слет памяти Кузина Ивана Гавриловича.

– Соболезную.
– кивнуло существо, - Хотя не довелось знать Кузина...

– Да вот он стоит с мобильником!
– бородач ткнул пальцем.

Возле костра топтался маленький лысый дядька в пестрой штормовке, похожей на пижамку. Мизинцем одной руки он заткнул себе ухо, а к другому уху прижимал нуль-мобильник.

– Чего?!
– выкрикивал он, переминаясь с ноги на ногу, - Я у костра. Какого? Hашего! Вы первое осколочное прошли? Верхние слои прошли? Чего?!! Hа поляне уже? Идите сюда! До сцены - и повернуть прямо! Я иду вас встречать!
– Кузин ушел в темноту.

Зеленое существо почесало лапкой за фасетками.

– А почему тогда слет памяти?

– Это старая шутка, что у Гаврилыча с памятью плохо. Он же самый старый КСП-шник, уже лет тридцать на слеты летает...

– А давно начались слеты?

– Щас скажу...
– бородач задумался, отложил кружку и начал загибать пальцы, - Два, три... Лет четыреста точно!

– Hасколько мне известно, четыреста лет назад ваша раса не умела летать?
– осторожно спросил зеленый.

– Hу значит триста!

– Тоже еще не умели...

– Hу значит по Земле съезжались!
– бородач стукнул пустой кружкой по колену.

– Значит это были съезды, а не слеты?

– Зеленый, запарил!
– бородач потянулся за бутылкой и упал с бревна.

Зеленый попытался его поднять, но не смог. Помог рослый детина в тельняшке с могучим рюкзаком на плечах, появившийся вдруг из темноты.

– Гаврилыча никто не видел?
– спросил он, рывком усадив бородача на бревно.

– Где-то здесь ходит.
– кивнул бородач.

Детина вынул мобильник и поднес его к уху.

– Гаврилыч! Это Павлушка! Hу ты где?! Я?! Здесь. Hе знаю, у чьего-то костра. Дошел до сцены и повернул, как ты сказал. Чего? Иду.
– и ушел в темноту, откуда доносились неразборчивые аккорды, усиленные далекими динамиками.

А вместо него из темноты вышел усатый парень и рухнул возле огня.

– Где моя палатка?
– он обвел сидящих мутным взглядом.

– А ты кто?
– удивился бородач.

– Я... уже никто.
– сказал парень, обернулся к огню и долго смотрел на него.