Седьмая жена инквизитора

В глазах Кайи мелькнули лукавые золотые искры.

— Ты знаешь, то, о чем ты говорил утром… — я напрягся, понимая, что непринужденный разговор сейчас может вырулить в такую сторону, что мне останется только сгореть со стыда. Но Кайе тоже было неловко и неудобно — и за этой неловкостью и неудобством я увидел искренность и тепло. Увидел и испугался, что смогу разрушить их неосторожным словом.

— Я не отказываюсь от сказанного, — ответил я, стараясь скрыть волнение за непринужденностью светского спокойствия. Джентльмен всегда хранит ровное состояние духа. Кайя улыбнулась.

— Тогда честность за честность. Я тоже не хотела бы разрывать наш контракт. Не знаю, влюбленность это или любовь, но мне с тобой очень хорошо, — ее переносицу прочертила морщинка, и Кайя серьезно сказала: — Пусть это будет на год… ну потому, что мы можем и не победить. Но пусть это будет.

Я протянул руку через стол, осторожно сжал ее пальцы — Кайя дрогнула всем телом, словно олененок, который услышал странный шум в чаще и готов был прянуть в сторону.

— Мы победим, — твердо, не допуская в голос даже капли сомнения, произнес я. — Веришь?

Она посмотрела на меня так, что сразу стало ясно: вопрос был бессмысленным. Кивнула.

— Тогда давай наряжать нашу елку, — улыбнулся я. — Давно этого не делал.

Закончив завтракать, мы прошли в гостиную: елку уже освободили от веревок, поставили на крестовину, и она встряхнула ветвями, распушилась, наполнив дом свежим запахом леса, снега и хвои. Потом, когда праздники кончатся, и игрушки снимут, в елку запустят оживляющее заклинание и увезут в лес: там лесник аккуратно посадит ее на прежнее место, елка прирастет к корню и будет спокойно качать на ветвях белок и птиц до следующего нового года. Уильям принес из кладовой большой ящик с игрушками и сообщил:

— Вот с этими птичками на прищепках вы, милорд, играли в детстве. Почти откусили одной голову, ваша матушка едва не лишилась чувств.

Стеклянный снегирь в складках ваты казался живым — от него веяло теплом и нежностью далеких лет, когда мы с сестрами сбегали по лестнице к отцу, который вынимал игрушки, и утопали в радостном предвкушении настоящего чуда.

— Вы ведь этого не видели, — улыбнулся я. Кайя вынула снегиря из ватного гнезда и осторожно закрепила на ветке. В стеклянном тельце шевельнулось старое заклинание: снегирь встрепенулся, важно надул алую грудь и снова замер. Евтей, который наблюдал за нами из своей корзины возле камина, сощурил золотые глаза и сказал:

— Нет, эту птицу точно надо разъяснить, как следует. Ишь!

— Совершенно верно, милорд, не видел, — с достоинством ответил Уильям. — Вы наняли меня после того, как переехали в Синие пески. Но мне об этом рассказывала Сарра, ваша прежняя кухарка. Она перешла сюда из дома вашего покойного отца.

Я кивнул, и дворецкий направился к лестнице на второй этаж. Евтей все-таки выбрался из корзины, прошел к елке и распушился так, что сделался похож на большой меховой шар — вот бы его тоже повесить на елку, чтобы управлял домом с высоты.

— Главное украшение дома не стекляшки с магией! — с деловитым видом сообщил Евтей и с урчанием потянулся. — Главное украшение дома это сытый и веселый кот и никаких псин, которые его пугают. Но если вам надо вот это вот все, то ладно. Играйте, дети.

— Какая важность! — рассмеялась Кайя, подхватила кота на руки и принялась тискать, гладить, жать и качать. Тот фыркал, мявкал, пушился, но было видно, что Евтей доволен. — А ну-ка, мы ее с тебя собьем!

— Пусти, пусти, мне из-за тебя теперь перелизываться, — кот вывернулся из рук Кайи, но наводить красоту не стал: прошел к ящику и заглянул внутрь. — Золотые шары это можно, это я люблю. Вот этот большой снизу вешайте, я буду на нем качаться.

— Даже не вздумай, — сурово ответил я и повесил шар так, чтобы до него не добрались котовьи лапы. Евтей одарил меня тем взором, который четко советовал: признай свою вину, принеси творога, и тогда тебя, может быть, простят.

— А у нас были такие орехи! — Кайя вынула гирлянду: на серебряную нить были нанизаны орешки и желуди. Когда их размещали на ветках, то заклинание оживало, и вечером, когда становилось темнее, они начинали светиться ровным мягким огнем. Уильям принес еще одну коробку. Постепенно на ветви поднялись яблоки и свечи, солдатики и принцессы, шары и сосульки. Евтей крутился под ногами, щурился на елку, прикидывая, как бы добраться до особо примечательных игрушек, а затем вынул из ящика шар, украшенный птичьими перьями, и с мурканьем принялся катать его по паркету. Я забрал шар, не дожидаясь его превращения в осколки, и Евтей печально вздохнул:

— Вот мое бедное котское житье. Даже игрушечку понюхать не дают.

Из столовой выглянула Эмма — в руках у нее была тарелка, и кот мигом забыл про все печали. Он бросился к кухарке так, что едва не свалил меня с Кайей в опустевший ящик, замурчал, заурчал и воскликнул:

— Есть, есть еще на свете добрые, приличные люди, которые не жалеют котиньке харчей!

— Кушайте, ваша милость, я там вам мясца положила, — сказала Эмма и, когда кот с грохотом и топотом ускакал на кухню, показала мне тарелку и сообщила: — Я нашла, милорд. Это она. Никто не знает.

Я кивнул, и Эмма ушла. Кайя посмотрела по сторонам, убедилась, что мы в гостиной одни и едва слышным шепотом спросила:

— Что это?

— Тарелка на старых чарах, — ответил я. — Она нам пригодится.

Кайя кивнула и уже громче и непринужденнее сказала:

— Мы с Мией всегда мечтали о таких принцессах.

Игрушки и правда были хороши: стеклянные принцессы были похожи на хрупкие колокольчики в своих светлых бальных платьях. Вот одна из них качнулась и плавно закружилась на еловой ветке под неслышную музыку. К ней присоединилась вторая, и вскоре все принцессы танцевали. Кажется, я даже услышал мелодию — легкую, воздушную, светлую.

— Мои сестры тоже их любили, — я вспомнил, как купил этих принцесс с первой премии за поимку особо опасной ведьмы как раз перед новым годом, и Джиллиан восторженно танцевала под елкой, не сводя глаз с хрупкого волшебства. А в гостиной горели свечи, и наш маленький мир казался одновременно хрупким и несокрушимым.

— Помнится, ты говорил, что готовишь какой-то сюрприз для моих родителей? — небрежно поинтересовалась Кайя. Я усмехнулся: после выступления моей тещи за обедом по поводу подарков без сюрприза никак нельзя было обойтись.

— Это даже не сюрприз. Просто такой легонький щелчок по носу в качестве воспитания, — ответил я. — Кстати, семья Линдмарк приглашает нас с тобой на бал. Общество у них изысканное, но не заносчивое, там всегда очень мило и по-семейному. Пойдем?

Лицо Кайи озарилось улыбкой, и я вдруг подумал, что прежде она никогда не была на балах. На праздниках, новогодних танцах, посиделках — но не на том, что называется громким словом “бал”. У нее загорелись глаза: я представил ту счастливую суету, которая начнется в доме, когда она станет готовиться к празднику, и на душе сделалось тепло.