Секрет Полишинеля
Шрифт:
Начинается невообразимый гвалт. Медсестра зовет на помощь, Мартин издает пронзительные крики.. Короче, большой шухер!
Я поднимаю ее подушку, потом матрас и под ним нахожу то, что и рассчитывал найти: футляр для почтового голубя... Я его открываю. В нем очень маленький рулончик серебряной бумаги. Ощупываю его: внутри мягко... Я знаю, что это такое.
Лежащая на коврике перед кроватью Мартин выглядит куда менее больной и красивой, чем пять минут назад. Ее глаза добры, как у льва, чей хвост попал в кофейную мельницу.
Медсестра, выбежавшая
– Стоять! Я полицейский и арестовываю эту девицу. Ведите себя спокойно, ребята.
Мы с ними сразу договариваемся, тем более что поведение Мартин очень красноречиво.
Я галантно помогаю ей подняться. Она садится на кровать.
– А теперь, моя красавица, – говорю я, – начинай колоться... Я все понял!
Я вынимаю из платка пузырек, найденный под ее окном.
– Ты слишком поспешила... Если бы ты бросила его в кусты, а не в траву, я бы ничего не нашел...
Она смотрит на меня с интересом, несмотря на явную ярость.
– Это старое, очень сильное рвотное средство, – продолжаю я. – Ты проглотила его сама... Смотри, на горлышке еще осталась твоя губная помада. Это и открыло мне глаза... Ты была единственной женщиной в доме, так что я не мог ошибиться!
Она неприятно улыбается.
– Хм! Какой умный полицейский. Ну и что это доказывает?
Я влепляю ей пощечину. Мне уже давно этого хотелось, а такие желания сдерживать вредно...
– Не упрямься, девочка... – И ваш гениальный Сан-Антонио продолжает свой рассказ: – Когда ты увидела, что дом занят полицией, то поняла, что они прочешут его снизу доверху... Тогда ты решила спрятать свой микрофильм, так?
Я подбрасываю на ладони рулончик серебряной бумаги.
– Это ведь микропленка... У тебя есть миниатюрный фотоаппарат... Какая-то замаскированная штуковина, которую я обязательно найду, потому что теперь знаю, что искать... Может, он спрятан в брошке, может...
Она поднимает руку.
– Это всего-навсего часы, месье легаш...
– Отлично, малышка, это избавит меня от поисков. Итак, ты сфотографировала работы профессора и хотела вывезти пленку. Но, покидая поместье обычным путем, ты привлекла бы внимание господ легавых, так? Тогда ты изобразила отравленную, и легавые сами вывезли тебя... Они даже не подумали обыскать тебя, моя красавица, потому что ты выглядела несчастной жертвой – Она снова улыбается.
– Совершенно верно...
– Видишь ли, – говорю, – когда я обнаружил в потолке линзу...
Она вздрагивает.
– Ну да, я ее нашел! И с этого момента строил тысячу предположений, но в каждом что-то меня не устраивало. Для того чтобы фотографировать работы старика, говорил я себе, надо постоянно находиться у окошка, а никто в доме, даже ты, не мог забаррикадироваться в сортире на целый день! Я понял все только сегодня вечером.
У нее вздрагивают веки.
– Да, моя прекрасная возлюбленная, я понял это сегодня... –
И я перехожу к моей главной находке. – Тибоден помешан на секретности, о чем сто раз сам говорил мне... Одержимый осторожностью... Он так боялся, что его изобретение сопрут, что не только прятал свои бумаги в потайной сейф, но и делал все записи симпатическими чернилами!Эту работу он делал по вечерам, когда все спали; по крайней мере, Тибоден думал, что все спят. Но ты, жившая в этом доме и следившая за каждым его шагом, занимала позицию у дырки в полу и фотографировала заметки, которые он раскладывал на столе, чтобы переписать их. Ты могла не торопиться, дорогая.
Она вздыхает.
– Я не думала, что вы такой сильный, комиссар.
– Ты с самого первого дня знала, кто я, потому что подсматривала в дырку за тем, как Тибоден и я обходили лабораторию, верно?
– Да.
– Трюк с голубями был великолепен... Ты без труда обнаружила подмену. Ночью мы совершили серьезную ошибку, не заметив разницы в цвете лапок. Ты увидела в этом возможность подтолкнуть нас к крайним действиям...
Я сажусь на кровать.
– Скажи, ты догадывалась, что мы решим ликвидировать профессора?
– Естественно...
– Действуя так, ты не дала ему закончить его работы... Она едва заметно улыбается. Я встряхиваю ее.
– Он их уже закончил?
– Да, – отвечает она. – Неделю назад...
– Однако...
Ее странная улыбка становится шире.
– Он вел переговоры о продаже своего изобретения одной иностранной державе...
– Врешь! – ору я.
– Нет. Вы знаете, что оба его сына погибли во время войны... Но вам неизвестно, что они погибли при американской бомбардировке... Из-за этого профессор питал глубокую ненависть к американцам. С годами это стало у него навязчивой идеей. Он знал, что в силу существующих союзов Франция передаст свое изобретение США. Он этого не хотел и предпочитал отдать его другим...
Проблема вдруг меняет аспект.
– Ты хочешь сказать, что работаешь на Запад? Она улыбается.
– Я работаю на организацию, которая продает свои услуги тем, кто больше заплатит.
– А!.. Понятно...
Ее откровение о предательстве профессора меня оглушило.
– Ты уверена в том, что сказала о Тибодене? Что он хотел продать свое изобретение русским?
– Да. Я подслушала его телефонный разговор с советским посольством... Он позвонил им в день вашего приезда и попросил отменить какую-то встречу...
Какое-то время я сижу, ни о чем не думая... Вы знаете, после периодов нервного напряжения бывают такие моменты пустоты.
– Ладно, одевайся! Поедем в Париж.
– Что вы со мной сделаете?
– Не знаю. Решать будут мои начальники...
Эпилог
Утром следующего дня я захожу в кабинет Старика. Он довольно улыбается.
– Мой дорогой Сан-Антонио, браво! Успех по всему фронту.
– Спасибо, патрон – А что будет с девушкой? – спрашиваю я.