Сёгун
Шрифт:
– Вам не следовало просыпаться, нет, не в это время ночи, Тора-чан! Скоро уже будет рассвет, и, я полагаю, вы поедете на охоту в горы с вашими соколами, не так ли? Вам нужно поспать!
– Да, Кири-чан! – Торанага с чувством похлопал ее по широкой пояснице.
– Пожалуйста, не зови меня Кири-чан! – засмеялась Кири. – Я старая женщина, и мне нужно оказывать массу уважения. Другие ваши дамы создают мне много неудобств с этим. Киритсубо-Тошико-сан, если вы будете так добры, мой господин Ёси Торанага-нох-Чикитада!
– Вот видишь, Хиро-Мацу. И спустя двадцать лет она все еще пытается командовать мной.
– Извини, но более чем тридцать лет, Тора-сама, – сказала она гордо. – И вы тогда были такой же послушный, как и теперь!
Когда Торанаге было двадцать лет, он был заложником у деспотического
«Настолько без огорчений, насколько только может это сделать женщина», – подумал Торанага.
– Ты толстеешь, – сказал он, не упоминая, что она уже была толстая.
– Господин Торанага! Перед господином Тодой! О, простите, я должна совершить сеппуку – или, по крайней мере, побрить голову и стать монахиней, а я-то думала, что я такая молоденькая и стройная! – Она расхохоталась. – Ну ладно, я толстозадая, но что я могу сделать? Просто я люблю поесть, и это проблема Будды и моя карма, не так ли? – Она предложила чаю. – Вот. Теперь я ухожу. Вы не хотели бы, чтобы я прислала госпожу Сазуко?
– Нет, моя предусмотрительная Кири-сан, нет, спасибо тебе. Мы немного поговорим, и я лягу спать.
– Спокойной ночи, Тора-сама. Приятного сна без сновидений. – Она поклонилась ему и Хиро-Мацу и вышла. Они попробовали чай. Торанага сказал:
– Я всегда жалею, что мы не имели сына, Кири-сан и я. Однажды она забеременела, но не выносила. Это было, когда мы были в битве за Нагакуде.
– Ах вот оно что.
– Да.
Это было как раз после того, как диктатор Города был умерщвлен, когда генерал Накамура – будущий Тайко – пытался собрать всю власть в своих руках. В то время исход событий был сомнителен, так как Торанага поддержал одного из сыновей Короги, законного наследника. Накамура выступил против Торанаги около маленькой деревушки Нагакуде, его силы были разбиты, окружены, и он проиграл битву. Преследуемый новой армией, которой теперь на стороне Накамуры командовал Хиро-Мацу, Торанага с большим искусством отступил и избежал новой ловушки. Уйдя в свои родные провинции, он сохранил армию снова готовую к битве. У Нагакуде погибло пятьдесят тысяч человек, очень немногие из них были людьми Торанаги. К чести будущего Тайко, надо сказать, что он прекратил гражданскую войну против Торанаги, хотя и мог ее выиграть. Битва при Нагакуде была единственной, которую проиграл Тайко, и Торанага был единственным генералом, который когда-либо побеждал его.
– Я рад, что мы никогда не встретились в битве, господин, – сказал Хиро-Мацу.
– Да.
– Ты бы победил.
– Нет. Тайко был самым великим из генералов и мудрейшим, искуснейшим из всех.
Хиро-Мацу улыбнулся.
– Да. За исключением тебя.
– Нет. Ты не прав. Вот поэтому я и стал его вассалом.
– Я сожалею, что он умер.
– Да.
– И Города – он был прекрасным человеком, не так ли? Столько хороших людей погибло. – Хиро-Мацу неосознанно повернулся и покрутил свои потертые ножны, – Ты должен выступить против Ишидо. Это вынудит каждого дайме выбрать, на чьей стороне воевать, раз и навсегда. Мы быстро победим. Тогда ты сможешь разогнать Совет и стать сегуном.
– Я не стремлюсь к этой чести, – резко сказал Торанага. – Сколько раз я должен тебе это говорить?
– Прошу прощения, господин. Но я чувствую, что это было бы лучше всего для Японии.
– Это измена.
– Кому, господин? Измена Тайко? Он мертв. Его последней воле и завещанию? Это только кусок бумаги.
Мальчишке Яэмону? Яэмон – сын крестьянина, узурпировавшего власть, присвоившего наследство генерала, родственников которого он погубил. Мы были союзники Городы, потом вассалы Тайко. Да. Но они оба мертвы.– Ты бы посоветовал это, если бы был одним из регентов?
