Секретный фронт

— Що, собак взяли? Повизгивают…

— Взяли и собак, Устя. — Галайда обнял ее за талию: машину сильно подкинуло на ухабе.

— Ты меня не лапай! — Устя отбросила руку капитана. — Як-нибудь сама удержусь.

— Извини, Устя. Понимаешь, рефлекс. Ухабы…

— Ладно. Рефлекс! Жируешь. — И, не обращая внимания на оправдания молодого офицера, спросила деловито: — Кутая почему не взял?

— А может, взял.

— Ладно, не балакай пусто. Де Кутай?

Устя спрашивала настойчиво, не скрывая своей заинтересованности, в то же время цепко следила за дорогой и подсказывала шоферу, как проехать.

— Кутая в отряд вызвали, — ответил Галайда. — Соскучилась?

— Соскучилась! А що? — Она вызывающе вскинула голову.

Галайда не отважился продолжать разговор и с напряжением всматривался в бежавшую навстречу крутую и опасную дорогу. Фары не включали, а подфарники освещали только небольшой круг впереди машины.

— Давай, уж я буду за штурмана, капитан! — сказала Устя. — Чего ты побачишь на шляхе?

— А если я филин?

— Надолго вызвали Кутая, филин?

— На сколько потребуется. Я не волен распоряжаться им полностью.

— Да? — удивленно спросила Устя. — Над ним не волен? Почему же?

— Я начальник заставы, а его используют шире.

— Масштабы?

— Верно, масштабы шире.

— А раз так, почему ему старшего лейтенанта не дают?

— Это большого начальства дело, Устя. А ты заинтересована?

— А тебе що?

Галайда смущенно замолк.

— Митрофана кончили насмерть, — сказала Устя, уточняя обстановку, — а Митрошку, сына, не дорезали. Кровью шибко изошел. У нас доктор будь здоров! Може, вытянет с того света Митрошку. Мой. Комсомолец. Худенький. Плечики узкие. А дух на три гвардейца. — Устя всхлипнула.

— Ты не плачь, Устя, — тепло сказал Галайда, — выживет.

— Я и то думаю… Доктор будь здоров!

— За что их? — Галайде хотелось побольше узнать о происшествии.

— За що? Старое зашло! — ответила Устя после паузы. — Митрофан, сам знаешь, стал работать на нас, осознал, а для них прикидывался. Думаю, раскрыли Митрофана и казнили.

— Все же должны быть причины, Устя.

— Должны быть, ясно.

— Никаких нет намеков, Устя? — исподволь подходил Галайда, зная строптивый характер девушки.

— Есть намеки.

— Можно поинтересоваться, какие?

— Вот потому и пытала за Кутая. — Устя вспыхнула вновь. — Той сам все расскажет, а ты пристаешь, як репей до овчины, що, кто, почему, як?

— Я же к тебе, как к соратнику, товарищу, — мягко упрекнул Галайда, любуясь девушкой.

— Если так, могу подсказать, Галайда. Ты намеки просишь. Намеки такие: готовят принимать из-за кордона важного селезня. Эти двое бандюг присланы, я так думаю, — она подчеркнуто произнесла последнюю фразу, присланы проводить селезня. Бандюги к Митрофану. А Митрофан… Не так чего-то сработал Митрофан. А у них ноздри собачьи, Галайда.

Лесная проселочная дорога кончилась. Машина покатила по долине к скупо мерцавшему редкими огоньками селу. Возле сельсовета их поджидали милиционер в армейском кителе, председатель сельсовета и пяток парнишек, отважно настроенных комсомольцев с винтовками. Девушка с русыми косичками, в кацавейке и в сапогах доложила Усте. Митроша, мол, не помер, дышит, в память пока не пришел; хлопцы, посланные в погоню, не вернулись.

Устя выслушала нетерпеливо и хмуро, расстроенно шмыгнула носиком, погладила румяную щеку девушки.

— Чув, Галайда? — И, дождавшись его кивка, сказала: — Подробности добавит дальнейшая обстановка. Який у тебя план? — Заметив Денисова, дружелюбно кивнула ему, более сдержанно Сушняку, хотя тот осклабился в улыбке, приветливо и шутливо отдав ей честь. — Денисова взял — добре, похвалила она Галайду, — а вот за собак не знаю. Речка же рядом, бандюги не дураки — сшибут со следа. А то взяли моду мазать подошвы собачьим жиром. Кобели только хвостами крутят…

Обесславив служебных собак и что-то тихо сказав своим вооруженным ребятам, Устя обратилась к Галайде, беседовавшему с милиционером:

— По мне, так надо брать след и шукать катов. А как по-вашему, не знаю… — Она направилась в сельсовет.

— От Митрофана брать след или от Митрошки? — спросил милиционер.

— Посоветуемся со специалистами. — Галайда подозвал ефрейтора, державшего на поводках двух овчарок с мощными бронзовато-серыми лапами и беловатыми подпалинами от груди до подбрюшья. Фары «студебеккера» отчетливо освещали их умные морды.

Это были породистые медалисты Курсив и Ланжерон. «Они все понимают, только сказать не могут», — говорили об этих псах. Сегодня инструктора службы собак заменял ефрейтор Шамрай, недавно досрочно получивший свое звание и потому старавшийся изо всех сил оправдать доверие. Он, быстро поняв обстановку, предложил взять след не только от пострадавших, но и от дружинников, направленных в преследование.

— Надо подстраховать, товарищ капитан! — Шамрай нетерпеливо поглядывал на часы и сдерживал собак, свирепо вырывавшихся из ременных ошейников.

— Можно организовать? — спросил Галайда милиционера.

— Почему нельзя? Все можно. Нельзя только на небо влезть.

На крыльце появилась Устя.

— Вы доси чухаетесь? — Уперлась кулаками в бока. — Ай-яй-яй! А може, поснидаем? Яешню зробым з салом, га?

Галайда отдал распоряжение взять след и начать поиск.

— Ответственным за поиск назначаю вас, товарищ старшина, — сказал он Сушняку. — Возьмите с собой шестерых. Если след раздвоится, поделитесь поровну. Тогда во второй группе старшим будет сержант Денисов.

— Треба дополнить моими. — Устя с гордостью поглядывала на комсомольцев, глаза их горели нетерпением ожидания.

Галайда недолго колебался.

— Ладно, не помешают, Устя.

— Ох, ты же и типчик, Галайда! Оказываешь снисхождение. Да мои хлопцы такие!.. — Она даже слов не нашла. — Твои в зеленых картузах скиснут, а мои в кепочках… — И, не найдя подходящих слов, улыбнулась: — Пера и пуха!

Отправив поисковую группу, Галайда с милиционером и председателем пошли к сельскому клубу, где положили Митрофана и куда пока никого не пускали в ожидании исполнения формальностей.

У клуба дежурил дружинник с винтовкой, красно-черная лента повязана на рукаве. У подъезда опасливо жались какие-то старухи, мгновенно умолкнувшие при приближении начальства. Милиционер, посветив фонариком, подозрительно вглядывался в их темные лица и приказал часовому открыть дверь.

— Чего ты лякаешь старух? — укорила милиционера Устя.

— Таких перелякаешь! А почему, отвечу. Бывали случаи, когда из старухи объявлялся натуральный бандюга с двумя шпалерами. Забыла, в каком селе живешь, Устенька?