Секретарша и бандит

А я даже закричать не могу – голос пропал.

Говорят, в последние моменты жизни эта самая жизнь перед глазами проносится. Но не в моем случае. У меня одна мысль: обидно умирать в таком виде.

Руки затекли, одежда измялась. Я вспотела, дергаясь всю ночь, да еще и пылью припорошена, которая на пот налипла, и в грязь превратилась. И вот в таком виде я и умру: с вороньим гнездом на голове, с нечищенными зубами, и грязная, как трубочист.

А убийца обходит меня сзади, и… освобождает. Руки больше не стягивают веревка и скотч, а затем мужчина освобождает еще и мои ноги.

– Вы зачем напугали меня? – плачу, прикрыв лицо дрожащими руками. Всхлипываю позорно, а по телу дрожь пробегает – от пьянящего облегчения. – Я свободна, да? Вы меня отпускаете?

– Нет. Но думаю, тебе нужно в туалет сходить, так?

Краснею и киваю – так и есть. Нужно, и уже довольно давно. А Алексей смеется.

– Ох, бабы. Стесняется сидит… ну точно, вы все курицы и идиотки.

Пропускаю слова этого шовиниста мимо ушей, и с трудом поднимаюсь – ноги затекли, и ужасно болят. Оказывается, сидеть, привязанной к стулу очень тяжело.

– Проводи ее.

И меня провожают – мой несостоявшийся убийца ведет меня в дальнюю каморку, в которой находиться мерзко. До того тут воняет. И ни одного окна, ни единого шанса сбежать. Лишь вонючий унитаз и треснувшая во времена динозавров раковина, которой я радуюсь, как чуду света.

– Хм, нужно отдать должное Северу: баб он умеет выбирать, - этими словами меня встречает Алексей, когда мой «убийца» провожает меня к нему. – Надо же, сидела связанная пятнадцать часов, но стоило дать пять минут передышки – и ты свежа и хороша. Слушай, детка, а может ну его? Будешь моей? Я лучше тебя обеспечу – не сомневайся.

Может, стоило бы согласиться. Сделать вид, что польщена, что ради денег с Сашей – и тем самым облегчить жизнь и ему, и себе, но… нет. Язык не поворачивается говорить «да», и я даже мысли не могу допустить, чтобы я и вот этот мужчина…

Нет! Я только для одного, только Саше принадлежать буду.

Я для него, и он для меня.

– Ну как хочешь, - Алексей по моему лицу понимает, куда я желаю ему отправиться вместе со своим предложением. И мужчина не разочарован. Думаю, иного он и не ждал. – Позвони своему папику, поторопи его.

– Папику?

– Северу позвони, - Алексей швыряет мне мой же телефон на колени. – И напомни про сроки. И про то, что он должен сделать. Вдруг твои слова его лучше замотивируют, ведь чем быстрее Север выполнит то, что необходимо – тем быстрее ты выйдешь отсюда. Давай, девочка, звони.

Пальцы дрожат, я не догадываюсь найти номер Саши в контактах и в истории звонков. Наизусть ведь выучила, но номер набираю до ужаса долго, по клавишам не попадаю – так меня трясет.

– Да, - рявкает Саша после второго гудка, и голос его звучит страшно.

Не привыкла я, чтобы он так мне отвечал – резко, грубо, и с ненавистью, которые сквозят в этом коротком слове всего из двух букв.

Да уж, всего две буквы – а столько эмоций, которыми я захлебываюсь, и снова плакать начинаю, хоть и собиралась в руках себя держать.

– Саша, - всхлипываю, и намереваюсь сказать, что я в порядке, что меня не избивали, не мучили, но сама не знаю почему, я произношу главное: - Саша, я тебя люблю.

Глава 52. Александр

От удивления едва телефон не роняю, ожидал этого урода услышать, а тут зайка, в первую секунду кажется, что это мозг мой воспалённый, а не она.

– Алена?
– переспрашиваю и вдавливаю трубку в щеку.

– Да-да, - она всхлипывает.

– Алена, я уже еду!
– кричу, не обращая внимания на людей вокруг, невольных свидетелей моей личной драмы.
– Ты...- хочу спросить, в порядке ли она, и вину чувствую - конечно, она там не в порядке, из-за меня.
– Ты как?
– понижаю голос, топчу траву, шагами меряю пятачок у гаражей и хочется к ней бежать, всех послать, я ведь уже все решил.

– Нормально, - ее голос тоже тихий, расстроенный, слышу, как ей страшно и матерю себя мысленно. Она торопливо, с надеждой, продолжает.
– Ты уже едешь, прямо сейчас, Саша?

– Да, я...- различаю какую-то возню на фоне, не вижу, но понимаю, что телефон у нее отобрали.
– Алена!
– все равно зову, но связь обрывается.

Смотрю на экран и сжимаю телефон, усилием в карман его убираю, а не швыряю об гараж.

Оглядываюсь.

В мрачном молчании курит водитель, Микки со шрамами поправляет клетчатую кепочку, Вовчик сочувственно качает головой.

– Ну, ты все слышал, - подхожу к ним, ладонью опираюсь на капот.
– Он ее у себя где-то держит. И у меня выбора нет.

Микки не отвечает, не кивает.

Молчание знак согласия, но не в этом случае.

Он долго жуёт губы, а жду вердикта.

С ним нельзя ссориться. Я сам к нему подкатился за помощью с этими чертовыми картинами. И теперь он хочет свою долю, и его понять можно.

Но я не отдам. Верну их Весту, если он зайку отпустит.

Последний раз вдавливаю траву в землю и покачиваюсь, после бессонной ночи состояние, как под мухой, мысли тяжёлые.

Зачем я сейчас стою здесь, пока он думает схожу с ума, а Алена неизвестно где сидит всю ночь, натерпелась, маленькая.

Плевать на всех.

Разворачиваюсь и открываю дверь, лезу в салон. Не смотрю по сторонам, и столбенею, когда Микки сам подходит и заглядывает в окно.

– Саша, - длинными морщинистыми пальцами он держится за открытое стекло.
– То, что цацу твою украли - проблема твоя личная, не наша.

– Я знаю.

– Ты меня напряг, я людей напряг. А теперь ты хочешь слово свое нарушить.

– Я рассчитаюсь, - повторяю то, что уже сказал ему.
– Свою долю с холстов ты получишь, так какая разница, куда я эти картины дену? Я их даже сжечь могу, ты разве в праве хоть слово мне за это предъявить?

– Дело в сроках, Саша, - он снимает кепочку.
– Сумма там приличная. Если картины не продашь - набирать ее будешь долго.

– У меня выбора нет, - повторяю.
– То, что Вест предложил, ребят моих подставить - мне не подходит. Дома он ещё, похоже, не был, про ограбление не знает. Это мой шанс - врасплох его застать. А тебе...- сжимаю руль.
– Машину могу в счёт долга оставить.