Секретные объекты «Вервольфа»
Шрифт:
Когда Бёме увидел лодку, он буквально онемел. Перед ним рядом с берегом среди плавающего мусора, в основном пустых бочек и намокших досок, из затянутой масляной пленкой речной поверхности торчала похожая на большую консервную банку боевая рубка «Зеехунда». Бёме ожидал увидеть хотя бы некое подобие настоящей боевой рубки. Он дважды бывал на подводных лодках, и оба раза в Пиллау. На большой подводной лодке двадцать первого типа, которая один раз зашла в военно-морской порт под покровом ночи, надстройка была такая высокая, что на ее верхней части помещались более десятка человек.
Но даже и на более мелких подлодках боевая рубка казалась основательной, надежной
«И я должен буду проделать на этой посудине сотни километров, и в основном под водой! — испуганно подумал Бёме. — Может быть, лучше забросить эту затею и прорываться вместе с Готцелем по суше?»
— Господин оберфюрер, все готово! Надо немедленно отправляться. Русские могут оказаться здесь в любую минуту. Да и фарватер может быть в любой момент…
— Ладно, Готцель, не агитируйте! Я и сам знаю. Только уж очень страшно залезать в эту консервную банку!
Из открытого люка боевой рубки показалась голова Принцхорна.
— Господин Бёме, скорее. У нас очень мало времени. Забирайтесь в лодку, пока нас не заметили с самолета или — еще хуже — с берега! — буквально прокричал обер-лейтенант Принцхорн.
Бёме, чертыхнувшись, заспешил к лодке. С небольшого уступа на опорной стенке прямо к рубке была положена широкая доска с набитыми на нее поперечными брусьями. «Подготовили заранее», — мелькнуло в голове оберфюрера.
Он уже было ступил на доску, потом повернулся к Готцелю, испытующе посмотрел ему прямо в глаза.
— Прощайте, Зигфрид! Я знаю, вы смелый офицер и опытный контрразведчик. Вы не пропадете. Но не попадайте в руки русских! Они вам не простят многого. Прощайте!
— Удачи вам, господин оберфюрер! На Борнхольме все предупреждены, вас там ждут.
— Спасибо за все, Зигфрид! Хайль Гитлер!
— Хайль!
Оберфюрер Бёме спустя многие годы пытался вспомнить те страшные часы, которые он провел в чреве «Зеехунда», пробиравшегося в толще мутных вод Прегеля и Кёнигсбергского морского канала, но память сохранила лишь отдельные фрагменты этого страшного путешествия.
Он помнил, как Принцхорн задраил люк над головой, выключил дизель и включил электродвигатель для движения в подводном положении. Потом лодка быстро стала проваливаться куда-то вниз, пока не легла на дно реки. В отсеке было темно, несмотря на то что горел матовый светильник. В щель узкого иллюминатора Бёме не мог разглядеть абсолютно ничего, только шевеление мутной воды. Как командир лодки ориентировался в этой серой мгле, Бёме было совершенно не понятно.
Бёме помнил, как раздался взрыв и лодку сильно тряхнуло, погас и без того бледный свет, затрещали водонепроницаемые переборки, сорвало с болтов магнитный компас, и он, падая, ударил больно по ноге Принцхорна. Тот, взвыв от боли, бросил рычаги управления. Лодка стала заваливаться на левый борт. Послышалось журчание поступающей внутрь воды. Бёме казалось, что их гибель неминуема, и он уже потерял всякую надежду на спасение.
Принцхорн быстро пришел в себя, включил аварийный свет, потом проверил рули, убедился, что они работают, и принял решение продолжить движение. Воздуха стало явно не хватать, сердце бешено колотилось, готовое выскочить наружу, в ушах появился шум, который нарастал с каждой минутой.
— Господин оберфюрер, у нас вышла из строя вентиляционная установка. Придется всплывать. Мы сейчас находимся где-то
на траверзе Циммербуде [197] . Там русских пока нет. Но как бы нам не досталось от своих! Если заметят, могут открыть стрельбу!— Давайте всплывать, Принцхорн! Иначе я умру от удушья!
— Хорошо, господин оберфюрер! Я продуваю балластные цистерны!
Раздалось характерное шипение, лодка резко стала задирать носовую часть и стремительно начала подниматься с десятиметровой глубины. Просочившаяся в субмарину вода устремилась к корме, лодка приняла почти вертикальное положение. Так они и всплыли почти в километре от берега, на котором угадывались очертания Циммербуде.
197
Город Светлый Калининградской области.
Потом они убедились, что повреждения, полученные при взрыве, оказались незначительными, воду удалось довольно быстро откачать, заработали батареи, и они снова погрузились на глубину и продолжили путь по водам залива Фришес Хаф в открытое море. Им удалось преодолеть загроможденный остовами судов, катеров и барж фарватер у Пиллау, вырваться на морской простор Балтики, избежать встреч с вражескими кораблями и морскими катерами, успеть погрузиться в воду при появлении эскадры советских самолетов, барражировавших в прибрежных водах Балтийского моря.
Оберфюреру Бёме довелось добраться до датского острова Борнхольм, где его встретили люди из СД и помогли затеряться среди многочисленных масс перемещенных лиц, спасавшихся от молоха войны, и найти приют на теплых берегах Южной Америки. Вместе с ним ушли важнейшие документы кёнигсбергской СД, в том числе списки агентуры, оставленной в Восточной Пруссии на длительное оседание, полный список объектов диверсионно-террористической организации «Вервольф», в том числе так называемых объектов «W», конспиративных и явочных квартир на территории Кёнигсберга, а также полный перечень мест укрытия художественных ценностей, спрятанных гитлеровцами в последние недели войны в восточной столице Третьего рейха.
Само собой разумеется, что оберфюрер Бёме не знал, что оставленный им возле лесопилки оберштурмбаннфюрер Готцель не успел сделать и двадцати шагов после того, как лодка скрылась в мутных водах Прегеля. Его сразила шальная пуля, может быть, даже выпущенная из немецкого оружия. Готцель, выбравшись из-под моста, только поднял голову, чтобы посмотреть, свободен ли путь в сторону вагонзавода, как, вскрикнув от боли, повалился навзничь. Пуля пробила ему шею, и уже через несколько минут он примкнул к многотысячной армии трупов, разбросанных по всему городу, плавающих в водоемах, погребенных под развалинами.
На следующий день, когда в Кёнигсберге пал последний очаг сопротивления, а на восток потянулись многокилометровые вереницы пленных, один из советских солдат, разместившийся вместе со своим подразделением в уцелевшей части старого дома около трамвайного депо, набрел на труп Готцеля. Он брезгливо обыскал его, снял с руки часы с красивым браслетом, засунув руку во внутренний карман пиджака, нащупал толстый пакет, достал его, рассмотрел со всех сторон и, убедившись, что в нем находятся только какие-то бумаги, бросил его в придорожную канаву. Поднял ли кто еще этот пакет, заинтересовался ли его содержимым и передал «куда следует», об этом теперь не знает никто. Впрочем, некоторые события послевоенной истории дают пищу для размышлений и на этот счет.