Секрет для соловья

Зато со мной постоянно находилась Амелия. Мы вместе шили, иногда выходили ненадолго в сад. При этом она неизменно заботилась о том, чтобы я не переутомлялась. Ее поведение было воистину благородным: она так радовалась тому, что я скоро стану матерью, а ведь сама совсем недавно испытала столь горькое разочарование. К Рождеству я стала очень грузной и легко уставала. Амелия постаралась устроить в доме праздник, который из-за траура по Стивену мог быть только очень скромным. Однако обитатели такого старинного поместья, как Минстер, безусловно, имели определенные обязательства перед соседями. Прием приглашенных гостей был для меня полезным опытом – я получила возможность наблюдать за тем, как готовятся и проводятся подобные вечера. В то же время мое состояние служило отличным предлогом для того, чтобы принимать не слишком активное участие в приготовлениях и быть с гостями не слишком долго.

После Рождества Амелия опять уехала в Сомерсет… Как я скучала без нее!

Я придумывала разные причины, которые могут помешать ей купить приглянувшийся коттедж. В то же время я прекрасно понимала, что надеяться на это – значит думать только о себе и совсем не думать об Амелии: ведь я знала, как ей хочется уехать из Минстера и начать новую собственную жизнь.

Вопреки моим надеждам, все шло по намеченному Амелией плану – теперешняя владелица дома готовилась к отъезду, а в мае следующего года моя подруга надеялась переехать в коттедж.

В разговорах со мной Обри высказывал мысль о том, что все это к лучшему. Он знал, что мы с Амелией очень подружились, но, по его мнению, две хозяйки в доме – это ни к чему хорошему не приведет. Сейчас я не придаю этому значения из-за своего состояния, говорил мне муж. – Но вот посмотришь – через некоторое время начнутся мелкие ссоры и размолвки. Каждая будет считать себя хозяйкой в Минстере. Уж мне ли не знать женщин! – заключил он со смехом.

– Да нет, ничего подобного не случится, – возражала я ему. – Если ты действительно считаешь, что мы с Амелией способны поссориться, значит, ты не знаешь ни ее, ни меня.

– Тебя я знаю отлично, моя любовь! – с улыбкой парировал Обри.

При этих словах меня пронзила мысль – а насколько хорошо я знаю тебя, Обри?

Долгожданное время приближалось.

Наступил март. Как всегда, он ворвался подобно льву и ушел, как ягненок. Апреля – месяца дождей и цветов – я ждала с особым нетерпением. Именно тогда мне суждено было дать жизнь моему ребенку.

Как-то Обри сказал мне:

– Я собираюсь послать за няней Бенсон.

– Это что, твоя старая няня?

– Да.

– Но она, должно быть, уже очень старая.

– Конечно, старая, но не слишком.

– Я думаю, мы могли бы подобрать кого-нибудь помоложе.

– Ни в коем случае! Небеса разверзнутся, если младенца, родившегося в Минстере, вырастит не няня Бенсон!

– Ну что ж, тогда я должна взглянуть на нее. Обри рассмеялся.

– Ты не только посмотришь на нее, моя дорогая, но и примешь ее в услужение. Она вырастила и Стивена, и меня, и всегда говорила, что вынянчит и наших детей, когда они появятся.

– А сколько ей было лет, когда она была твоей няней?

– Немного. Кажется, ей исполнилось тридцать пять, когда она ушла от нас.

– Значит, сейчас ей по меньшей мере шестьдесят.

– Возможно. Но она вечно молода!

– А как давно ты видел ее в последний раз?

– Около года тому назад. Она иногда заходила навестить нас. Няню очень опечалила болезнь Стивена, хотя, по-моему, я, а не он всегда был ее любимцем.

Меня не слишком обрадовала эта идея насчет няни Бенсон, но я видела, что Обри очень к ней привязан, и решила не перечить. В конце концов, если она так предана семье, как говорит мой муж, из нее получится отличная няня для моего малыша.

После разговора с Обри я поделилась своими мыслями с Амелией.

– Ах да, няня Бенсон, – вспомнила она. – Ну как же, она иногда заходила к нам. Стивен всегда говорил, что она будет опять у нас служить, когда я…

Почувствовав неловкость, я поспешила перевести разговор на другую тему:

– Да, она долго служила в этой семье. По-моему, это очень хорошо опять взять ее к нам.

Итак, вопрос о няне Бенсон был решен.

Она приехала за неделю до родов. Выглядела она как типичная няня, и мои опасения несколько развеялись. Даже если ей сейчас шестьдесят лет, на вид этого никогда не скажешь.

Словоохотливая старушка сразу же стала относиться ко мне как к родной, и с удовольствием угощала подробными рассказами о детстве «своих мальчиков», как она выражалась, то есть Обри и Стивена.

Я подумала, что в силу возраста методы ее воспитания могут оказаться несколько старомодными, но так как Обри настаивал на том, чтобы именно няня Бенсон водворилась в детской, я решила, что, на худой конец, мы можем нанять еще одну няню, помоложе. Уж здесь я выберу сама. Но вообще-то я не собиралась уделять столько внимания подбору слуг, так как надеялась ухаживать за своим ребенком в основном сама.

Наступил долгожданный день. Мои страдания начались рано утром, а уже к вечеру я родила прекрасного здорового мальчика.

Никогда я не была так счастлива, как в ту минуту, когда, в изнеможении откинувшись на подушки, обняла своего сына, которого бережно положили рядом со мной.

Он был похож на девяностолетнего старичка с красным, сморщенным личиком, но мне казался самым прекрасным существом на всей земле.

С этой минуты в нем сосредоточилась вся моя жизнь.

Я отдавала ребенку все свое время и старалась быть с ним как можно больше. Мне хотелось все для него делать самой. Только теперь я поняла, что значит любить кого-нибудь всем сердцем, беззаветно. Когда малыш плакал, я умирала от страха – мне казалось, что с ним что-то случилось, когда он гукал от удовольствия, я была на верху блаженства. Просыпаясь по утрам, я немедленно бежала к его колыбели, чтобы удостовериться, что он жив и здоров. Когда мне начало казаться, что сын узнает меня, моей радости не было предела.

Мы собирались назвать его Джулианом – именно этим именем часто нарекали мужчин семьи Сент-Клер.

Обри объяснял мне:

– Когда-нибудь все поместье будет принадлежать нашему сыну. Мы должны сделать из него настоящего Сент-Клера.

Обри, разумеется, был страшно горд и счастлив, что у него появился сын и наследник, но особого интереса к мальчику не проявлял. Когда я клала ребенка на руки мужу, он держал его очень неловко, а Джулиан выражал свое недовольство тем, что начинал громко плакать. Когда я забирала ребенка, он явно этому радовался.

Амелия собиралась покинуть нас сразу после крещения. Мне было очень грустно думать об этом, но ребенок поглощал все мои мысли, а все прочее теперь почти не интересовало.

Крестины состоялись в конце мая. Маленький Джулиан вел себя превосходно и отлично смотрелся в крестильной рубашечке Сент-Клеров, которую няня Бенсон выстирала собственноручно, рассказывая мне при этом массу связанных с нею историй.

Она удобно устроилась в нашем доме.

– В моей старой комнатке, – как сказала она сама.