Секреты Штази. История знаменитой спецслужбы ГДР

«Мы тебя прикончим», — сказал безымянный мучитель после того, как Шнайдер обвинил Иванковича в «сотрудничестве с западными разведками, действовавшими против ГДР и других социалистических государств». Шпионаж карается смертной казнью, сказал он югославу. Время от времени в соседней комнате раздавались телефонные звонки. Шнайдер объяснил, что он докладывает вышестоящему начальству о том, как идет предварительное следствие. Все это время Иванкович пытался понять, чего хотят от него эти люди. Он знал, что не нарушил никаких законов. К полуночи первого дня у Иванковича кровоточили запястья и лодыжки. Затем ему снова дали снотворного и он заснул.

На второй день пыток угрозы продолжались. Иванкович твердил, что он невиновен, и просил, чтобы его дело передали в обычный суд. Атмосфера все более накалялась.

Внезапно Шнайдер вышел из комнаты и вернулся с ружьем. Он зарядил ружье, после чего веревки, которыми Иванкович был привязан к кровати, были перерезаны и ему приказали встать. Шнайдер объявил, что Иванкович приговорен к смерти. Прозвучал выстрел, и югослав потерял сознание. «Казнь» оказалась инсценировкой. Когда Иванкович пришел в себя, Шнайдер сказал: «Ну а теперь вы либо сделаете то, что мы потребуем, либо вас убьют по-настоящему». Были выставлены два требования: компенсация ущерба, нанесенного ГДР и социализму, и подписание обязательства сотрудничать со Штази и КГБ. Физический и психологический стресс был так велик, что Иванкович согласился. Получив еще одну дозу снотворного, он заснул.

На третий день Иванковича подняли с кровати и завязали глаза повязкой. Руки у него оставались связанными. Шнайдер подвел его к телефону, находившемуся в соседней комнате, и заставил позвонить в один венский банк, где у югослава имелся специальный счет, предназначенный для покрытия деловых расходов в Восточной Германии. Иванкович должен был установить, сколько у него осталось денег на этом счету. Все то время, пока продолжался телефонный разговор, Иванкович ощущал своим затылком дуло пистолета. К удивлению Шнайдера, на счету вместо суммы 625 000 долларов, значившейся в банковской справке, которую ему показал Иванкович ранее в ходе «переговоров», оказалось только 187 500 долларов. Большую часть денег югослав снял, чтобы выплатить зарплату сотрудникам фирмы. Приставив дуло пистолета к виску Иванковича, Шнайдер велел ему опять позвонить в банк и попросить кредит в 700 тысяч марок. Когда банк отказался это сделать, Иванковичу приказали распорядиться о переводе остатка в 187 500 долларов на свой счет в «Хандельсбанке» — коммерческом банке — в Восточном Берлине. Затем Иванковичу пришлось в третий раз снять трубку телефона и позвонить в восточно-германский банк, чтобы предупредить о предстоящем переводе и о выдаче денег одному из его представителей. Когда с этим было покончено, югославу дали бланк его фирмы и заставили написать обязательство о сотрудничестве с МГБ и КГБ, в котором говорилось, что он будет выполнять разведывательные задания на Западе. Писать Иванковичу пришлось со связанными руками.

Четвертый день плена, суббота, начался новыми побоями. Позднее Иванковичу дали для заполнения бланки восточно-германского банка. Это была доверенность на имя Шнайдера для получения денег. Затем последовал новый поворот. Иванковичу объявили, что вышестоящее начальство, обдумав все как следует, решило не «рубить под корень ваш бизнес в ГДР и Швейцарии», несмотря на то, что его вина была доказана. Его фирма может и дальше работать в ГДР и рассчитывать на помощь. Делая это «щедрое» предложение, Штази, по словам Шнайдера, исходила из того, что Иванкович будет не только шпионить для ГДР и СССР, но и финансировать некоторые операции Штази и КГБ на Западе в виде «возмещения ущерба». Пока что в течение следующих двух месяцев он должен будет выплатить 1 миллион 250 тысяч долларов по частям, каждые две недели. Деньги должны передаваться в ходе тайных встреч в Вене и Цюрихе со Шнайдером, который будет его «куратором». «Офицеру КГБ», который за все время мучений Иванковича не проронил ни слова, но отличался жестокостью, отводилась роль палача. «Если вы нарушите обязательство или не заплатите, он выследит вас и казнит, где бы вы ни прятались», — пригрозил Шнайдер.

После физических и психологических пыток Иванкович был готов согласиться на все что угодно, лишь бы остаться в живых. На пятый день ему разрешили сходить в туалет и вымыться. Затем он получил немного еды и воды. Однако после того, как он поел, его опять привязали к кровати и мучения продолжились. Избиения чередовались с угрозами смерти. Ситуация еще более ухудшилась на шестой день, в понедельник 2-го мая. Мучители Иванковича стали подозревать, что югослав ловко провел их, потому что деньги так и не поступили на депозит восточно-германского банка. Последовали новые многочисленные телефонные звонки. Позднее в тот же день банк подтвердил наконец получение денег. Иванковичу приказали помыться и быть готовым к отъезду в лейпцигский аэропорт. Прежде чем вывести Иванковича из квартиры, Шнайдер и «офицер КГБ» забрали у него все наличные деньги в твердой валюте, а также дорожные чеки и другие ценные вещи.

