Сёгун

Торанага заговорил с ним на этот раз серьезно:

– Домо, Анджин-сан, нех? Домо.

– Досо, Торанага-сама. Нено мо. Хомбун, нех? – Пожалуйста, Торанага-сама, ничего особенного. Это мой долг.

Потом, не находя нужных слов и желая быть точным, Блэксорн сказал:

– Марико-сан, не объясните ли вы мне. Кажется, я понимаю теперь, когда вы и господин Торанага говорите о карме и о том, что глупо беспокоиться о том, что есть, что существует. Многое прояснилось. Я не знаю почему – может быть, потому, что я никогда не был так испуган, может быть, это прояснило мне голову, но, кажется, я кое-что понял. Например, старый садовник. Да, это была моя ошибка, и я был на самом деле виноват, и я, конечно, сожалею, но это была ошибка, не умышленный выбор таких поступков. Так уж случилось, и с этим ничего не сделаешь. Минуту назад мы все чуть не погибли. И все беспокойства и сердечная боль были напрасны, не так ли? Карма. Да, я понимаю теперь, что такое карма.

Она перевела это для Торанаги.

Он сказал:

– Чудесно, Анджин-сан. Карма – начало знания. Дальше идет терпение. Терпение очень важное качество. Сильные люди – терпеливые, Анджин-сан. Терпение – значит сдерживание себя при семи чувствах: ненависть, любовь, радость, беспокойство, гнев, огорчение, страх. Если вы не даете себе воли в выражении этих семи чувств, вы терпеливы, тогда вы скоро поймете характер всех вещей и будете в гармонии с вечностью.

– Вы верите в это, Марико-сан?

– Да, очень. Я также пытаюсь быть терпеливой, но это очень трудно.

– Согласен. Это также ваша гармония, ваше «спокойствие», да?

– Да.

– Скажите ему, я думаю, что он прав, в том что он сделал для старого садовника. Раньше я не верил, не от всего сердца. Скажите ему это.

– В этом нет нужды, Анджин-сан. Он знал об этом до того, как вы стали… таким вежливым.

– Как он узнал?

– Я сказала вам, что он самый мудрый человек в мире.

Он ухмыльнулся.

– Вот, – сказала она, – вы опять кажетесь молодым, – и добавила по-латыни: – Ты опять стал самим собой и лучше, чем был прежде!

– А ты красивая, как всегда.

Ее глаза потеплели, и она отвела их от Торанаги. Блэксорн заметил это и отметил ее осторожность. Он встал на ноги и посмотрел вниз в извилистую глубину трещины. Вдруг он спрыгнул вниз и исчез.

Марико сразу вскочила, испугавшись, но Блэксорн быстро оказался на поверхности. В руках у него был меч Фудзико. Он был все еще в ножнах, хотя и грязный и исцарапанный. Его короткий меч исчез.

Он встал на колени перед Торанагой и предложил ему свой меч, как и полагается предлагать его:

– Дозо, Торанага-сама, – сказал он просто. – Кара самурай ни самурай, нех? – Пожалуйста, господин Торанага, от самурая самураю.

– Домо, Анджин-сан, – владыка Кванто принял меч и засунул его за пояс. Потом он улыбнулся, наклонился вперед и сильно хлопнул Блэксорна по плечу. – Томо, нех? – Друг, да?

– Домо, – Блэксорн оглянулся назад. Его улыбка исчезла. Облачко дыма плыло над склоном выше деревни. Он спросил Торанагу, нельзя ли ему пока уйти, чтобы узнать, все ли в порядке у Фудзико.

– Он говорит да, Анджин-сан. И мы должны будем навестить его в крепости перед заходом солнца, чтобы вместе поужинать. Есть несколько вопросов, которые он хочет обсудить с вами.

Блэксорн возвращался в деревню. Она была разрушена, поворот дороги невозможно было узнать, вся поверхность изуродована. Но лодки были целы. Многие пожарища еще тлели. Жители деревни носили ведра с песком и водой. Он завернул за угол. Дом Оми пьяно покосился на одну сторону. На месте его дома были сгоревшие обломки.

Глава Тридцать Девятая

Фудзико была ранена. Нигатсу, ее служанка, погибла. Первый же удар обрушил центральные столбы дома, углы кухонной печи осыпались. Фудзико и Нигатсу придавило одним из упавших брусьев, пламя превратило служанку в живой факел. Фудзико удалось выбраться из-под бруса. Убило также одного из детей повара, остальные слуги отделались только ушибами и вывихнутыми конечностями. Все были вне себя от радости, когда увидели живого и невредимого Блэксорна.

Фудзико лежала на футоне около оставшейся неповрежденной садовой ограды, в полубессознательном состоянии. Когда она увидела, что Блэксорн жив-здоров, она чуть не расплакалась:

– Я благодарю Будду, что вы не пострадали, Анджин-сан, – едва смогла она произнести.

Все еще находясь в полушоке, она пыталась встать, но он приказал ей не двигаться. Ее ноги и низ спины были очень сильно обожжены. Около нее уже хлопотал доктор, накладывая ей повязки, смоченные в чае и настоях целебных трав, чтобы унять боль. Блэксорн заметил, как он сосредоточен, и подождал, пока доктор не кончит, потом спросил у него наедине:

– Фудзико-сан, ен ка? – Госпожа Фудзико поправится?

Доктор пожал плечами:

– Хай. – Его губы снова раздвинулись, обнажая выступающие зубы. – Карма, понимаете?

– Хай, – Блэксорн видел достаточно много обгоревших матросов, чтобы знать, как опасны всякие сильные ожоги. Открытые раны почти всегда воспалялись, так как нечем было остановить инфекцию.

– Я не хочу, чтобы она умерла.

– Досо?

Он сказал это по-японски, и доктор уверил его, что госпожа наверняка поправится. Она молодая и сильная.

– Сигата га наи, – сказал доктор и приказал служанкам поддерживать бинты Фудзико влажными, дал настой трав Блэксорну от его царапин, сказал ему, что скоро вернется, потом поспешно отправился вверх по склону холма в сторону поврежденного дома Оми.

Блэксорн стоял у своих главных ворот, которые оказались целыми. Стрелы Бунтаро все еще торчали в левом столбе. Он рассеянно потрогал их:

– Карма, что она обгорела, – печально подумал он. Он повернулся к Фудзико и распорядился, чтобы принесли чай. Блэксорн напоил ее и держал ее за руку, пока она не заснула или не сделала вид, что спит. Вокруг кипела работа, его слуги собирали все, что можно было спасти, работали быстро, им помогали жители деревни. Все знали, что скоро должны пойти дожди. Четверо мужчин пытались поставить временный навес.

– Досо, Анджин-сан, – повар предложил ему свежий чай, пытаясь придать своему лицу менее грустное выражение – погибшая девочка была его любимицей.

– Домо, – ответил Блэксорн. – Сумимасен. Я очень сожалею.

– Аригато, Анджин-сан. Карма, да?

Блэксорн кивнул, взял чай и притворился, что не замечает горя повара, чтобы тот не стыдился его. Потом к ним на холм поднялся самурай, передал приглашение Торанаги Блэксорну и Фудзико ночевать в крепости, пока не будет отстроен заново их дом. Прибыло два паланкина. Блэксорн заботливо устроил ее в один из них и отправил со служанками. Свой паланкин он отпустил, сказав, что скоро придет.