Сёгун

Она наклонила голову и ничего не сказала.

– Вы передадите мое послание отцу-инспектору, Марико-сан?

– Да, если он в Осаке.

– Личное письмо?

– Да.

– Оно будет на словах: вы расскажете ему все, что сказали мне и что я сказал вам. Это все.

– Очень хорошо.

– Обещаете мне перед Богом?

– Вам нет нужды говорить мне это, отец. Я согласилась. Он заглянул ей в глаза – взгляд ее был тверд и решителен.

– Прошу простить меня, Мария. Теперь давай перейдем к твоей исповеди.

Она опустила вуаль.

– Я тоже прошу меня простить, отец, я недостойна даже того, чтобы исповедаться.

– Все мы достойны перед Богом.

– Кроме меня. Я недостойна, отец.

– Вы должны исповедаться, Мария. Я не могу продолжать мессу – вам надо предстать перед Ним очищенной.

Она стала на колени.

– Простите меня, отец, так как я согрешила, но я могу только признаться, что недостойна исповеди, – прошептала она прерывающимся голосом.

Отец Алвито сочувственно положил руку ей на голову.

– Дочь моя, позволь мне просить у Бога прощения за твои грехи. Позволь мне от Его имени дать тебе прощение и представить тебя перед Ним. – Он благословил ее и продолжал свою мессу в воображаемом соборе, под рассветным небом… службу более реальную и более красивую, чем те, которые они воочию видели в своей жизни.

* * *

«Эразмус» поставили на якорь достаточно далеко от берега, чтобы оставалось вдоволь свободного пространства, и настолько близко, чтобы чувствовать себя в безопасности. Блэксорн не помнил такой защищенной от штормов стоянки: шесть саженей чистой воды и прочный грунт под ними, и все кругом, кроме узкого прохода, окружено высокими горами, способными укрыть от самых страшных ураганов.

Дневной переход из Эдо не ознаменовался никакими происшествиями, хотя и был утомителен. В половине ри к северу, у пирса рыбачьей деревушки Иокогама, стояла на якоре галера; на борту «Эразмуса» они остались одни – Блэксорн со своей командой и вассалами. Ябу и Нага спустились на берег, чтобы провести инспекцию мушкетного полка, получившего приказание вскоре присоединиться к ним. На западе низко над горизонтом висело раскаленное солнце, ярко-розовое небо обещало на следующий день хорошую погоду.

– Почему сейчас, Урага-сан? – спросил Блэксорн с юта. Кормчий все время недосыпал, здорово устал, и глаза у него были красные. Только что он приказал команде, да и всем остальным идти спать, а тут Урага… Попросил отложить отдых – желает узнать, есть ли среди его вассалов христиане, – Вы не можете подождать до завтра?

– Нет, господин, извините, – Урага взглянул на него, стоя перед собравшимися самураями; голландская команда беспокойной толпой сгрудилась у релинга. – Пожалуйста, извините меня, но это очень важно определить сразу же. Вы их самый большой враг, – значит, должны их знать, чтобы принять меры вовремя. Я обязан защитить вас. Это ведь недолго.

– Все на палубе?

– Да, господин.

Блэксорн подошел ближе к релингу и спросил по-японски:

– Есть здесь кто-нибудь из христиан? – Ответа не последовало. – Приказываю христианам выйти вперед, – Никто не двинулся. Тогда он повернулся к Ураге: – Поставь десять человек на охрану палубы, и распусти остальных.

– С вашего разрешения, Анджин-сан. – Урага вынул из-под кимоно маленькую нарисованную маслом икону, которую захватил в Эдо, и бросил ее на палубу изображением вверх, потом наступил на нее… Блэксорн и его команда были встревожены таким святотатством – все, кроме Жана Ропера, – Пожалуйста, пусть все ваши вассалы сделают так же, – предложил Урага.

– Зачем?

– Я знаю христиан, – Глаза Ураги были наполовину спрятаны под полями шляпы. – Пожалуйста, господин. Важно, чтобы это сделал каждый. И именно сейчас, вечером.

– Хорошо, – неохотно согласился Блэксорн. Урага повернулся к вассалам Блэксорна.

– По моему предложению наш господин требует, чтобы каждый из вас сделал так же.

Самураи принялись гомонить, потом один из них заявил:

– Мы ведь уже сказали, что мы не христиане. Что это докажет, если мы будем топтать картину варварского бога? Ничего!

– Христиане – враги нашего хозяина! Христиане – изменники! Но христиане есть христиане. Прошу простить меня, я знаю христиан, – к моему стыду, я предал наших настоящих богов. Считаю, что это необходимо для безопасности нашего господина.

– Раз так, говорить больше не о чем, – Самурай вышел вперед и наступил на икону. – Я не исповедую религию чужеземцев! Ну, давайте все! Делайте, что вам сказали!

Один за другим самураи выходили вперед… Блэксорн смотрел молча, но церемония эта ему не нравилась… Ван-Некк обеспокоился.

– По-моему, это не дело.

Винк поднял глаза на ют.

– Негодяи! Они перережут нам глотки не задумываясь! Вы уверены, что им можно доверять, кормчий?

– Да, уверен.

– Да-а, – протянул Джинсель, – ни один католик не пошел бы на это, а, Джохан? Хитер этот Урага-сан…

– Какая разница, окажутся эти педерасты папистами или нет, – все равно они поганые самураи.

– Вот уж правда, – вставил свое слово Круук.

– Пусть даже и так, все равно не годится поступать по-свински, – повторил Ван-Некк.

Самураи, двигаясь беспорядочной толпой, один за другим наступали на икону, которая валялась на палубе. Зрелище не из приятных… Блэксорн уже жалел, что согласился, – до темноты предстояло еще переделать столько важных дел… Мысли его отвлеклись от этого глупого топтания, глаза обратились к деревне, окруженной горами. На склонах холмов рассыпались сотни соломенных навесов – лагерь мушкетного полка. «Скорее бы на берег! – подумал он. Так хотелось осмотреть эту землю – она теперь его, похвастаться наделом, который дал ему Торанага и куда входила Иокогама. – Бог мой! – сказал он себе. – Я – хозяин одной из самых больших гаваней в мире!» Он совсем забыл о том, что происходит на палубе.

Один самурай вдруг обошел икону, выхватил меч и бросился на Блэксорна. Дюжина встревоженных самураев тут же смело выскочила перед ними и загородила ют. Блэксорн вернулся на землю из страны своих мечтаний… Он мгновенно выхватил пистолет, взвел курок и прицелился… Все рассыпались по палубе, толкаясь, спотыкаясь и в общей суматохе мешая друг другу. Самурая юзом протащило по палубе до полной остановки, он яростно заревел, переменил направление и рубанул мечом, целясь в Урагу, который чудом избежал удара. На него накинулась кучка самураев, но он увернулся, бросился к борту и прыгнул в море… Четверо самураев, умевшие плавать, бросили боевые мечи, зажали во рту ножи и прыгнули вслед за ним, остальные вместе с голландцами столпились у борта.