Секретные архивы НКВД-КГБ

Пока шли бои с вермахтом, Шухевичем всерьез не занимались, но после падения Берлина за бандеровцев взялись не только части Красной Армии, но и специально созданные отряды НКВД. Их-то бандеровцы больше всего и боялись, ведь это были люди, умеющие воевать в лесах и разбившие наголову карательные отряды СС. Так что бандеровцам пришлось туго, так туго, что, потеряв более 50 тысяч убитыми, они начали массовую сдачу в плен.

К началу 1950-х ни о каких серьезных боевых действиях уже не могло быть речи, поэтому Шухевич перешел на индивидуальный террор: то его бандиты убьют председателя колхоза, то организуют налет на затерянную в горах деревню, то вырежут семью старика, внуки которого пошли служить в Красную Армию, то прямо на улице города застрелят какого-нибудь учителя или на паперти собора — священника, осуждавшего в своих проповедях бандеровские зверства.

И хотя бывший «соловей» давно стал кровожадным грифом, хотя весь его путь был устлан трупами ни в чем не повинных людей, хотя одно его имя вызывало страх и ужас, пришел конец и ему. Погорел Шухевич, как ему и предсказывали, на бабах.

Все началось с того, что чекистам удалось перевербовать одного из связных Шухевича, игрока местной футбольной команды «Динамо». Тот указал дом, где Шухевич скрывался вместе с одной из своих любовниц Дарьей Гусяк. Пока готовили операцию по его захвату, сам того не ведая, все карты спутал участковый милиционер, который проверял прописку у всех жильцов вверенной ему улицы. Зашел он и в дом, где жил Шухевич.

Пока милиционер проверял паспорт Дарьи, а потом ее матери, Шухевич вел себя спокойно, но когда попросили предъявить паспорт и его, нервы матерого убийцы сдали: вместо паспорта он достал пистолет и несчастного участкового застрелил.

После этого ничего не оставалось, как бежать. Будучи опытным подпольщиком, Шухевич приказал беглецам рассредоточиться: он скрылся в одной деревне, Дарья — в другой, а ее мать — в третьей.

Надо ли говорить, что чекисты прочесали весь город и все деревни, подняли на ноги всю свою агентуру — ив конце концов нашли Дарьину мать. Потом, когда старушку навестила ее внучатая племянница, студентка-медичка, удалось выяснить, где живет ее тетя Дарья Гусяк: оказалось, что в общежитии мединститута. Установив наблюдение за Дарьей, чекисты были немало удивлены, заметив, что она регулярно наведывается в одно из близлежащих сел под названием Белогорща и почему-то подолгу находится в кооперативной лавке. Причем туда идет с тяжелыми сумками, а обратно — легко ими помахивая.

Возникло предположение: а не навещает ли она там Шухевича и не носит ли ему борщи и каши? Когда Дарью задержали, причем так, чтобы этого никто не заметил, она тут же сдала своего любовника, не без гордости заявив, что генерал Шухевич давно живет в задней комнате этого магазинчика, и что чекистам он ни за что не сдастся, а всех их перестреляет и уйдет в лес, где у него есть надежный схрон.

После этого здание надежно блокировали, окружив его двойным кольцом автоматчиков. Штурма решили не предпринимать, громко предложив Шухевичу сложить оружие: в этом случае ему гарантировали жизнь. В ответ Шухевич открыл такую бешеную стрельбу, что чекистам пришлось залечь. Воспользовавшись этим, Шухевич бросил гранату! Кого-то ранило, кого-то убило, и в окружении образовалась брешь. Казалось, что Шухевич вот-вот уйдет. И он бы ушел, если бы для гарантии не решил бросить вторую гранату. Для этого он высунулся из окна — и попал под автоматную очередь.

Так 5 марта 1950 года закончился кровавый путь нынешнего Героя Украины. По неподтвержденным документально данным, его тело было сожжено, а пепел развеян в районе реки Збруч.

Казалось бы, такой конец для палача и вурдалака, пролившего реки крови, вполне закономерен. Обычно подобного рода злодеев вычеркивают из памяти народа и, конечно же, из истории своей страны, но то, что произошло с Романом Шухевичем, уму непостижимо! Чтобы такой изувер стал героем, чтобы ему ставили памятники и в его честь переименовывали улицы и площади, чтобы его называли человеком-символом, на примере которого надо воспитывать молодежь, — это уж, извините, ни в какие ворота!

Но если нынешние руководители Украины считают личный вклад Шухевича в борьбу за свободу и независимость Украины действительно выдающимся, то тут с ними не поспоришь. Десятки тысяч расстрелянных, зарезанных и зарубленных ни в чем не повинных людей — это действительно выдающийся и, главное, «оригинальный» вклад в строительство фундамента нового государства.

