Секрет Жавотты

— Не сердитесь, прелесть моя, умоляю вас!

— Да знаете ли вы, что я играла с Фредериком [11] ? Да, играла с ним в провинции на спектакле в пользу какого-то там писателя. Правда, роль у меня была небольшая — паж в «Лукреции Борджа», но, как-никак, я играла с Фредериком.

— Я уже не сомневаюсь — вам не пристало танцевать. Простите меня, ради бога, но, дорогая моя, время идет, вы все отвечаете мне на множество незаданных вопросов, но только не на- тот, который я вам предложил. Покончим с ним, если только это возможно. Скажите: вы разрешите мне сейчас же пойти к Фоссену, отобрать там браслет, цепочку, кольцо — любое украшение, которое может вас порадовать, может вам понравиться, отобрать это и затем прислать или принести вам, как вам будет угодно; взамен чего вы мне пришлете или сами вручите вещичку, которую я у вас прошу и которою вы, видимо, не так уж дорожите?

11

Фредерик. — Имеется в виду Фредерик Леметр (1800–1876), один из популярнейших французских актеров.

— Как знать? — ответила Жавотта, несколько смягчившись. — Вообще мы, актрисы, мало чем дорожим; а вот у меня такой характер — я очень привыкаю к своим вещам.

— Но ведь этот браслет не стоит и десяти луидоров, и, судя по всему, отнюдь не подпись придает ему такую ценность в ваших глазах?

Мужское тщеславие с одной стороны,' женское кокетство с другой — черты столь естественные, что они так или иначе всегда проявляются вовне: отсюда понятно, что Тристан, задавая эти вопросы, невольно подсел поближе к Жавотте и нежно обвил рукой тонкий стан своей бывшей подружки, а та, томно улыбаясь, склонила головку на веер и начала едва слышно вздыхать. Усы молодого гусара уже коснулись ее золотистых волос, уже память о минувших днях и мысль о новом браслете заставили ее сердце биться Сильнее.

Говорите, Тристан, — молвила она, — откройте мне все без утайки. Я ведь добрая; не бойтесь, скажите мне, куда вы денете мою голубую змейку?

. — Ладно, дитя мое, — сказал Тристан, — я признаюсь зам _во всем: я влюблен.

— А хороша она собой?

— Вы красивее; а она ревнива, вот она и требует этот браслет; до нее дошло, уж не знаю как, что я любил вас…

— Лгунишка!

— Нет, это — святая правда, милочка, у вас был… нет, у вас и теперь еще такой прелестный кокетливый, свежий вид, вы — настоящий цветок; ваши зубки — словно жемчужины, упавшие в чашечку розы; ваши глазки, ваши ножки…

— Ну что ж, — сказала Жавотта, все еще вздыхая.

— Ну что ж, — подхватил Тристан, — а наш браслет?

Возможно, Жавотта сказала бы нежнейшим голоском: «Ну что ж, мой друг! Сходите к Фоссену», но вместо этого она вскричала.: «Осторожно! Вы меня оцарапали!»

Тристан все еще держал в руке визитную карточку Ла Бретоньера, и твердый картон действительно пребольно задел плечо госпожи Розанваль. В ту же минуту в дверь тихонько постучали: портьера приподнялась, и в комнату вошел не кто иной, как Ла Бретоньер.

— Клянусь богом, — воскликнул Тристан, не в силах скрыть свою досаду, — без вас, сударь, видно, так же не обойтись, как без поста в марте месяце.

— Скажите лучше — как без бога Марса, для которого все времена года хороши, — ответил Ла Бретоньер, сам восхищаясь своим остроумием.

— Это следовало бы проверить, — заявил Тристан.

— Когда вам будет угодно, — ответил Ла Бретоньер.

— Завтра я дам вам знать о себе.

Тристан встал, отозвал Жавотту в сторону и шепнул ей:

— Я рассчитываю на вас, не так ли? Через час я пришлю вам кое-что.

Затем он вышел, не поклонившись, и на ходу повторил: «До завтра».

— Что это означает? — спросила Жавотта.

— Понятия не имею, — ответил Ла Бретоньер.

V

Легко себе представить, с каким нетерпением Арман ждал возвращения брата; ему хотелось поскорее узнать результат разговора с Жавоттой. Тристан пришел домой превеселый.

