Секретарь для злодея
Шрифт:
— Ну, сейчас он много работает дома, а я помогаю по возможности по мелочам, — расставляла я тарелки и бокалы, пока Елена Дмитриевна не выпускала из рук Аришку. — У него приезд корейцев на носу.
— Он справится, — легко заверила меня женщина. — Прости, Марина, за нескромный вопрос, но Арина… Она Пашина? — вдруг резко перешла женщина в наступление, дезориентируя меня. Я даже чуть салатницу не выронила.
— Нет, — ответила я честно, просто не зная, как еще можно дополнить свой ответ.
— А похожа, — совсем не поменявшись в лице, заметила Елена Дмитриевна. —
И вот хорошо, что салатницу я уже поставила в центр стола.
Паша пришел как раз в тот момент, когда уже было неприлично затягивать с и без того поздним обедом, который почти переквалифицировался в ранний ужин. Входная дверь хлопнула, а я радостно выглянула из кухни, чтобы встретиться с совершенно пустым, чужим, обжигающим взглядом.
— Все хорошо? — спросила, несмело подходя к мужчине. Хотела бы обнять, прижаться, поцеловать, но под неусыпным взором Елены Дмитриевны просто постеснялась к нему прикасаться.
— Лучше не бывает, — отчеканил он, одним рваным движением вешая пальто на крючок.
Я растерялась. Так и стояла рядом с Пашей, наблюдая за тем, как он разувается. Ощущала напряжение, раздражение, злость, которые буквально охватывали его. Неужели мои подозрения подтвердились и кто-то из четверых претендентов на вылет оказался предателем? Неужели тот, от кого он ожидал меньше всего? Или дело вообще в корейцах?
Не могла спросить, хотя безумно хотелось. Были бы мы одни, я бы, несомненно, нашла слова для того, чтобы поддержать мужчину, но в присутствии его мамы лезть побоялась. Сама прекрасно знала, что не все можно рассказывать родителям. Есть вещи, о которых им лучше не знать.
Чувствовала себя странно. Будто это именно я в чем-то провинилась. Судорожно вспоминала, что такого сказала или сделала, отчего Паша мог злиться именно на меня. Ничего такого не находила и от неизвестности становилось еще хуже.
Елена Дмитриевна будто тоже чувствовала, что сына лучше не трогать. Они беседовали на отвлеченные темы, пока я кормила Аришку смесью и укладывала ее спать на диване, который снова пришлось разложить, чтобы я могла свободно наблюдать за дочкой из столовой. Паша словно выдавливал из себя каждое слово, а я то и дело ловила на себе его взгляды. От них хотелось немедленно раствориться, просто исчезнуть в пространстве. Может быть, он передумал и больше не хочет, чтобы мы жили здесь? А теперь не знает, как бы выпроводить маму, а заодно и нас?
— Марина, очень вкусно. Ты большая молодец, — похвалила меня Елена Дмитриевна, которая уже устала пытаться разговорить сына.
— Рада, что вам нравится. Я старалась, — несмело улыбнулась я, ковыряясь в тарелке. Аппетита не было совершенно. Да что там? Настроение тоже упало ниже плинтуса и подниматься не спешило.
— Паша, а ты что скажешь? — поинтересовалась Елена Дмитриевна.
— Ага, — отозвался Паша безэмоционально и, по-моему, сейчас находился где-то не здесь.
Что уж говорить? Он даже цветы вручал нам без слов. Просто отдал, будто
так и должно быть.Очень скоро Елена Дмитриевна засобиралась домой. Я отрезала ей треть никем не тронутого пирога, запаковав его с собой. Женщина очень долго прощалась с Аришкой, которая ради этого дела даже проснулась, а вот Паша… Паша поднялся на второй этаж и больше не спускался. Пришлось самой провожать женщину. Мне было неудобно, некомфортно, неуютно. Хотела бы хоть что-то ей объяснить, но сама не понимала, что изменилось в мужчине, а точнее, что так резко и кардинально поменяло его к нам отношение.
— Не принимай на свой счет, — вдруг шепотом произнесла женщина, оборачиваясь ко мне уже за порогом квартиры. — После смерти жены и дочки с ним такое бывает. Просто будь рядом, ладно? А я завтра заеду на чай.
Теперь не переживать за Пашу было еще труднее.
Я себя винила. Винила в том, что до сих пор не попыталась выведать у мужчины хоть что-нибудь о его прошлой жизни. Нет, я не имею в виду работу или то, где он учился. Я говорю именно об отношениях. Я ведь понимала, что мы с Аришкой задержались здесь не просто так, не из-за обыкновенной прихоти. Возможно, между нами и родилась невероятная, ненормальная симпатия, но в любовь с первого взгляда с его стороны я не верила.
Мужчины просто таким не страдают. Это девушки могут влюбиться в обложку, в один-единственный взгляд, в лукавую улыбку, а мужчины, как правило, влюбляются постепенно, и проходит много времени, прежде чем они могут честно признаться себе в том, что да, это и есть любовь. Сейчас же я видела только симпатию, желание и потребность. Нет, мне бы хотелось найти в его взгляде что-то еще. Возможно, оно там и было, но я обжигаться не желала, а потому старалась не анализировать происходящее. Слишком зыбкое будущее, и сегодняшнее поведение Паши тому прямое подтверждение.
Взяв засыпающую Аришку на руки, я обвела заторможенным взглядом подарки, которые так и лежали на диване. Здесь была и одежка на вырост, и мягкие музыкальные книжки, и игрушки, до которых нам еще расти и расти. В одной из коробок даже подвесные качели лежали. Вот куда нам качели? Только если я сама на них буду качаться.
Наверх поднималась в разрозненных чувствах. С одной стороны, дать бы Паше переспать эту ночь и успокоиться, чтобы завтра нормально поговорить. С другой… А с другой я перла как танк, желая выяснить все прямо сейчас. Если дело действительно в прошлом, то будет лучше, если Паша расскажет кому-то о своей боли. Горькая пилюля становится не такой горькой, если разделить ее на двоих.
Если же дело в чем-то другом, то я навряд ли смогу ему помочь, но обнять его мне это не мешает. Вдруг именно этого ему сейчас и не хватает больше всего?
Паши не было ни в кабинете, ни в спальне. Я слышала плеск воды, что доносился из ванной комнаты, но заходить не стала. Меня привлек ноутбук, который лежал приглашающе открытым поверх покрывала. Не хотела залазить в чужие дела, но желание понять, что случилось, оказалось сильнее, да только то, что я увидела, меня одновременно напугало и удивило.