Я потому этот вклад называю оригинальным в кавычках, что в истории человечества было немало государств, чей фундамент замешан на крови. И где они теперь? Кто их помнит, кто знает? А если помнят, то их название произносят, не скрывая стыда и винясь перед всем человечеством. За примером далеко ходить не надо, он не так уж далеко от незалежной Украины, всего-то в часе полета на самолете в западном направлении...

ПА-ДЕ-ДЕ С ВСЕСИЛЬНЫМ КГБ

Эта трагическая история, полная трусливой лжи, мерзких оговоров, низкой клеветы, глупой самоуверенности и абсолютной бездарности работников спецслужб началась в июне 1961-го и закончилась в конце прошлого века.

Передо мной «Заключение по материалам уголовного дела, архивный № 50 888», утвержденное старшим помощником Генерального прокурора Российской Федерации Галиной Весновской. Речь в нем идет о бывшем артисте Ленинградского театра оперы и балета имени Кирова Рудольфе Хамитовиче Нурееве (большую ошибку допускают многочисленные публикаторы, которые пишут его фамилию через «и», то есть Нуриев. В моем распоряжении — копия паспорта Рудольфа, и там его фамилия написана через удвоенное «е». —Б.С.).

Но вернемся к так называемому «Заключению». И хотя этот документ не так уж и велик, читать его будем по частям, ибо в каждой из них звучит голос эпохи — той эпохи, когда уверенные в своей безнаказанности вожди, первые секретари, председатели и всякого рода начальники и начальнички могли делать что угодно, с кем угодно и где угодно.

Итак, первая часть этого жестокого и, не боюсь этого слова, бесчеловечного документа:

«Приговором Судебной коллегии по уголовным делам Ленинградского городского суда от 2 апреля 1962 года Нуреев Р.Х. по ст. 64“а” УК РСФСР осужден к 7 годам лишения свободы с конфискацией имущества по обвинению в том, что, находясь в гастрольной поездке в составе балетной труппы Ленинградского театра оперы и балета им. Кирова во Франции, отказался возвратиться из-за границы в СССР при следующих обстоятельствах.

16 июня 1961 года по окончании гастролей в Париже Нуреев вместе с труппой прибыл в аэропорт, чтобы лететь в Лондон. Перед посадкой в самолет директор театра сообщил Нурееву, что по указанию Министерства культуры СССР ему надлежит убыть в Москву для участия в концертных выступлениях, в связи с чем его вылет в Лондон отменяется.

Вместо выполнения этого распоряжения Нуреев обратился к французским властям с просьбой о предоставлении ему политического убежища и от возвращения в Советский Союз отказался. Отказ Нуреева возвратиться в СССР был использован буржуазной прессой для клеветнической кампании, чем нанесен значительный ущерб интересам Советского Союза.

Факт отказа Нуреева возвратиться в СССР доказан материалами дела».

Такой факт действительно доказан. Но что предшествовало решению Нуреева не возвращаться в Советский Союз? Чем оно вызвано? Не подтолкнул ли его кто-то к этому сжиганию мостов, и не было ли в аэропорту примитивной провокации?

Чтобы ответить на эти и многие другие вопросы, Управление КГБ по Ленинградской области возбудило уголовное дело, которое принял к своему производству капитан Валдайцев. А обвинялся Нуреев ни много, ни мало в измене Родине, и в постановлении об избрании меры пресечения в случае его появления на территории Советского Союза предписывалось подвергнуть Нуреева заключению под стражу. Так что ситуация была нешуточной. А за измену Родине, в соответствии со статьей 64 «а», Нуреева ждал смертный приговор.

Как водится, следователь начал с допроса свидетелей. Одной из первых в печально известный Большой дом была приглашена сестра Рудольфа — Разида, педагог по образованию. Она рассказала об отце, который прошел всю войну, о матери, которая в труднейших условиях эвакуации тянула четверых детей, о том, что первое жилье, тринадцатиметровую комнату на шестерых, они получили уже после возвращения отца с войны.

— Танцевальное дарование брата обнаружилось еще в детском саду, — продолжала Роза, — но родители категорически запрещали ему посещать хореографический кружок. Еще больше обострились отношения в школьные годы: и в Дом учителя, и во Д ворец пионеров Рудольф бегал тайно от родителей, а я, как могла, его прикрывала. Потом на него обратил внимание балетмейстер Уфимского театра оперы и балета — он предложил брату место в театре. Когда Рудольф сказал об этом родителям, они устроили страшный скандал! Что это за профессия, кричал отец, никто в нашем роду не кривлялся на сцене! И тогда я в открытую пошла против них и настояла на том, чтобы Рудольф занимался любимым делом. Так, в шестнадцатилетнем возрасте, он поступил в балетную труппу театра, а учиться перешел в вечернюю школу.