Секретные поручения 2. Том 1

В эту минуту на троллейбусной остановке напротив здания прокуратуры встретились двое. Один выходил из троллейбуса – мужчина поздней спелости с острыми седыми усиками, второй – уже знакомый нам гоблин по фамилии Комаров, который переминался с ноги на ногу, ожидая своего маршрута.

– Махорыч! Эй! – весело окликнул Комаров. – А ты чего здесь забыл? Сдаваться пришел?

– Витька? – удивился Махорыч.

– Ну. Здорово, что ли?

– Здоров, здоров. Ты где сейчас?

Какое-то время они заново определяли свои координаты: работа, семья, здоровье, потом вспоминали, кто кого видел из общих знакомых, и какие, в свою очередь, у тех новые координаты. Потом Комаров спросил:

– Так тебе тоже повестку прислали? К кому?

Махорыч полез в карман, достал потертый бланк повестки, прочел:

– Следователь Петровский.

– Во, я только что у него был. Забодал, гнус.

– А чего он? Что спрашивал-то?

– Байду всякую. Про Курлова. Как познакомились, какие отношения, какие проблемы…

– Он что, собирается на нас всю эту срань повесить? – набычился Махорыч. – Я ж тут ни сном ни духом, понимаешь…

– Не знаю, чего он хочет. – Комаров выплюнул окурок под ноги какой-то женщине. Это была уже вторая сигарета после посещения прокуратуры, и грузчик Комаров больше не был похож на тихого второгодника. – Короче. Пока я ему не стал кивать, что Курлов с каким-то хреном в «Лабинке» поцапался, до тех пор он от меня не отставал. Понял?

Махорыч задумчиво сморгнул.

– Хрен какой-то. В «Лабинке», – повторил он. – А что за хрен?

– Без разницы. Следак будет спрашивать, не имел ли кто зуб на Курлова со стороны – так ты скажи, что имел, типа. Хрен в костюмчике зеленом, цыцка при нем в свитерке полосатом. Кто такие, откуда – не знаешь. И этот Петровский от тебя мигом отвалится. Теперь дошло?

– Вроде того, – кивнул Махорыч.

– Ну так бывай. Вон мой «лимузин» катит… Звони, если что.

Комаров подмигнул на прощание бывшему сослуживцу и вскочил на подножку троллейбуса.

* * *

Старший следователь горпрокуратуры, важняк, обходительный и обаятельный мужчина – Курбатов знал, как вщемиться в напряженный график идентификационного отдела криминалистической лаборатории, по-простому – «мордодельни». Заведовала здесь Ангелина Петровна Нечаева, злобная крыса в перекрученных, как пропеллеры, туфлях на ржавых покосившихся шпильках. Свое дело она знает, картотеку собрала богатую и держит ее в идеальном порядке, да и техника у нее на высоте – новейшие компьютерные программы из Центра ФБР в Куантико… По грубому слепку в памяти очевидца компьютер сам подбирает наиболее вероятный тип лица, да еще выдает три варианта: средняя упитанность, выше средней, ниже средней… Фантастика, завтрашний день!

Но простому смертному следаку добраться до «мордодельни» непросто. Формальная причина: вас много, лаборатория одна. Реальная причина: возрастные изменения в организме завлаба и связанные с этим приступы депрессии. Водкой ее не купить – не пьет Ангелина Петровна водку. Тортиком не соблазнить – потребляет только овощи да пшеничные отруби. Приласкать – убьет на месте.

И как Курбатову удалось эту крысу выдрессировать, можно только диву даваться. Но на то он и Курбатов. Знак качества. Петровский да Лопатко – эти, естественно, прибегают к услугам горе-художника Рулева из ведомственной многотиражки «На посту», который малюет фотороботы со слов очевидцев. Водку он пьет, отруби не ест, на ласку реагирует – вот только лица у Рулева выходят похожими друг на друга, словно в Тиходонской области орудует один семейный клан. Курбатов с ним не работал ни разу. И не собирался.

– Нет, давайте предыдущий, – сказала Суханова.

Нос, уплывший было с экрана, вернулся на место.

– Этот? – спросила Нечаева.

– Да. Похож. Только глаза побольше.

Темный зал «мордодельни» пересекал луч компьютерного проектора. Суханова в наручниках и двое охранников сидели перед пластиковым экраном; Нечаева, залихватски закинув ногу на ногу, орудовала у ноутбука. Когда набор идентификационно-значимых черт достиг критического уровня, на экране появилась надпись «WEIT», а через пару секунд карикатурные нос, глаза и губы приняли человеческие очертания. На экране зависло твердыми штрихами лицо: овал, подбородок, нос и глаза. Две пары губ – «мягкий № 5» и «мягкий № 3», предварительно одобренные Сухановой, теснились на участке между носом и подбородком. Искали лицо «инженера».

– И разведите их пошире… Да, примерно так.

На экране мелькнули пальцы завлаба, глаза разъехались в стороны.

– Лоб выше. И шире. Нет, залысин у него не было. Почти ровная линия.

Нечаева работала быстро, свою картотеку она знала назубок и среди сотен слайдов безошибочно находила нужный. Суханова была сосредоточена, не мямлила и не давала противоречивых указаний. Портрет «квадрата», собранный по фрагментам полчаса назад, уже находился в соседней комнате, откуда доносилось прерывистое гудение копировальной машины. «Инженер» постепенно оживал на экране. Курбатов смотрел на экран, лениво поглаживая подбородок. Отличная работа, он мог быть вполне доволен… И все же что-то беспокоило его.

«Линия губ слишком расплывчатая», – подумал он.

– Нет, не подойдет, – тут же раздался голос Сухановой. – Тут он на голубого какого-то смахивает. Не знаю, почему. А у него была рожа, как у этого… Инженер, короче. Умный. Интеллигент.

«Интеллигент, это верно», – неизвестно почему опять подумал Курбатов. Какой-то маячок замигал в мозгу… Мигнул и погас. «Мягкий № 5» уплыл в неизвестность. Нечаева подставила другие губы – более твердые и тонкие.

– Во-во-во… И брови не такие густые. – Суханова запрокинула остриженную голову назад, к Курбатову. – Закурить можно?

Важняк рассеянно махнул рукой охраннику – пусть курит. Тот достал пачку «Явы», сунул ей в рот сигарету и поднес зажигалку.

– Ну что? – спросила Нечаева. На лбу «инженера» выстроились в ряд несколько пар бровей, похожие на летящих птиц.

Суханова затянулась, подумала.

– Вон та. Вторая слева, – сказала. – Так, нормально.

Курбатов посмотрел на экран. Нет, возможности знаменитой чудо-программы ФБР сильно преувеличены. Неживое лицо, маска идиота, в которой только Суханова и способна разглядеть что-то человеческое… Нет, на какой-то миг Курбатову померещилось, что и он увидел. Лицо. Реальное, живое.

И тут же все исчезло. Опять – маска. Как в пособиях по рукопашному бою или на плакатах ОСВОДа.

Ну, похож. Положим. На кого-то. Или на что-то. На тысячи таких же портретов, слепленных в таких же «мордодельнях». Или срабатывает феномен ложного узнавания – пресловутая идентификация с «голливудским стандартом». Внешность каждого человека можно рассматривать как своеобразный коктейль из Пола Ньюмена, Юрия Никулина, Луи де Фюнеса, Леонида Куравлева и далее по бесконечному списку. Курбатов помнил, как году в восемьдесят девятом на улице его окликнула симпатичная молодая женщина, похожая на Веру Алентову из «Москва слезам не верит». Один к одному.