В аэропорту Иванковичу дали билет на рейс в Будапешт, триста западногерманских марок и паспорт. Перед посадкой на самолет ему сказали, чтобы он остановился в отеле «Термаль». Его предупредили, чтобы он не покидал отеля и ждал «контрольных звонков». Иванкович пообещал, что будет неукоснительно выполнять все инструкции. На следующий день ему звонили два раза. Это был Шнайдер, который после угроз назначил дату первой тайной встречи. Она должна была состояться через две недели. Иванковичу приказали принести с собой первый «взнос» в сумме 250 000 западных марок.

Прошел еще один день, прежде чем Иванкович окончательно собрался с силами и позвонил менеджеру своего офиса в Восточном Берлине. Югослав говорил с трудом, тяжело дыша и запинаясь. Ахим Фассман не мог поверить своим ушам. Такие вещи в ГДР были просто немыслимы. Наконец, убедившись, что Иванкович говорит правду, Фассман принялся убеждать его вернуться в Восточный Берлин и сообщить обо всем в полицию. Это стоило немалого труда, но все же его усилия увенчались успехом.

После прибытия в аэропорт «Шёнефельд» утром 6 мая оба мужчины отправились в министерство внутренних дел, находившееся на Александер-платц в центре Восточного Берлина. Следователь внимательно выслушал Иванковича, однако затем сказал, что не верит ни единому его слову. Тем не менее в министерство государственной безопасности был направлен соответствующий рапорт. Поскольку дело касалось иностранца, то документ попал на стол полковника Виганда. Полковник вспомнил, что несколько раз встречался с Иванковичем в министерстве внешней торговли. Восприняв все это чрезвычайно скептически, он все же решил начать расследование, потому что Иванкович не был похож на человека, который стал бы выдумывать такие истории ни с того ни с сего. Однако его решение означало, что он должен был «деконспирироваться» — профессиональный термин сотрудников Штази, — то есть назвать свою настоящую фамилию и род занятий. Югослав ранее знал его как господина Фалька, правительственного чиновника, занимавшегося инвестиционными проектами иностранных фирм в ГДР.

Виганд приказал начальнику реферата своего отдела, майору Клаусу Шиллингу, забрать Иванковича из отеля «Метрополь» и допросить его на одной из конспиративных квартир Штази. Майору вся эта история также показалась неправдоподобной. Когда Виганд читал запротоколированные майором показания Иванковича, у него все еще оставались сомнения. Однако кое-что походило на правду, и второй допрос Иванковича Виганд провел сам.

«Когда я вошел и представился, назвав свою должность и звание, Иванкович остолбенел». Чтобы снять неловкость, полковник предложил югославу рюмку коньяка, а затем показал несколько пистолетов различных марок. «Нет ли среди них пистолета, похожего на тот, которым вам угрожали?». Иванкович показал на «Макаров», калибра 9 мм, штатное оружие сотрудников Штази и КГБ. Знакомой показалась также формулировка обязательства о сотрудничестве, которое югослав был вынужден подписать.

В целом обязательство было составлено по форме, принятой в Штази и КГБ. Неужели эти люди действительно были офицерами разведки, которые ради обогащения пошли на уголовное преступление? Это был бы уже не первый случай. За несколько лет до этого случая Виганд арестовал одного майора Штази, который убил двух своих осведомителей с целью присвоить себе полагавшееся им денежное вознаграждение. Виганд решил поверить Иванковичу. В качестве следующего шага он провел медицинское освидетельствование югослава комиссией врачей, служивших в Штази.

«Результат был шокирующим, несмотря на то, что с момента освобождения Иванковича похитителями прошла уже неделя, на его лодыжках, ногах и запястьях были отчетливо видны следы от веревок, — вспоминал Виганд. — Все его тело было покрыто кровоподтеками и страшными синяками, которые, по мнению врачей, могли быть причинены только сильными побоями. Анализ крови окончательно устранил все сомнения. Были обнаружены химические элементы, идентичные тем, из которых состоят сильно действующие снотворные. Врачи поставили диагноз: физическое истощение, нарушение сна, постоянный страх и сбой сердечного ритма».

В результате поиска в компьютере Штази, в котором хранилась информация о всех въезжающих в ГДР, включавшая их фотографии, было установлено, что несколько раз ГДР посещал представитель швейцарской фирмы «Шульцер-Эшовитц», по фамилии Шнайдер. Однако даты его посещений не совпадали с тем периодом, в течение которого имело место похищение Иванковича, к тому же описание югославом Шнайдера было другим. Затем МГБ проверило Хорста Виргенса, который представил Шнайдера югославскому бизнесмену. По данным компьютера этот человек находился в Восточной Германии именно во время похищения и прибыл туда из Западной Германии именно во время похищения вместе с другим человеком, фотографию которого показали Иванковичу. Тот сразу же опознал «Шнайдера». Им оказался Уве Кенигсмарк, двадцатичетырехлетний торговец автомобилями из западногерманского города Тутлингена. В компьютерных данных значилось также, что, помимо Кенигсмарка, Виргенса часто сопровождали два других западных немца, Норберт Фукс и Гельмут Масаннек. Последний был инженером, работавшим на одном из заводов гигантского концерна «Маннесмен». В Фуксе Иванкович опознал безымянного офицера КГБ, однако о Масаннеке сказал, что никогда не видел его и ничего не слышал о нем. К досаде Виганда, данные компьютера показали, что вся четверка покинула ГДР в тот день, когда Иванковича посадили на самолет, летевший в Будапешт.