Седьмой рыцарь

А Хаториан улыбался теперь уже во весь рот, похоже, ее смущение его только веселило.

– Есть хочешь?
– вдруг спросил, делая большие круглые глаза.

В этот момент он казался беззаботным мальчишкой. И не скажешь, что великий король, которому Бог знает, сколько лет. Да еще к тому же дракон. Семиголовый. Виль невольно прыснула в ответ, куда-то исчезли, забылись опасения перед неизвестностью. Они вместе, значит, ничего не страшно.

А есть, оказывается, хотелось просто жутко. Кивнула, сглотнув голодную слюну. При мысли о еде глаза разгорелись, а предательский желудок тут же заявил о себе урчанием.

– О-о... Ни дать ни взять, голодный дракон, - пробормотал Хаториан, глядя на нее, а глаза лучились весельем.

И потянул за за руку в сторону скал.

– А куда мы идем?
– пролепетала Виль, которой вдруг снова стало тревожно.

– Это рядом. Нам должны были оставить корзину с едой, - ответил он, направляясь к темной пасти пещеры.

Сейчас, когда выдохся тот запал, на котором она держалась, пережитые потрясения начали давать себя знать. Идти приходилось по камням, и Виль остро почувствовала, что босая. Но стоило ей споткнуться и зашипеть, когда острый камешек впился в подошву, как он сразу подхватил ее на руки и в следующую секунду они уже были внутри.

Там вовсе не было темно. То ли магия, то ли лунный свет, проникавший сквозь трещины в скалах наполнял полость пещеры тем же молочно - голубым свечением.

– Прости, как-то не подумал об этом, - с досадой проговорил мужчина.
– Дай, я посмотрю.

Но смотрел он при этом ей в глаза и из рук выпускать как будто и не собирался. Так ведь и ей вовсе не хотелось, чтобы он отпускал. Виль покрепче обняла его за шею одной рукой, а второй коснулась его груди:

– Все хорошо, там ничего страшного.

Но тонкая льняная рубаха под под пальцами нисколько не скрывала жара его тела. Ей даже показалось в тот момент, что сердце мужчины заколотилось, словно хотело прыгнуть ей в ладонь. Хаториан вздрогнул, резко выдохнув, и замер, а Виль застыла, глядя на него, как завороженная птичка.

– Все равно надо посмотреть, - все же выговорил он, но теперь голос звучал низко и снова вибрировал, словно гладил ее изнутри.

И понес куда-то в угол. Виль скоро поняла почему, пол пещеры в том месте был песчаный. Мягкий на ощупь светлый песок, он на мгновение напомнил Виль прибрежный песочек на островах. Хаториан бережно усадил ее на пол.

– Покажи, - проговорил повелительно.

А ей почему-то хотелось спрятать от него свои голые ноги под платьем.

– Не дури, Виль, покажи, - и отодвигая тонкий беленый лен, взял в ладонь обе ее ступни.
– Посмотрим, что тут у нас?

И стал легко касаясь водить рукой по своду стопы и голым пальцам, заставляя ежиться от щекотки. Ее ноги казались игрушками в его больших ладонях. Виль вздрогнула, вспоминая, что так было уже однажды.

И опять эти мурашки...

– Ну конечно, и поцарапались, и ушибла пальчики, - низко рокотал его голос, глаза тлели искорками.
– Сейчас полечим.

То, что он сделал, вовсе лишило ее дыхания. Легонько поглаживая, стал целовать стопы. Потом и вовсе взял в рот ее пальчики облизав каждый, а напоследок еще все перецеловал.

– А... что ты...?
– еле смогла выговорить она.

– Тихо... У тебя там ранки, а так точно не будет нарывать. И не делай такие круглые глаза. Есть хочешь?

– Да, - проговорила Виль, забыв о том, что секунду назад ей было немного страшно. Что Хаториану вовсе не нужно ничего такого делать, потому что лечить он может даже не прикасаясь.

А он потянулся куда-то ей за спину и вытащил из расселины в складчатой скале большую плетенную корзину. И все ее внимание тут же переключилось на то, вкусно пахнущее, что лежало внутри.

***

Как он хотел ее... До умопомрачения.

Но спешить нельзя. Она не готова. Ей страшно.

Надо было развеять этот страх, дать привыкнуть, потянуться самой. Чтобы так же как и он горела и желала. А до тех пор ждать. Чего бы это ему не стоило.

Да и покормить девочку надо. Что ж он за дракон такой, если будет морить голодом свою пару? Хотя конечно, дракон он, мягко говоря, необычный... Но об этом обо всем он задумается потом.

А сейчас у него три дня.

Три дня...

***

Виль заметила рядом с той кучей светлого песка, на которой они сидели, большие плоские камни. Один из них имел поверхность размером с обеденный столик в ее покоях. На нем и расстелила большую льняную салфетку, которой была прикрыта еда в корзине.

Потом стала вытаскивать и раскладывать всякую снедь, постоянно чувствуя на себе взгляд мужчины. Горячий и какой-то голодный. Однако Хаториан сидел, привалившись к стене ледяным изваянием. И только глаза горели, словно угольки, да в распахнутом вороте простой льняной рубашки видно, как грудь поднимается от тяжелого дыхания.

Его грудь почему-то притягивала взгляд. Ужасно хотелось снова ощутить под пальцами этот жар. Чтобы не пялиться на него так явно, Виль заглянула в корзину и пробормотала, нахмурившись от удивления:

– Тут столько еды, как будто на десять человек наготовлено.

Хаториан на ее слова как-то странно хмыкнул и едва заметно пошевелился. А потом одним текучим движением подобрался ближе и взял ломоть хлеба с куском холодного мяса.

– Ты посмотри, там еще должно быть вино, - сказал ей.

В корзине действительно обнаружился маленький мех с вином и две простые, но очень древние на вид серебряные чаши. Виль наморщилась, такого ей не приходилось видеть, давным-давно уже вино не заливают в мехи. Это пережиток седой старины.

Вот уж впрямь ритуал, подумала Виль, глядя, как мужчина развязал тугие завязки и торжественно налил тягучий, словно кровь, напиток в серебряные чаши. Одну себе, другую ей.

– Это свадебное вино, ему больше семисот лет, - проговорил Хаториан, протягивая ей чашу.

Виль не нашлась, что сказать, ее снова сковывало волнением. Какое-то время они ели молча. Но древнее вино оказалось на редкость веселым, и уже через пять минут они хохотали, вспоминая все забавные моменты этого вечера. Его драматическое превращение в семиголового мутанта рамером с...

– С вот эту скалу!
– выпалила Виль, показывая на что-то видневшееся в проеме пещеры.

А потом, расшалившись окончательно, схватила со стола кисточку розового винограда. Оторвала две ягоды и, заливаясь от смеха, сунула одну ему в рот. А другую себе.