– Нет. Но я не один из регентов, и я очень этому рад. Я только ваш вассал. Я выбрал свое место год назад. Я сделал это свободно.
– Почему? – Торанага никогда не спрашивал его раньше об этом.
– Потому что вы человек, потому что вы Миновара и потому что вы поступаете умно. То, что вы сказали Ишидо, было правильно: мы не такой народ, чтобы нами управлял Совет. Нам нужен вождь. Кого мне выбрать из пяти регентов, чтобы служить? Господина Оноши? Да, он очень мудрый человек и хороший генерал. Но он христианин и больной, его плоть сгнила от проказы, так что он воняет на пятьдесят шагов. Господин Суджийяма? Он самый богатый дайме в стране, его семья такая же древняя, как и ваша. Но он трусливый ренегат, и мы знаем его вечность. Господин Кийяма? Умный, смелый крупный военный и старый товарищ. Но он тоже христианин; и я думаю, мы имеем достаточно богов в своей стране, чтобы не быть столь высокомерными, чтобы поклоняться только одному. Ишидо? Я не люблю эту предательскую крестьянскую падаль все то время, что я знаю его, и единственная причина, по которой я не убил его, это – что он верный пес Тайко. – Его жесткое лицо расплылось в улыбке. – Так что ты видишь, Ёси Торанага-нох-Миновара, ты не даешь мне других шансов.
– А если я не последую твоему совету? Если я буду манипулировать Советом регентов, даже Ишидо, и приведу Яэмона к власти?
– Что бы ты ни сделал, это будет разумно. Но все регенты хотят твоей смерти. Это верно. Я выступаю за немедленную войну. Немедленную. Прежде чем они изолируют тебя. Или, что более вероятно, убьют.
Торанага подумал о своих врагах. Они были сильны и многочисленны.
Возвращение в Эдо заняло бы у него три недели, если ехать по Токкайдской дороге, главной транспортной артерии, которая шла берегом между Эдо и Осакой. Плыть на корабле было более опасно и, может быть, более долго, если только не воспользоваться галерой, которая может идти против ветра и приливов.
Торанага мысленно опять обратился к плану, который он уже продумал, он не мог найти в нем изъянов.
– Я тайком слышал вчера, что мать Ишидо посетила своего внука в Нагое, – сказал он, и Хиро-Мацу сразу стал весь внимание. Нагоя был огромным городом – государством, которое еще не присоединилось ни к одной стороне. – Госпожа должна быть приглашена аббатом посетить замок Джоджи. Посмотреть, как цветет вишня.
– Немедленно, – сказал Хиро-Мацу. – Голубиной почтой. – Замок Джоджи был известен тремя достопримечательностями: улицей вишневых деревьев, воинственностью своих монахов, исповедующих дзен-буддизм, и открытой неумирающей верностью Торанаге, который много лет назад оплатил строительство замка и с тех пор следил за его содержанием, – Самый разгар цветения прошел, но она будет там завтра. Я не сомневаюсь, что почтенная госпожа захочет остаться там на несколько дней, это так успокаивает. Ее внук также поедет с ней, да?
– Нет – только она. Это сделало бы приглашение аббата слишком очевидным. Дальше: пошли секретным шифром послание моему сыну Сударе: я покину Осаку в то время, как Совет регентов закончит свою работу – через четыре дня. Пошли это с гонцом и продублируй завтра почтовым голубем.
Недовольство Хиро-Мацу было очевидным.
– Тогда не стоит ли мне собрать сразу десять тысяч человек? В Осаке?
– Нет. Людей здесь достаточно. Спасибо, старый друг. Думаю, я теперь сосну.
Хиро-Мацу встал и расправил плечи. Потом, уже у дверей:
– Я могу передать Фудзико, моей внучке, разрешение покончить с собой?
– Нет.
– Но Фудзико – самурай, господин, и вы знаете, как матери относятся к своим детям. Ребенок был ее первенцем.
– Фудзико может иметь еще много детей. Сколько ей лет? Восемнадцать – только что исполнилось девятнадцать? Я найду ей другого мужа.
Хиро-Мацу покачал головой.
– Она его не примет. Я слишком хорошо ее знаю. Это ее внутреннее желание покончить с жизнью. Пожалуйста.
– Скажите вашей внучке, что я не одобряю бесполезную смерть. В прошении отказано.