Секретные материалы. Русские файлы

Как и Дубровский, она выглядела значительно моложе своих лет и цвела здоровьем. Невозможно было поверить, что ещё неделю назад эта женщина умирала от инфаркта в реанимации.

– Когда всё произошло…

Она с тревогой посмотрела в сторону комнаты и сделала громче радио.

– Когда меня прихватило, я первым делом подумала про сына- что с ним будет? Если я … его отправят в детский дом. Детдомовцы такие жестокие! А мой мальчик привык к домашней еде, к хорошему обращению. Он не смог бы за себя постоять.

Сергеева прикусила губу.

– Я понимаю, вам тяжело вспоминать,– осторожно начал Артём,– но всё же- вернёмся к тому вечеру.

Женщина испуганно съёжилась.

– Говорят, я была в коме. Я помню только темноту, тишину, жуткий холод. Должно быть, в палате открыли окно. Потом я услышала раскат грома. Что-то вспыхнуло. Молния.

Женщина нерешительно посмотрела на Артёма.

– Хотя, зимой… Наверное, мне почудилось… Потом я стала задыхаться…

Она взяла лопаточку и принялась неловкими движениями перемешивать чуть подгоревшую картошку.

– Вы не нервничайте,– попытался успокоить её Артём.– Вы, наверное, в курсе, что вы не первая, кто… кто выздоравливает таким необычным образом?

Женщина кивнула.

– Тот пациент, что ожил первый,– продолжил он,– рассказывает тоже самое. Тишина, мрак, жуткий холод, грохот, вспышка.

– Да?

Женщина прикрыла сковородку крышкой, выключила газ и внимательно посмотрела на Артёма, будто размышляя, стоит ли ей рассказывать дальше или нет.

– А к нему приходила…

Она бросила на гостя умоляющий взгляд.

– Только не смейтесь, но мне кажется, я видела… смерть!

– Дорогу! Дорогу!

Санитары поспешно везли каталку в сторону реанимации.

Света подняла с пола игрушечного клоуна и тревожно посмотрела им вслед.

На каталке с закрытыми глазами лежала Катя.

Проходивший мимо Воронков замедлил шаг и внимательно вгляделся в бескровное, тусклое детское личико с заострившимися чертами. Подняв голову, он встретился взглядом с Поповым. Главврач недобро наблюдал за ним.

I never knew I had a dreamUntil that dream was you.When I look into your eyesThe sky’s a different blue.

– Знаете, как обычно изображают смерть?– спросила женщина.– Старуха в черном балахоне с косой. Или скелет. Череп с пустыми глазницами.

Артём едва разбирал слова сквозь громкую музыку.

Cross my heartI wear no disquise.If I tried, you’d make believeThat you believe my lies.

– Ничего похожего. Смерть молода и красива. Это девушка с длинными светлыми волосами.

– Девушка?!

Артём решил, что ослышался.

– Я никогда не увлекалась мистикой, религией и подобными вещами,– оправдывалась женщина.– Но теперь…

– Вы разглядели её лицо?– перебил Артём.

– Что вы!

– Вы видели девушку в реанимации или в покойницкой?

– Я… Я не помню. Может быть, и там, и там? Тишина, мрак, холод, потом девушка, гром, вспышка.

– Вы когда-нибудь занимались йогой?

– Когда мне было заниматься!– женщина вздохнула.– Я ж не москвичка. С восемнадцати лет моталась по общежитиям. В тридцать заработала эту однушку. В тридцать пять родила Владика. В четыре года он заболел. Сахарный диабет. Его отец сразу же нас бросил. Так обычно бывает. Пришлось вертеться на трёх работах. Я спасла Владику ноги, но не смогла спасти зрение.

Женщина виновато посмотрела в сторону комнаты.

– Может, всё-таки пообедаете? Владик будет рад. Ему так не хватает мужского влияния.

– Нет, спасибо,– мягко извинился Артём и направился в прихожую.

Одеваясь, он видел, как женщина подошла к сыну, что-то спросила и ласково погладила мальчика по голове. Тот улыбнулся и прижался щекой к её ладони.

Thank you for loving me,For beeing my eyesWhen I couldn’t see.For parting my leapsWhen I couldn’t breathe.Thank you for loving me.Thank you for loving me!

– Последний вопрос. Вы знаете, что такое сомати?

– Это…– женщина озадаченно поморщилась.– Какая-то рыба?

Выйдя из подъезда, Артём остановился и открыл свой рабочий блокнот. На первой странице крупными буквами было выведено: «Дубровский? Сергеева? Соловьёв?»

Артём перечеркнул крест-накрест жирной линией первые две фамилии. Потом перечеркнул третью и задумался.

– Вот он, внучек.

Пожилая женщина перелистнула страницу семейного альбома и украдкой смахнула слезу.

Щекастый карапуз лет двух с небольшим, с воздушным шариком в руках, задорно улыбаясь, смотрел на Артёма с выцветшей чёрно-белой фотографии.

– Мой сын был обычным ребёнком,– сказала безразличным, механическим голосом женщина помоложе, жадно курившая у открытой форточки.– В меру хулиганистым, в меру непоседливым.

Худощавый семилетний мальчишка нежно прижимал к себе обезьянку.

– Это мы в зоопарке. Последнее лето перед школой.

Женщина потушила сигарету, захлопнула форточку и села на старый продавленный диван рядом с Артёмом.

– Учился он на четвёрки,– сообщила бабушка.

Всё тот же мальчик, на этот раз в школьной форме, крепко сжимал в руках букет гладиолусов.

– Хороший был парень.

Женщина криво улыбнулась.

Тринадцатилетний длинноволосый подросток, скорчив забавную рожицу, музицировал на гитаре.

– Мы, конечно, слышали о наркотиках, но…– женщина замялась.

– Знаете, как это бывает,– подхватила бабушка,– все уверены, что уж с их-то ребёнком такого не случится.

– В девятом классе у Серёжи появился друг- некий Дима,– продолжила женщина.– Он учился в ПТУ. Серёжа сразу изменился- стал злым, раздражительным. Дальше обычная история- пропажа вещей, денег, скандалы, истерики, следы уколов на руках.