Секс-кукла Маша
Шрифт:
Её спина… её шаг… её причёска…
Особенные, особенные какие-то…
Невыразимые, невнятные…
Но – несомненно важные чем-то для меня!
Она в автобус – и я за нею.
Её маршрут – странный, занимательный, увлекательный!
Она в магазин – и я за нею.
Её приобретения – неожиданные, чрезвычайные, чрезмерные!
Её покупки – подарки!
На выходе из магазина… будь что будет…
На выходе из магазина я – уже прямо ей: где-то я вас видел!.. ведь мы же знакомы!.. никак не иначе!.. бояться меня не нужно!.. ведь я писатель!.. вот кстати
Я вдруг заговорил о самых тонких тонкостях моих писательских – и оказалось, что именно об этом-то сейчас и нужно было говорить!
Видимо, вибрация голоса моего сказалась чарующе…
И ещё, может быть, моя предельная откровенность… даже – поиск: что же за этим пределом?..
Так мы и ходим, и бродим.
Я её – просто рассматриваю – но всё о ней – то ли уже знаю, то ли каждую минуту только ещё узнаю.
Она ко мне – тоже совершенно доверительна и открыта. – Она знает, что я всё знаю о ней, а что и не знаю пока ещё, то – вот-вот узнаю…
И нам обоим – ново, забавно! весело, радостно!
…Где же тут так называемые «муки творчества»?!
Она – это идея. Идея.
Вот кто она такая – она.
Дева-Идея, Идея-Дева.
Идея – за которой никто ни в городе, ни в целом мире не идёт.
Потому что её, эту Идею – редкостную, драгоценную, никто не видит.
Мне-то что до этого…
Я весь в новой вещи.
31
– Начал новый роман.
– Да?!..
– Новый.
– Поздравляю!.. Поздравлять?..
– Новый.
– Поздравляю. Разумеется.
– Карты розданы.
– Ну!.. как, наверно, грубо…
– Карты теперь розданы.
– Жуть… Даже, наверно, страшно.
– Как любая игра.
– Игра?.. говоришь…
– Пока только говорю.
– Да рада, рада любой, любой твое игре.
–– Начал.
– Ну порадуйся.
– Начал.
– Надеюсь. Разумеется! Верю. Разумеется!
…Что такое, однако, игра.
По мне бы.
Игра это когда игра для игры. И – во имя игры.
Это весь спорт. Почти всегда деньги. Очень часто политика.
Это и всегда – искусство.
Настоящее. Истинное.
Так – по мне, по мне.
Иначе оно бы и не было искусством. Если б оно было с оглядкой. Хоть с какой.
Но. Однако.
Оно, Искусство, которое – с большой буквы, открыто для всех. Открыто. Для всех. Открыто! И доступно в принципе всем, всем и каждому. В принципе. В принципе!
Так что любой и каждый… войдя в Искусство… случайно увидев картину, случайно услышав мелодию… уже оказывается в поле зрения его, Искусства… волей-неволей… оказывается в поле вибрации его, Искусства… И – под его влиянием! Под его уже призывом и под его уже приказом. Хочет не хочет! Ведает не ведает! Под его уже инъекцией!
И тому случайному даже некуда уже деваться. Некуда деваться! Он уже понёс в своём организме препарат. Вещество. Вещество Искусства. Остаётся ему… Да ничего не остаётся! Раз такое случилось и состоялось.
Одного
бы разве что пожелать. Притом – художнику. Дабы он, деятель Искусства, был попросту честен.Честен.
А именно, творил, без оглядки играя. Играя – без оглядки. И чтоб плод его был, в таком разе, именно идеален. С большой буквы.
Идеален!
Во что бы то ни стало идеален.
Кстати. Само служение художника этой самой своей собственной честности… одной лишь осознанной и сознательной своей личной такой честности… разве это не деяние вселенское благое?!..
Гениально.
Всё бы и в жизни, по мне, – только бы так.
…Поздняя ночь.
– Ты сегодня ге-ни-а-лен!
– Ура.
– Да. Ура. Вот именно.
32
Самой же запоздалой ночью мы с нею, бывает, пьём и вино.
Перед тем как уже – только спать.
Я тогда говорю, стараясь смелее.
Чтобы выглядело, разумеется, смешнее.
(«Разумеется» – это её любимое словечко.)
И она смеётся.
– Крысы бегут с корабля современности. Но остаются белые мыши.
Смеётся.
– Белые мыши пребывают в виде человечества. А именно для опытов.
Она смеётся.
– На некоторых из людей судьба и вовсе плюнула. А конкретно, брызнула славой.
Она смеётся.
Боже мой, чего ещё желать!
Мне.
Ей.
Всем…
…Вообще – всему этому самому миру.
33
Из разговоров её с кем-то по телефону – я узнал… о её сыне…
Ещё о чем-то…
О том, что – вне нас.
И это всё – что вне нас – видится мне… как бы со стороны… со стороны, словно бы всё, что вне нас, куда-то отодвинуто… отодвинуто нарочно и принудительно…
Но отодвинуто – умышленно и решительно.
Так что мы с нею – в каюте-комнате этого большого корабля-дома среди постороннего городского моря суеты и быта – и даже странно, что кто-то может постучаться в дверь этой каюты с какого-то отдалённого берега…
…У неё дома моя книга – лежит на самом виду, на журнальном столике посреди комнаты.
Книг каких-то у неё – две полки в буфете.
Мне туда, за стекло, почему даже смотреть неприятно…
…Мою книгу я ей подарил при первом же том церемонном знакомстве.
…Что книга моя лежит постоянно на столике – мне бросилось в глаза в какую-то, не помню, нашу встречу.
34
– Я с записной книжкой.
– Да?
– Под мышкой.
– Да? Где она?
– Чтоб успеть. Записать. Мысль.
– Да?! Какую?
– Которая вдруг.
– Да?! Где она?
– Под мышкой.
–– Не вижу…
…Никто не видит.
А я вдруг – вслух.
А мне-то ведь – ой как хотелось именно поделиться…
Чуть было не изрёк:
– Писать значит тыкать стальной иглой в стальной шарик. Игла шарик никогда не поймает. Но и шарик от иглы никогда не увернётся.
Я ещё, значит, никак не очухаюсь от восторга зачатия нового романа!