— Победа, милый мой! — закричал он. — Мы выиграли сражение, мало того — завтра мы получим все удовольствия разом.

— Вот как! — отозвался Арман. — Что же случилось? У тебя такой радостный вид, что смотреть приятно!

— Для этой радости есть основания, и далась она мне нелегко. Жавотта долго колебалась, болтала без умолку, врала невесть что; но я уверен, в конце концов она уступит, я рассчитываю на нее. Сегодня вечером браслет будет у нас, а завтра утром мы, для разнообразия, будем драться на дуэли с Ла Брето- ньером.

— Опять ты придираешься к бедняге! Видно, ты уж одень на него зол!

— Нет, по правде сказать, я уже не питаю к нему злобы. Я встретился с ним, обругал его; раз — другой кольну его шпагой — и прошу.

— Где же ты его видел? У своей красотки?

— Ах, ты, господи, да, у нее; ведь этот субъект всюду суется.

— Из-за чего началась ссора?

— Говорю тебе, никакой ссоры не было; обменялись двумя словами — сущий пустяк; мы еще побеседуем с тобой об этом. А сейчас прежде всего пойдем к Фоссену и купим что-нибудь для Жавотты, я с ней уговорился насчет обмена; ведь когда женщина зовется Жавоттой и даже когда она зовется как-нибудь иначе, от нее ничего не получишь даром.

Ну что ж, — сказал Арман, — я не меньше тебя радуюсь тому, что ты достиг своей цели и можешь теперь пристыдить маркизу. Но по пути к Фоссену, дорогой друг, обсудим серьезно, прошу тебя, вторую половину той мести, которую ты задумал. Это дело представляется мне более чем странным.

Напрасный труд, — возразил Тристан, — это решено. Прав я или неправ — безразлично; сегодня утром мы еще могли спорить об этом; сейчас вино нацежено, надо его выпить.

— Я неустанно буду твердить тебе, — продолжал Арман, — что я не понимаю, как человек твоего склада, военный, всеми признанный храбрец, может находить удовольствие в этих дуэлях без повода, этих ребяческих ссорах, этих озорных выходках, которые, возможно, когда-то были в моде, а сейчас высмеиваются решительно всеми. Ссоры из-за принадлежности к той или иной партии, дуэли из-за разницы в цвете кокарды понятны во времена политических потрясений. Республиканцу может казаться забавным полязгать оружием в поединке с роялистом только потому, что они не сходятся во взглядах; когда бушуют страсти, все простительно. Но тут я даже не намерен давать тебе советы, я безоговорочно осуждаю тебя. Если ты твердо решил драться, я, не задумываясь, скажу тебе, что при таких обстоятельствах я бы отказался быть секундантом у самого близкого друга.

— Я не прошу тебя об этой услуге, а только прошу молчать; пойдем к Фоссену, __ Пойдем куда захочешь, но я буду стоять на своем. Не- любить навязчивого человека — такое может случиться с каждым, избегать его, трунить над ним, это еще куда ни шло, но Стремиться его уничтожить — это ужасно.

— Уверяю тебя, я его не убью; я тебе это обещаю, я ручаюсь тебе в этом. Оцарапаю его кончиком шпаги, вот и все.

Я хочу, чтобы у верного рыцаря госпожи де Вернаж рука некоторое время была на перевязи, а ей самой я намерен смиренно поднести браслет моей гризетки.

Подумай хорошенько, это ведь совсем не нужно. Если ты хочешь драться на дуэли, чтобы смыть пятно с твоей чести, при чем тут браслет? А если для тебя всего важнее браслет — к чему тогда дуэль? Если ты хоть каплю меня любишь, она не состоится.

— Я очень тебя люблю, но она состоится.

Продолжая спорить, братья дошли до магазина Фоссена. — Тристан хотел, чтобы Жавотта не пожалела о том, что согласилась на мену. Поэтому он выбрал красивую цепочку для часов и велел тщательно ее упаковать; он решил сам отнести ее Жа- вотте и, в случае., если она его не примет, дождаться ответа во что бы то ни стало. Видя, как брата радует мысль, что он скоро вернется со своим браслетом, Арман, думавший о другом, не предложил сопровождать его. Они условились встретиться вечером.