Секретные протоколы, или Кто подделал пакт Молотова-Риббентропа
Шрифт:
Может быть, существовала какая-то иная карта? Да, существовала. В восьмом номере журнала «Международная жизнь» в 1989 г. публиковался НЕсекретный дополнительный протокол между СССР и Германией (подписан 4 октября 1939 г. Молотовым и Шуленбургом), описывающий новую линию советско-германской границы. Опубликован этот протокол был в «Ведомостях Верховного Совета СССР» (№ 10 (73) от 29 марта 1940 г.), откуда его и перепечатал журнал «Международная жизнь». В примечаниях к протоколу указывается следующее:
«…ПРИМЕЧАНИЕ 2: Участки границы, определенные условными линиями, будут уточнены при демаркации границы.
ПРИМЕЧАНИЕ 3: Линия границы, установленная настоящим протоколом, нанесена черным цветом на прилагаемую русскую карту масштаба 1: 100 000».
Как видим, Сталин с Риббентропом подписать эту карту 28 сентября 1939 г. никак не могли, потому что ее
В итоге мы имеем полную нестыковку между всеми упомянутыми документами (усугубленную тем, что в некоторых официальных сборниках содержится примечание, будто некая карта была приложена к секретному протоколу от 23 августа 1939 г.), но так и не выяснили вопрос: по какой же карте делили «секретным протоколом» Литву в сентябре 1939 г, и какой картой руководствовались, утрясая территориальные вопросы в «секретном протоколе» от 10 января 1941 г.? Что характерно: НЕсекретные договоры, дополнительные протоколы и приложенные к ним карты прекрасно согласуются между собой, как например весь комплекс документов, касающийся демаркации советско-германской границы 1939–1941 гг. Но когда речь заходит о «секретных протоколах» и сопутствующих документах, то появляется совершенно неразрешимая путаница.
Представим, что протоколы все же существовали и скрыть следы их существования невозможно. Что должны были сделать историки и политики, заинтересованные в их признании, если оригиналы не найдены? Прежде всего, собрать крохи достоверной информации, а уж потом, опираясь на неё, реконструировать (домыслить) недостающие звенья логической цепочки. Но политики принялись фабриковать документы, а историки домысливали, опираясь на эти фальшивки, чем себя и изобличили сами. Ну, скажите на милость, зачем понадобилась депутатская комиссия Яковлева? Исключительно затем, чтобы прикрыть подлог. Но мы твердо установили факт, что комиссия не вела никакой исследовательской работы. Ведь если 22 июля 1989 г. ею якобы уже было сделано заключение, то выходит, что с 10 июня (9 июня завершился I Съезд народных депутатов СССР) по 22 июля комиссия сделала запросы в советские и зарубежные архивы, получила ответы, обработала открытые источники, в том числе литературу на иностранных языках (ее следовало для начала перевести), заказала экспертизы и получила их результаты, систематизировала и изучила десятки тысяч документов (по словам члена комиссии Казанника), обсудила итоги и пришла к некоему заключению. Не быстро ли? А теперь учтите, что члены комиссии работали на общественных началах без отрыва от основной работы и при этом проживали в разных городах — Москве, Вильнюсе, Риге, Фрунзе, Таллине, Кишиневе, Омске, Ленинграде, Киеве, Клайпеде Ереване и Тарту. При таких условиях сложно представить, что комиссия хоть раз собиралась в полном составе.
Поэтому если какой-нибудь «историк» теперь считает «секретные протоколы» Молотова — Риббентропа существующими, ссылаясь на то, что «факт их существования и подписания» доказала депутатская комиссия, чем освободила его от этой работы, он ставит себя в крайне уязвимое положение. Если же он сошлется на обнаружение их «оригиналов» в октябре 1992 г., то его приведет в полное замешательство прямой вопрос: «А ты их лично видел?». Поэтому ни наши, ни зарубежные историки НИКОГДА не пытались подробно исследовать обстоятельства заключения «секретных протоколов» Молотова — Риббентропа. Разве что если за это дают хорошую предоплату. Например, Фонд Сороса финансировал в 1997 г. работу некоего студентика Пронина «Советско-германские соглашения 1939 г. Истоки и последствия», которая была опубликована в Международном историческом журнале (№ 10–12, 2000 г), осуществляющего свою деятельность на гранты все того же фонда.
В предисловии автор торжественно объявляет:
«Настоящая работа задумывалась мною как первое в российской (отечественной) науке комплексное монографическое историко-юридическое исследование советско-германских и, насколько это было необходимым для понимания детерминированности явлений, подвергаемых научной рефлексии, советско-польских и польско-германских отношений в межвоенный период и годы Второй мировой войны». [198]
198
http://history.machaon.ru/all/number_11/pervajmo/pronin
Эта
первая работа оказалась ЕДИНСТВЕННОЙ отечественной «научной» монографией о советско-германских договорах 1939 г. и «секретных протоколах» (все прочие сочинения носят художественно-публицистических характер), однако серьезно воспринимать этот по сути-то студенческий реферат нельзя из-за его вопиющей убогости (например, автор цитирует художественные литературные произведения, пытаясь опровергать таким образом документальные свидетельства) и нисколько не скрываемой конъюнктурности. Публикаторы из «Международного исторического журнала» анонсируют пронинскую работу как доказательство правоты теории Резуна о том, что Сталин планировал летом 1941 г. напасть на Германию, но Гитлер, дескать, нанес упреждающий удар. Спрашивается, почему зарубежные спонсоры не нашли более солидного автора для придания научности мифу о «секретных протоколов» — ведь продажных «историков» в РФ хоть пруд пруди. Я думаю, причиной было то, что фонд Сороса выделил для этих целей столь мизерный грант, на который позарился только голодный студент Уральской государственной юридической академии. Вот жмоты! Для придания веса сему «научному» труду в 1997 г. приказом министра образования РФ Кинилева по итогам открытого конкурса на лучшую научную работу студентов по естественным, техническим и гуманитарным наукам в вузах России по разделу «юридические науки исследование» Пронин удостоен медали «За лучшую научную студенческую работу». Но эта побрякушка не добавила убедительности его реферату.Обычно всякого рода тайны и загадки будоражат воображение историков, как навозных мух запах свежего говна. Но тему «секретных протоколов» они, словно сговорившись, старательно обходят стороной. Единственное исключение представляет собой исследование племянницы германского посла в Москве Шулен-бурга Ингеборг Фляйшхауэр «Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии» (Fleischhauer I. Der Pakt: Hitler, Stalin und die Initiative der deutschen Diplomatie 1938–1939. Berlin, 1990). Книга была издана в СССР в 1991 г. в издательстве «Прогресс». Любопытно, что книга вышла под общей редакцией Льва Безыменского, который написал предисловие, а вступительное слово принадлежит перу Валентина Фалина — оба активисты яковлевской шайки фальсификаторов истории.
Чувствуется, что Шляйхауэр постаралась воссоздать максимально полную картину московских переговоров, однако сделала это она очень примитивно — путем механического суммирования свидетельств, оставленных участниками встречи, и цитированием архивных документов. При этом, разумеется, она постаралась в меру своих умственных способностей устранить противоречия и неточности, приведя все свидетельства к общему знаменателю, однако ее способности оставили желать лучшего. Суммируя факты, автор не делает попытки их анализировать, а стремится лишь к внешне непротиворечивому их сочленению, и даже не пытается критически отнестись к воспоминаниям участников событий, что убивает всякую научность ее труда. Например, Фляйшхауэр обильно цитирует сфальсифицированные мемуары Риббентропа:
«На случай возникновения германо-польского конфликта, который при сложившемся положении нельзя было исключать, была согласована демаркационная линия». Эту демаркационную линию, соответствующую директивам Гитлера, соответствующую директивам Гитлера относительно разграничения сфер интересов, Риббентроп в общих чертах нанес на карту. По его собственным словам она проходила вдоль рек Рыся (правильно: Писса. — И. Ф.), Буг (Висла. — И. Ф.), Нарев, Сан… Так выглядела демаркационная линия, которой надлежало придерживаться в случае, если бы дело дошло до вооруженного конфликта с Польшей.
Я привёл всего пол-абзаца — но сколько же здесь путаницы! Фляйшхауэр смешала в одну кучу сведения о трех различных переговорах. По общепринятой версии событий сферы влияния делили Молотов с Риббентропом в августе 1939-го, демаркационную линию от имени командования вермахта согласовывал с наркомом обороны Ворошиловым германский военный атташе генерал Кестринг 21 сентября, а пресловутую карту якобы Сталин и Риббентроп подписали 28 сентября. Что касается свидетельства Риббентропа на Нюрнбергском процессе, то если речь 23 августа 1939 г. шла о демаркации по реке Писса, и эта линия якобы была нанесена на карту, то как могло появиться подписанное Шуленбургом разъяснение к «дополнительному секретному протоколу», датированное 28 августа 1939 г., где как раз уточнялась граница сфер интересов по реке Писса, ранее не удостоившейся упоминания в основном документе? Но при этом немецкий историк дотошно поправляет рейхсминистра, что река Рыся на самом деле называется Писса, и дополняет, что он упустил в своем перечислении Вислу. Правда, непонятно, почему она вставляет ее между Наревом и Бугом, хотя как раз Буг в «секретном протоколе» от 23 августа не упоминался, что является существенным географическим проколом.